Лазар выступил вперед и сказал:

— Капитан. Было честью служить с вами.

Было честью служить с вами. Слова эхом пронеслись в сознании Дэмиена.

— Нет, — ответил Дэмиен. — Это было честью для меня.

Затем у малых ворот вспыхнуло движение, и во двор въехал всадник: это был Лорен.

Он был здесь не потому, что в последнюю секунду поменял решение. Дэмиену достаточно было только взглянуть на Лорена, чтобы понять, что он намеревался не возвращаться вплоть до отъезда Дэмиена, и сейчас был недоволен тем, что оказался вынужден вернуться раньше.

Он был одет в костюм для верховой езды. Костюм был плотно затянут — так же, как лебедка, поднимающая решетку ворот; каждый ремешок находился на своем месте, несмотря на долгую поездку. Лорен сидел в седле с прямой спиной. Его лошадь, изогнув шею под жесткими вожжами, все еще тяжело дышала через раздувающиеся ноздри. Лорен кинул на Дэмиена один холодный взгляд через весь двор, перед тем как пришпорить животное.

И затем Дэмиен понял, почему Лорен был здесь.

Сперва он услышал поднявшееся движение на крепостной стене, крики, расходящиеся от солдата к солдату, и со спины лошади увидел, как развевается знамя. Это были его собственные сигналы тревоги, и Дэмиен знал, что приближается, как раз когда Лорен поднял руку и лично отдал сигнал, принимая просьбу на вход.

Огромный подъемный механизм ворот начал вращаться, шестеренки со скрежетом терлись друг о друга, и темное скрипящее дерево с зубцами ожило под натяжением лебедок и усилием человеческих мышц.

Вместе с этим раздался крик:

— Открыть ворота!

Лорен не соскочил с лошади, но развернул ее у подножия помоста, чтобы встретиться с тем, что приближалось.

Во двор ворвалась волна красного. Красные знамена, красные накидки и флаги, декоративные элементы доспехов были золотыми, белыми и красными. Рев горнов напоминал звуки фанфар, и в Рейвенел во всей своей пышности въехали посланцы Регентства.

Собравшиеся солдаты расступились перед ними, и между Лореном и людьми его дяди открылся широкий опустевший проход, выложенный каменными плитами, с наблюдателями по сторонам.

Повисла тишина. Лошадь Дэмиена забеспокоилась, потом замерла. На лицах людей Лорена была написана враждебность, которую всегда вызывало Регентство и которая теперь стала еще сильнее. На лицах обитателей форта появились более разнообразные реакции: удивление, осторожная беспристрастность, жадное любопытство.

Прибыло двадцать пять людей Регента: глашатай и две дюжины солдат. Лорен, сидящий напротив них на лошади, был один.

Он наверняка увидел приближающийся отряд снаружи. Он обогнал их, возвращаясь в форт. И предпочел встретить их, как юноша верхом на лошади, а не с высоты ступеней помоста, как аристократ во главе своего форта. Он совсем не походил на Лорда Туара, который тогда приветствовал въезжающих со всей своей свитой, неодобрительно выстроившейся на помосте. Рядом с блеском посланцев Регента Лорен был одиноким всадником в повседневной одежде. Но, вместе с тем, ему никогда не требовалось что-то помимо своих волос, чтобы сказать, кто он.

— Король Виира шлет послание, — объявил глашатай.

Его натренированный голос разнесся на всю длину двора, был услышан каждым из собравшихся.

Он продолжил:

— Лжепринц находится в предательском сговоре с Акиэлосом, из-за которого он предал жителей Виирийских деревень резне и убил Виирийских пограничных Лордов. По этой причине он немедленно исключается из права наследования престола и обвиняется в преступлении измены против собственного народа. Любая власть, которой он до сих пор обладал на землях Виира или в протекторате Акьютарта, теперь недействительна. Награда за его предоставление правосудию щедра и будет учреждена так же быстро, как и наказание против любого человека, вставшего на его защиту. Так говорит Король.

Воцарилось молчание. Никто не произнес ни слова.

— Но в Виире, — сказал Лорен, — нет Короля. — Его голос тоже разносился по двору: — Мой отец Король мертв. — Он продолжил: — Назови человека, который осквернил его имя.

— Король, — ответил глашатай, — Ваш дядя.

— Мой дядя оскорбляет свою семью. Он присвоил титул, который принадлежал моему отцу — который должен был быть передан моему брату — и который теперь течет в моей крови. Думаете, я оставлю это оскорбление безнаказанным?

Глашатай снова заговорил заученными словами:

— Король — человек чести. Он предлагает Вам один шанс сразиться с ним в честной битве. Если кровь Вашего брата действительно течет в Ваших венах, то Вы встретитесь с ним на поле при Чарси через три дня. Там Вы можете попытаться одержать верх своими Патрасскими отрядами над честными Виирийскими мужами.

— Я буду сражаться с ним, но не в том месте и не в то время, которые выбрал он.

— И это Ваш окончательный ответ?

— Да.

— В таком случае, есть еще одно личное послание от дяди племяннику.

Глашатай кивнул солдату слева, и тот отвязал от седла грязный, в пятнах крови, мешок.

Дэмиен почувствовал, как сжалось все внутри, когда солдат поднял окровавленный мешок в руке, и глашатай заговорил:

— Этот защищал Вас. Он пытался отстаивать не ту сторону. Его постигла участь любого, кто встанет на сторону Лжепринца против Короля.

Солдат стянул мешок с отрубленной головы.

Это была тяжелая двухнедельная поездка под палящим солнцем. Кожа потеряла всю свежесть, которую когда-то придавала ей юность. Голубые глаза, которые всегда были его лучшей чертой, исчезли. Но в его спутанных волосах поблескивали жемчужинки в форме звезд, и по форме его лица можно было сказать, что он был очень красив.

Дэмиен вспомнил, как он вонзил вилку ему в бедро, вспомнил, как он оскорблял Лорена и его голубые глаза сияли от дерзких выпадов. Вспомнил, как он стоял в коридоре, одинокий и неуверенный, одетый в ночную рубашку — мальчик, балансирующий на грани зрелости, опасающийся ее, страшащийся ее.

Не говори ему, что я приходил, сказал тогда он.

У них с Лореном всегда, с самого начала, была странная симпатия друг к другу. Этот защищал Вас. Тратя свои, возможно, последние исчезающие минуты с Регентом. Не осознавая, как мало времени у него оставалось.

Сохранилась ли бы его красота после взросления, никто никогда не узнает — Никаис уже не увидит своих пятнадцати лет.

В ослепительных лучах солнца во дворе Дэмиен увидел реакцию Лорена и то, как он взял себя в руки. Ответ Лорена проявился в его лошади, которая дернулась на месте резким нервным рывком, прежде чем Лорен взял под контроль и ее.

Глашатай все еще держал ужасающий трофей. Он не знал, что нужно бежать, когда увидел выражение глаз Лорена.

— Мой дядя убил свою шлюшку, — сказал Лорен. — Как послание нам. И что в этом послании? — Его голос доносился до каждого уголка двора: — Что его доброте нельзя доверять? Что даже мальчики в его постели видят, насколько ложны его притязания на трон? Или, что его власть настолько непрочная, что он боится слов купленного ребенка-проститутки? Пусть он приходит в Чарси со своими заявлениями, и там он найдет меня, и со всей мощью своего королевства я сотру его с поля. Что касается личного ответа, — продолжил Лорен, — можете передать моему дяде, детоубийце, что он может отрубить голову каждому ребенку отсюда и до самой столицы. Это не сделает его королем — просто ему больше некого будет трахать.

Лорен развернул лошадь, и Дэмиен смотрел на него, пока получившие ответ посланцы Регента выезжали за ворота, и обитатели форта сновали по двору, возбужденные от изумления от того, что только что увидели и услышали.

Мгновение они смотрели друг на друга, взгляд в глазах Лорена был ледяным — если бы Дэмиен стоял на ногах, он мог бы отступить назад. Дэмиен увидел, как руки Лорена сжимают вожжи, как будто костяшки пальцев побелели под перчатками. В его груди все натянулось.

— Ты злоупотребил гостеприимством, — сказал Лорен.

— Не делай этого. Если ты поедешь на встречу со своим дядей неподготовленным, то потеряешь все, за что боролся.

— Но я не буду неподготовленным. Милый маленький Аймерик выдаст нам все, что знает, и, когда я вырву у него все до последнего слова, может быть, отправлю то, что останется, своему дяде.

Дэмиен открыл рот, чтобы ответить, но Лорен оборвал его резким приказом сопровождению:

— Я велел вам вывести его отсюда.

И, пришпорив лошадь, он проехал мимо Дэмиена на ступени помоста, где соскочил с лошади одним плавным движением, и направился в комнату Аймерика.

Дэмиен оказался лицом к лицу с Йордом. Ему не нужно было смотреть вверх, чтобы определить положение солнца.

— Я собираюсь остановить его, — сказал Дэмиен. — Что ты будешь делать?

— Уже полдень, — ответил Йорд. Слова прозвучали грубо, как будто они царапали его горло.

— Я нужен ему, — сказал Дэмиен. — Мне плевать, даже если ты расскажешь всем.

И он направил свою лошадь мимо Йорда, на помост.

Спешившись, как сделал Лорен, Дэмиен бросил вожжи ближайшему солдату и последовал за Лореном в форт, поднимаясь через две ступеньки за раз. Солдаты, охранявшие Аймерика, расступились перед ним без лишних вопросов, дверь уже была распахнута.

Он резко замер, как только шагнул в комнату.

Внутри, разумеется, было красиво. Аймерик не был солдатом, он был аристократом. Он был четвертым сыном одного из сильнейших Виирийских пограничных лордов, и его комнаты соответствовали его положению. В комнате были кровать, софа, мозаичная плитка и высокое окно в форме арки с широким подоконником, обложенным подушками. В дальнем конце комнаты стоял стол; Аймерику давали еду, вино, бумагу и чернила. Ему даже давали чистую одежду. Это было внимательное обращение. Он сидел за столом не в перепачканной нижней рубашке, которую надевал под броню. Он был одет, как придворный. Он вымылся. Его волосы выглядели чистыми.