Лорен замер в двух шагах от него, все очертания его тела были неподвижны.

Дэмиен заставил себя пройти вперед, пока не встал рядом с Лореном. Только его движение нарушило тишину комнаты. Частичкой разума Дэмиен заметил небольшие детали: разбитое стекло в левом нижнем углу окна; недоеденный с прошлого вечера кусок мяса на тарелке; кровать, в которой не спали.

В башне Лорен ударил Аймерика по правой стороне лица, но сейчас правая сторона лица была скрыта его позой — взъерошенная голова покоилась на плече — так что все, что видел Дэмиен, было нетронутым. Не было опухших глаз, или поцарапанных скул, или запачканного кровью рта — только ровные очертания профиля Аймерика и осколок стекла из разбитого окна, лежащий рядом с вытянутой рукой.

Кровь пропитала его рукав, протекла на стол, с которого пролилась на плиточный пол; но она была запекшейся. Аймерик находился в таком состоянии не один час — достаточно долго для того, чтобы кровь потемнела, его движения прекратились, и неподвижность заполнила пространство, пока все в комнате не замерло так же, как Лорен, которой смотрел на Аймерика остекленевшим взглядом.

Аймерик писал; бумага лежала недалеко от его согнутых пальцев, и Дэмиену были видны три слова, которые он вывел. То, что у него был аккуратный почерк, не стало неожиданностью. Он всегда стремился исполнять свои обязанности хорошо. Во время похода он выматывал себя до изнеможения, чтобы идти в ногу с более сильными мужчинами.

Четвертый сын, пронеслась мысль в сознании Дэмиена, ожидающий, пока кто-нибудь его заметит. Когда Аймерик не пытался угодить, он дразнил власть, как будто негативное внимание к нему могло заменить одобрение, которого он искал — которое однажды было ему дано дядей Лорена.

Мне жаль, Йорд.

Это были последние слова Аймерика. Он убил себя.