Глава 39

Анастасия

Тремор пробегает по моим конечностям, и я замираю.

С тех пор как я увидела Нокса на балконе, я знала, что это произойдёт.

Я знала, что его кто-нибудь поймает. Кто угодно. Я просто не думал, что это будет сам отец.

Нельзя проникнуть в дом Пахана, когда он окружен своими вождями и охранниками, и надеяться выйти невредимым.

Но я думала, что у нас будет больше времени, поскольку все они были заняты делами Якудзы. Я думала, что смогу заставить Нокса уйти до того, как они его найдут.

Я могла позволить своей уязвимости овладеть мной на некоторое время. Возможно, я скучала по нему так сильно, что просто хотела прикоснуться к нему, убедиться, что это не один из моих жестоких снов, от которых я скоро проснусь.

На этот раз я не проснулась от толчка. Все было реально, будь то, как он целовал меня, держал за горло или трахал.

Нет, это был не только трах. В какой-то момент он занимался со мной любовью, глядя мне в глаза.

В какой-то момент он опустил свои стены и позволил мне увидеть его. Всего. Не нарядного адвоката, который может ослепить любого своей харизмой, а мальчика, которым он когда-то был. Сломанного, израненного мальчика, которого он отказывается видеть.

Но он позволил мне. Только мне.

Клянусь, что-то внутри меня расплавилось и слилось с ним в тот момент. Не знаю, что, но он держит это даже сейчас, когда мы смотрим на папу, Владимира и Адриана.

Самые могущественные люди в Братве.

Но они не смотрят на меня. Их внимание, как у ястребов, приковано к Ноксу и его хватке на моей руке. Я пытаюсь отпустить его, но он только крепче сжимает мои пальцы, отказываясь двигаться.

— Что это?

Папа спрашивает своим твердым тоном, который пробирает меня до костей.

У меня пересохло в горле, и слова застряли, но суровый взгляд отца заставляет меня подбирать слова.

— Я... я могу объяснить, папа... он... он...

— Я человек, который любит вашу дочь, и я отказываюсь уезжать без нее.

— Нокс! — низко шиплю я, мой дикий взгляд летит к отцу.

— Тогда ты не уедешь. По крайней мере, не живым, — говорит он, затем двумя пальцами показывает своим охранникам, которые бросаются вперед на Нокса.

Худший сценарий материализуется передо мной, когда буйный папин охранник тянется к нему. Я даже не задумываюсь об этом, встаю перед Ноксом, пытаюсь отразить их злобные намерения.

— Отец... пожалуйста, не делай этого.

— Я говорил тебе оборвать с ним все связи, Анастасия, но ты этого не сделала. Поэтому мы сделаем это по-моему.

Охранники толкают меня в сторону, и я спотыкаюсь, но Нокс хватает меня за руку, удерживая на ногах.

Я хватаюсь за него, как за спасательный круг. Если он собирается причинить вред Ноксу, ему придется причинить вред нам обоим.

Нокс, однако, шагает впереди меня, частично заслоняя меня от отца. Его широкие плечи единственное, что я вижу, и в этом я нахожу утешение. Безопасность посреди хаоса, который кружится вокруг меня.

— Не трогайте ее, — говорит Нокс охранникам, его поза становится жесткой, а голос смертоносным.

— Или что? — Влад спрашивает со своим густым, страшным акцентом. — Думаешь, что можешь что-то сделать? Здесь, в любом месте? Я могу пустить тебе пулю в голову в следующую секунду за одну только твою дерзость.

Нокс остается в своей прямой позе, ничуть не смущенный угрозами Владимира.

— Так вы так обращаетесь с возможными деловыми партнерами?

— Партнерами? — спрашивает Адриан с ноткой любопытства.

Нокс пристально смотрит на отца.

— У меня есть к вам предложение, но я не сделаю его, пока не получу от вас слово, что Анастасия будет в безопасности и свободна от любых обязательств, которые вы ей навязали.

— Ты не предъявляешь требований в моем собственном доме.

Голос папы твердеет, и я знаю, что он начинает злиться. Я чувствую его сильный запах в воздухе.

Поэтому я смягчаю свой голос.

— Просто... выслушай его, папа.

Я понятия не имею, какой план придумал Нокс, но любой план сейчас лучше, чем ничего.

— Что ты предлагаешь? — спрашивает Адриан.

— Я ничего не скажу, пока мне не дадут слово.

— Говори, или я всажу тебе пулю между глаз.

Влад не тянется к поясу, но мне не нужно видеть его, чтобы понять, что там пистолет.

Я испускаю прерывистый вздох и крепко сжимаю потную руку Нокса, затем шепчу:

— Просто скажи все, что ты пришел сказать... пожалуйста..

Если он не скажет, папа без колебаний отдаст приказ убить его. И если я стану свидетелем этого, я не смогу выжить.

Я вижу, что Нокс не хочет уступать, но играть в горячность с лидерами братства последнее, что он хочет делать. Это люди, привыкшие к насилию и без колебаний, применят его к нему.

Когда я сжимаю его руку еще раз, он говорит:

— Я слышал, что вы хотите узаконить больше своих доходов через свою юридическую фирму V Corp, и я могу помочь в этом.

— Как? — спрашивает Адриан.

— Мне принадлежит треть многомиллиардной империи, которой в настоящее время управляют мой отец и моя сестра. Вот как.

— Значит, ты будешь инвестировать в V Corp.

Это не вопрос. Адриан перебирает детали и строит свои собственные теории.

— О какой сумме идет речь?

— Каждый пенни на мою фамилию.

Я задыхаюсь, прижимая руку ко рту, скрывая звук. Он только что сказал, что отдаст все свои деньги моей семье?

Мне?

Папа смотрит на Нокса, не меняя выражения лица, а у Владимира на лице по-прежнему написано подозрение.

Только Адриан сохраняет спокойствие и продолжает свой допрос.

— Разве твой отец не был бы против такого шага? Думаю, что такой успешный бизнесмен, как он, не захочет иметь с нами никаких связей.

— Я уже говорил с ним, и он не станет вмешиваться в любые решения, которые я приму относительно моего наследства.

В зале воцаряется недолгая тишина, и я ерзаю, мои руки крепче сжимают руки Нокса, и я жду с затаенным дыханием. Теоретически, они должны согласиться. Адриан, как никто другой, согласится, потому что прибыль его первая цель, но Влад и папа гораздо более традиционны и не станут смотреть на это с такой точки зрения.

Он все еще чужак и определенно не русский.

— Уходи, — говорит папа Ноксу.

— Я сказал, что не уйду, пока вы не дадите мне слово...

— Уходи, — обрывает его отец, но не угрожает ему снова.

Он не говорит ему, что если он не уйдет, то убьет его.

Это значит, что он о чем-то передумал, или, возможно, рассматривает другой вариант.

Я не могу побороть надежду, которая расцветает у меня под грудной клеткой и распространяется по всему телу.

Нокс собирается что-то сказать, но я хватаю его за руку и качаю головой. Поднимаясь на цыпочки, я шепчу ему на ухо:

— Это самое близкое к перемирию, которое он может предложить, так что просто уходи... Я позвоню тебе.

— Нет.

— Нокс, пожалуйста... у тебя не будет другого шанса выйти из этого дома живым.

— Я не хочу этого, если это означает разлуку с тобой.

На нас падает тень, и это Влад, смотрящий на нас обоих.

— Ты собираешься уйти с головой на месте или мне сначала отрубить ее?

— Он сделает это, — твердо говорю я, а затем подталкиваю Нокса, умоляя его глазами сделать разумный выбор.

Его челюсть напрягается, а прекрасные золотые глаза темнеют. На секунду я думаю, что он откажется и попадет в неприятности, но он медленно расслабляет челюсть.

— Если она не позвонит мне через день, — говорит он моему отцу, — Я вернусь, и на этот раз вы не сможете меня выгнать.

Влад делает шаг вперед, вероятно, чтобы ударить его за дерзость говорить с Паханом таким тоном, но папа качает головой.

Нокс притягивает меня к себе, проводит губами по моей макушке, затем говорит:

— Я вернусь, красавица.

И с этими словами он медленно отпускает меня и уверенно идет между папой и Адрианом.

Я делаю большой глоток воздуха, когда никто из охранников не следует за ним.

Он должен быть в безопасности.

Пока что.

— Адриан, Владимир, — начинает отец. — Ждите меня в моем кабинете.

Они послушно кивают, хотя Влад колеблется. Адриан бросает на меня знающий взгляд, который я не очень понимаю, но почему-то хочу верить, что это хороший знак.

Папа заходит в мою комнату, и я следую за ним, мое тело тяжелое и измученное, что не имеет ничего общего с тем, как Нокс брал меня то безжалостно, то нежно, поклоняясь моему телу так, как я никогда не чувствовала раньше.

Как бы мне ни хотелось думать о нем, я заставляю себя отогнать эти мысли. Я не должна представлять себе Нокса и секс, когда папины плечи напряжены. Он стоит у моего стола и смотрит на мониторы, будто видит их впервые.

Ну, он редко заходит в мою комнату, но именно он купил мне установку, когда я только начала увлекаться кодами и компьютерами.

Он также тот, кто забрал это все, когда я вернулась, перерезав кабели питания в моей комнате.

— Может, мне не следовало позволять тебе заниматься компьютерной техникой, — говорит он без всякой враждебности, проводя своими длинными мясистыми пальцами по коврику для мышки.

Папа, может быть, и постарел, но ничто, абсолютно ничто не может стереть излучаемую им силу. Мой дядя был более безжалостным, громким и человеком, с которым не стоит связываться. Мой папа казался более доступным, этаким стратегом, но все знают, что он обладает силой, которая скрывается под поверхностью и проявляется только тогда, когда это необходимо.

То, что все в Братве уважают его, не просто удача. Такие мужчины, как Адриан, Влад, Кирилл и даже Дэмиен, видят в нем своего Пахана, а эти люди не преклоняют колено перед кем попало.

Даже Кайл, муж Рай, безжалостный киллер, не верный никому, кроме себя, считает отца лидером. Любовь и обожание Рай к моему отцу играют свою роль, но все же.

— Если бы ты этим не занималась, возможно, ты бы не ушла, — продолжает он.

— Я бы нашла способ защитить Бабушку после того, как ты отправил ее обратно в Россию.

— Она тебе не ровня. Эта женщина лишь наполняет твою голову цветистыми мечтами, которым нет места в нашем мире.

— Папа, пожалуйста, не делай ей больно...

— Думаешь, я настолько бессердечен, чтобы обидеть умирающую женщину?