Глава седьмая

Бронвин

Бронвин и Алиса прекрасно провели время. Они пообедали, сходили в клинику, где Бронвин записалась на занятия по изучению языка жестов и условились, что их встречи станут регулярными – один раз в неделю, как раз в те дни, когда Бронвин будет посещать занятия.

Однако дома Бронвин ждал настоящий хаос. Еще с порога она услышала громкий плачь Кайлы и поспешила в гостиную, где застала такую картину: Брайс держит извивающуюся зареванную дочку и безуспешно пытается ее успокоить, а Селеста стоит в стороне и нервно заламывает руки, глядя на них.

– Что здесь происходит?

Услышав ее голос, Кайла еще больше заплакала, вырвалась из отцовских рук и заковыляла к Бронвин.

– Кайла бо-бо́! Мамочка, Кайла бо-бо́!

У Бронвин сердце оборвалось, когда она поняла, что это не просто истерика – Кайле правда больно. Она подхватила дочку на руки, прижала к груди и с гневом посмотрела на Брайса.

Его лицо было непроницаемым, взгляд отрешенный.

– Что ты с ней сделал? – напустилась на него Бронвин. – Я оставила ее под твоим присмотром, и к чему вернулась?

Кайла расслабилась в знакомых объятиях матери, перестала плакать и теперь икала ей в грудь.

– Что случилось? – Бронвин наступала на Брайса точь-в-точь как львица, защищающая своего детеныша.

Он опять промолчал. В глазах не единой эмоции, лишь плотно сжатые челюсти выдавали напряжение.

– Ответь мне! Она плачет так, только если ей больно. Почему ей больно?

Брайс, словно через силу, посмотрел на Кайлу, которая почти успокоилась и, сопя, сосала палец.

Поняв, что не получит от него ответ, Бронвин тщательно оглядывала дочку и не находила никаких серьезных травм, пока не увидела ее голые ножки. Под ногтем на большом пальце виднелась кровь, а сам палец покраснел и немного распух. К счастью, при ближайшем рассмотрении оказалось, что это просто сильный ушиб, и паника, туманившая разум, начала отступать. И вот тут-то Бронвин поняла, что, напустившись на Брайса, нанесла гораздо больший ущерб, чем получил палец Кайлы: обвинив его, она показала свое недоверие.

– Брайс, – она нерешительно шагнула к нему.

До этого момента он был неподвижен, словно статуя, а теперь вдруг «ожил», резко повернулся и вышел из комнаты.

– Папа ушел, – будто бы подытоживая все произошедшее, сказала Кайла.

– Да, – прошептала Бронвин, пряча лицо в ее шелковистых кудряшках, – ушел.

Она слышала, как хлопнула дверь кабинета, и поняла, что Брайс, вероятно, заперся там. Рано или поздно ей придется пойти туда и извиниться.

Взглянув на потрясенную Селесту, она взглядом указала на Кайлу.

– Я позабочусь о ее пальце.

Селеста пробормотала, что будет на кухне и ушла.

Кайла хихикала, когда Бронвин поцеловала ее пальчик, приговаривая, что теперь боль пройдет, а затем залепила пластырем с мультяшными героями. Они поиграли полчаса и глазки у Кайлы начали слипаться – пришло время дневного сна.

Подхватив на руки, Бронвин понесла ее на кухню.

– Селеста, не могли бы вы уложить ее, мне надо… – она не закончила фразу, но экономка тут же кивнула и забрала полусонную Кайлу.

Бронвин нежно поцеловала дочку в лоб и с тяжелым сердцем пошла в кабинет Брайса. Она казалась себе библейским Давидом, приближающимся к логову льва, а когда достигла зловещей двери, сделал паузу и прислушалась. Из-за двери не доносилось ни звука. Бронвин постучала и тут же отругала себя за глупость.

«И так же мне попасть внутрь? Просто войти или подождать, когда Брайс выйдет?» – она осторожно посмотрела на, казалось, непреодолимое препятствие, вставшее у нее на пути, расправила плечи и толкнула деверь.

Брайс сидел спиной к ней за огромным столом, уткнувшись лицом в руки. Его большие плечи слегка дрожали. Увидев его таким уязвимым, Бронвин стало не по себе. Брайс дал волю чувствам, считая, что здесь один, а она будто нарочно подглядывала за ним. Она прочистила горло, чтобы предупредить его, а затем тихо выругалась, поняла, что это так же бесполезно, как стучать в дверь.

– Брайс, – позвала Бронвин и мысленно ударила себя по лбу, чувствуя себя идиоткой.

Она нерешительно сделала несколько шагов и коснулась его плеча.

Брайс вскочил, словно ужаленный, и зло посмотрел на нее.

– Не подкрадывайся ко мне! – хрипло рыкнул он.

– Я не подкрадывалась, – возразила она, потрясенная его реакцией. – Я постучала, но…

– Постучала? – с насмешкой переспросил Брайс. – Я глухой, черт побери!

– А что еще мне было делать? – защищаясь, спросила она.

– У двери есть кнопка звонка, – сообщил он чуть спокойнее.

Бронвин опешила.

– Звонок? Но как…

Брайс, не дослушав, указал на настольную лампу.

– Она соединена со звонками на входной двери и у кабинета. Лампа мигает два раза, если звонят во входную дверь и одни, если в эту.

– Умно, – пробормотала Бронвин.

– Да, умно. – Брайс невесело ухмыльнулся. – Это обычное устройство для глухих. Есть много всяких гаджетов, которые упрощают жизнь таких, как я, но предупредить, что Кайла стоит у меня за спиной и остановить, прежде чем я повернулся и наступил ей на ногу, они не могут.

«О Боже!»

Бронвин уже догадалась, что случилось что-то вроде этого. Брайс, конечно же, случайно наступил Кайле на ногу. Он и так винил себя, а она со своими обвинениями усугубила ситуацию.

Она прижала ладонь к его щеке, чтобы успокоить.

– Ох, Брайс…

Очевидно он принял ее сочувствие за жалость, потому что отпрянул от ее руки и повернулся спиной.

Бронвин не собиралась оставлять все, как есть и снова встала перед ним.

– Это случайность. Ты не виноват, – твердо сказала она.

– Быстро же ты сменила пластинку, – с издевательской усмешкой сказал Брайс.

Бронвин покраснела.

– Я слишком остро отреагировала, – признала она. – Мне жаль. Не стоило спешить с выводами. Я знаю, что специально ты никогда не причинить боль Кайле.

– Случайно или нет, но я сделал ей больно, – резко указал он. – И не могу обещать, что это больше не повторится. И Кайла... теперь она меня боится. Не думаю…

– Она еще очень маленькая, Брайс. Она испугалась, ей было больно, но совсем скоро она об этом забудет. Дети прощают намного легче, чем взрослые. К тому же, это стало для нее уроком. Сомневаюсь, что она еще раз подойдет к тебе сзади, не предупредив. Кайла очень быстро учится, – она ​​нежно улыбнулась.

– Она так сильно плакала, – он судорожно выдохнул. – Я все никак не мог ее успокоить. Я чувствовал себя монстром.

С трепещущим сердцем Бронвин придвинулась к нему. Ей очень хотелось все исправить, но она не знала, как.

– Мне очень жаль.

– Мне не нужна твоя жалость, – прорычал Брайс. Он, словно раненое животное, нападал, защищаясь.

Бронвин моргнула, резкая смена его настроения застало ее врасплох.

– Я и не жалею, – она положила руку на его предплечье, но Брайс сбросил ее и, сверля взглядом, что-то быстро сказал на языке жестов.

– Я не понимаю, – беспомощно пролепетала Бронвин.

Брайс ответил новым шквалом резких знаков. Его глаза горели гневом и другими эмоциями, которые она не могла определить.

– Брайс, пожалуйста, – умоляла она, сама не понимая, почему ей так важно достучаться до него. – Не закрывай меня вот так.

Он сказал что-то еще, снова руками, а затем резко отвернулся.

Бронвин всхлипнула и прикусила костяшки пальцев, не зная, как с этим справиться.

Брайс всегда умел отгораживаться от нее. Если у него на работе возникали проблемы, то он отказывался обсуждать их с Бронвин, пока все не решится. Она скрывала, как это ее ранит, и лишь однажды осмелилась упомянуть. На что Брайс снисходительно ответил, что ей не стоит беспокоиться о том, чего она все равно не поймет. Как же это взбесило ее тогда, но она спустила все на тормозах. Раньше она часто так делала, чтобы не расстраивать Брайса. Но теперь она уже не та бесхребетная глупышка, и не позволит Брайсу отгородиться от нее.

Она решительно расправила плечи, снова обошла его и смело встретила его свирепый взгляд.

– Не пытайся оттолкнуть меня, Брайс. Я никуда не уйду, пока мы не поговорим.

Он поджал губы и сказал руками что-то язвительное, судя по взгляду.

– Я тебя не понимаю! – разочарованно вскрикнула Бронвин.

Неестественно улыбнувшись, он вдруг схватил ее за руки и поцеловал. Он резко проник языком в ее рот, не лаская, а наказывая. В объятиях не было ни капельки нежности, только презрение и гнев.

– Я сказал, – пробормотал он, разрывая поцелуй, – что, раз уж ты отказываешься уходить, то можешь быть полезна.

«Как я могла подумать, что смогу на равных бороться с ним? При любой попытке сблизиться он закрывается, как раковина. Мне его не победить. Глупо было даже пробовать».

– Теперь тебе не так уж и хочется остаться, верно? – усмехнулся Брайс, когда Бронвин отступила от него. – Тебе, Бронвин, всегда не хватало прозорливости. Особенно в чем-то важном. Например, в нашем браке.

– Не моя не прозорливость разрушила наш брак, а ты. А потом поверил в то, что тебе привиделось и начал чернить меня в глазах других!

– Перестанешь ты когда-нибудь петь эту жалостливую песню? Твое показное оскорбленное достоинство начинает действовать на нервы.

Бронвин глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и попыталась внести в разговор хоть что-то рациональное.

– Брайс, послушай. Раз уж нам, судя по всему, придется и дальше жить вместе, то не лучше ли попытаться забыть о прошлых разногласиях и стать семьей?

Бронвин

– Так давай попробуем быть семьей, Бронвин. Давай будем просто мужем и женой. – Брайс снова взял ее за худые плечи, притянул к себе и запечатлел на губах еще один поцелуй.

На этот раз поцелуй содержал в себе все, чего не хватало первому: тепло, чувственность и желание. Бронвин застонала в отчаянии, но Брайс губами уловил этот едва слышный звук и жадно проглотил его. Своими мягкими, но настойчивыми губами он раскрыл рот Бронвин с мастерством, которому она никогда не могла сопротивляться, и умело проник языком внутрь, подавляя любой протест. Но Бронвин не протестовала и даже и не думала об этом. Она знала, что этот поцелуй не решит их проблем – скорее всего, только усугубит их, – но она всегда таяла при первых признаках нежности со стороны Брайса, а этот снисходительный поцелуй и был таковым: одновременно унизительным и нежным.