Глава 1 Знак

Мы защищаем.

Мы никогда не убиваем представителей своего вида.

Наше существование — тайна, наше место — тень,

Молчание.

Мы отступаем или забираем территорию.

Каждый за себя, никто за всех.

Но все хранят и защищают тайну нашего рода.

Закон Пантеры

Она танцевала прямо под стробоскопом, под яркими вспышками света. И как она танцевала! Самозабвенно, закрыв глаза. Это был плохой знак. Это могло означать, что поморгав, она вдруг могла прийти в себя в другой день, в другом месте, под звуки другой музыки. Со сведенной челюстью и коричневой коркой грязи под ногтями.

Сколько ей было лет? Шестнадцать, может быть, семнадцать. В любом случае, чуть моложе меня. Такие девушки, как она, в два часа ночи должны быть дома и видеть беспокойные сны о контрольной по математике на следующий день. Я не представлял, как у нее получилось попасть в "Мата Хари". Может, горилла на входе просто просмотрел ее из-за драки. Она была достаточно маленькой. Я тоже не гигант, но мне она доставала максимум до плеча. Она была одной из этих изящных девушек, наподобие Белоснежки. Одна из тех, которые надкусывают каждое отравленное яблоко. Только вот по ней не было видно, что яд убьет ее так быстро.

Я старался, чтобы не было заметно, что я постоянно смотрел на нее. Но если уже сам себе начинаешь придумывать отговорки, когда мысли начинают гудеть в голове, цвета становятся ярче, а танцпол кажется пустым, не считая одной этой девушки, то это тоже плохой знак. По крайней мере, для меня.

"Прекрати пялится на нее", — приказал я сам себе. Исчезни! Так будет лучше для нее. И для тебя.

Но мое тело не слушалось. Я подмечал каждую мелочь: ее волосы, гладкие и черные, ниспадающие по спине, длинные ресницы и четкую линия скул. В чертах ее лица было что-то нежное, что задевало меня — я чувствовал теплую пульсацию под реберной дугой, там, где иногда побаливало. На ней были белые джинсы и белая футболка с красной точкой, размером с тарелку, прямо на груди. Фанатка Японии? Мое стремление заговорить с ней вовремя сменилось нахлынувшей волной беспокойства. Отстань от нее. Тебя это не касается. И она тебя не касается. Я ощутил почти облегчение, что смог уговорить себя, что это было сочувствие. Всего лишь сочувствие, Джил! Никакой опасности для тебя.

Черт, она себе даже не представляла.

То, как она под музыку закидывала голову назад, напряжение в воздухе, пульсировавшее между нами не только в такт музыке — все это не давало мне возможности отвернуться. Даже в прерывистом свете стробоскопа, где танцоры казались серией фотовспышек, ее движения были плавными. Она двигалась быстрее остальных, но не знала об этом. И это однозначно был плохой знак номер три.

Теперь уже струящийся свет стал фиолетовым, придав ее губам темный, пурпурный цвет. И когда какой-то тип толкнул ее и она, наконец, открыла глаза и посмотрела на него взглядом, в котором смешалась нарастающая злость и непонимание, я затаил дыхание. Танцпол кипел, а мне вдруг стало холодно.

Все меняется. С этого и начинается. Напряжение мышц, сдержанная раздражительность. Частота пульса.

— Френч! — крикнул Ирвес сквозь звуки бита. Я неохотно отвел взгляд от танцпола и посмотрел на него. Ирвес никогда не облокачивался на стойку. Он стоял прямо, в нем вибрировала энергия, и лишь лицо оставалось неподвижным. В приглушенном свете его белые волосы отливали фиолетовым, и глаза, днем светло-серые, сейчас тоже приобрели цвет: призрак в своем ночном царстве. Рядом с ним я выглядел как отрицательный персонаж: темное рядом со светлым, черное рядом с белым. Две шахматные фигуры, играющие друг против друга. На мгновение я подумал о том, что Белоснежка и он составили бы прекрасную пару. Красавица и Чудовище в стиле Манга. Эта мысль совсем мне не понравилась.

Он указал подбородком на дверь, мимикой задав мне вопрос. Но я покачал головой, повернулся спиной к танцполу и облокотился на стойку. Свет отражался в кружочках, оставленными стаканами из под колы, которыми была усеяна вся стеклянная столешница. Я не мог сейчас уйти. Пока нет.

Мне хотелось, чтобы Ирвес просто исчез, не задавая вопросов. Но он уже настроился, прочувствовал мое настроение. Улавливая настроение, он следовал взглядам, как будто они словно лазером оставляли следы в помещении. Люди вокруг непроизвольно уклонялись от него. Танцуя, он задавал такт. Альфа — бит.

Бросив оценивающий взгляд на танцующих, Ирвес с интуитивной уверенностью обнаружил девушку и осмотрел ее с ног до головы. Я стиснул зубы, когда он, с понимающим видом, улыбнулся мне и приподнял брови.

Едва он наклонился ко мне, я ощутил все грани исходящих от него запахов. Отчетливее всего был сухой, пыльный запах мехового воротника, амбры и терпкие нотки, нечто среднее между человеческой и искусственной кожей, непонятный, опасный и угрожающий запах. Это было своего рода "послание", благодаря которому ему уступали дорогу на улицах.

— Ну, нашел себе кого-то? — проорал он мне в ухо. — Как ее зовут?

Я пожал плечами. Улыбка Ирвеса стала дружелюбной. Черезчур дружелюбной.

Черт.

— Собираешься немного поохотиться? — он пытался перекричать грохочущие басы.

Я глубоко вздохнул.

— Ты что язык проглотил? — его улыбка стала еще шире. — Как думаешь, ей удастся перейти через мост?

Злость появилась внезапно, словно горячий, сжатый кулак в желудке.

— Придурок! — прошипел я ему.

Ирвес засмеялся и снисходительно похлопал меня по плечу. Я ненавидел, когда ко мне прикасались. Также, как и он. Но игра, в которую мы сейчас играли, для него, видимо, стоила того, чтобы нарушать правила нашего сосуществования. Он отвернулся и ушел, унеся с собой в тумане из пота и резко пахнущего дезодоранта четырнадцать различных нюансов запаха.

Когда я в следующий раз поднял глаза, Ирвес был уже у двери. Вокруг него я видел лица с потными, прилипшими ко лбу волосами и блестящими верхними губами, и только Ирвесу жара была нипочем. Два здоровых, как быки, небритых парня наблюдали за ним, но оставались на месте.

Для Ирвеса наступила ночь, а значит пришло время отправляться в следующий бар. Наверное, в "Exil". Было не так много клубов, где акустические системы звучали чисто и не на всю катушку.

Как только он исчез, я разжал кулаки и выдохнул. Теперь и мне пришло время уходить, чтобы поспать, хотя бы несколько часов. Как-никак, через три часа начнется моя смена на складах оптового рынка.

Но на ум опять пришла эта девушка. Какое-то сумасшествие. Она не должна меня волновать. Первый урок из кодекса, который прочно закрепился у меня в мозгу: Каждый сам по себе.

И все-таки, я должен был хотя бы еще раз взглянуть на нее. "Всего лишь одним глазком," — прошептал я сам себе. Ну, может, еще улыбнуться. Я повернулся, сощурился и начал обыскивать глазами танцпол. Белоснежки уже там не было. Также, как не было у барной стойки и возле светящихся пластиковых кубиков, служивших столами.

Так вот почему Ирвес ушел так быстро! Он видел, что она ушла с танцпола, и направился за ней.

Я почти не чувствовал, как толкал людей, пока пробирался к двери. Я еще не усвоил особые приметы девушки, еще не мог вычислить ее из толпы, поэтому должен был искать глазами.

Я бежал по лестнице, оставляя шум позади. Басы глухо стучали в диафрагме. Ночной воздух принес в вестибюль запахи сигаретного дыма, автомобильных выхлопов, воды и мартовского ветра. Еще до того, как выйти за дверь, я вынул из ушей затычки и тут же был оглушен неотфильтрованным шумом. Сирена скорой помощи, недалеко от памятника, за отелем. Твердое стакатто высоких каблуков по асфальту, а где-то подо мной - гудение колес электрички по рельсам.

Один из вышибал недоверчиво поглядывал на меня, пока я тряс головой, как будто вытряхивая из ушей воду. Но вдруг, все городские шумы отошли на второй план. По дороге, скрестив руки на груди и опустив голову, шла та самая девушка. Светофор опять переключился на красный. Позади нее шел Ирвес. На нем было длинное, светлое пальто с разрезом почти до спины и развевающимися полами.

— Эй, подожди,— крикнул он через улицу.

Она повернулась, стоя у светофора, и, с неподвижным лицом, наблюдала за бегущим к ней на красный свет Ирвесом. В это мгновение я понял, чем она привлекла мое внимание. Она приходила не только для того, чтобы потанцевать, но и чтобы забыть. Вся ее осанка, даже недоверие и враждебность в глазах отражали едва скрываемые страдания. Она злилась, грустила и страдала от чего-то — или от кого-то? Это выражение лица было мне хорошо знакомо — я достаточно часто видел его в зеркале.

Я вздрогнул, когда две машины начали одновременно сигналить как сумасшедшие. Такси резко затормозило, но Ирвес успел перебежать через дорогу. Он запрыгнул на тротуар прямо возле девушки.

— Вот, ты потеряла,— сказал он и протянул ей пластиковую карточку. Возможно, месячный проездной билет на автобус. Мимоходом воровать у людей вещи было одним из самых простых трюков Ирвеса. Где он успел забрать у нее карточку? Может, в суматохе в вестибюле, в ту секунду, когда она в последний раз посмотрела на танцпол, а мыслями уже была на улице.

Видимо, она на мгновение забыла о своей недоверчивости. Ее брови взметнулись вверх. Она коротко кивнула и поспешно взяла карточку.

Светофор для пешеходов переключился на зеленый. Это было подходящее время перейти улицу и помешать Ирвесу. Если он собирался...

"Нет, не сейчас,— успокаивал я себя. — Не здесь. Это просто шоу. Небольшое представление для нерешительного Френча, который так боится за незнакомку, как будто она его девушкa».

Ирвес вовсе не собирался уходить. Он смотрел на девушку в немом ожидании, таким взглядом, от которого она не могла уклониться. В такие моменты он даже казался старше, чем был на самом деле. Готов поспорить, что и девушка думала, что ему больше двадцати, но, наверное, это выставленное напоказ спокойствие взрослого человека было всего лишь частью его выступления. Я видел, что ее заинтриговал и сам его внешний вид. И дело было не только в его манере держать себя. В конце концов, не каждый день встречаешь азиата-альбиноса.