— Именно так, да.
Я подумала, что это довольно круто. Затем мне пришло в голову кое-что еще, что было серьезно не круто, и мое сердце екнуло.
Он услышал, как екнуло мое сердце, поэтому позвал:
— Лия?
Прежде чем я успела растерять всю свою смелость, выпалила:
— А у тебя эмоции накаляются, когда ты занимаешься сексом.
Его рука сжалась в кулак в моих волосах, другая сжала меня сильнее.
— Да, — согласился он.
У меня перехватило дыхание, тело напряглось, затем я автоматически попыталась отстраниться.
Его рука сжалась еще крепче, а лицо приблизилось.
— Я не нанесу тебе ущерба.
— Ты когда-нибудь причинял кому-нибудь боль?
— Никогда.
— Ты так говорил до кормления, — прошептала я.
— Лия...
— Может, нам следует...
Его лицо еще придвинулось.
— Нет, не следует, — предупредил он. — Я неделю тогда не питался, когда потерял контроль в твое первое кормление, и ты была слишком возбуждена. Не больше, чем я мог желать, но определенно больше, чем мог себе представить, особенно на том этапе наших отношений.
Это было очень неловко и еще более раздражало, поэтому я попыталась его прервать.
— Люсьен…
Но мне не удалось ничего сказать.
— Я был не готов. Сегодня этого не произойдет.
Я уставилась на него.
В течение прошлых трех недель он не посещал Пиры. Если бы он посещал, то насытился бы под завязку. Он кормился утром и вечером и даже иногда приходил домой днем. И, вдобавок ко всему, когда я думала в последнее его посещение Пира, что он занимался сексом, он заявил, что не смог, хотя она и соблазняла его.
У меня были оргазмы от Люсьена. У него ничего не было.
Разве это не рецепт катастрофы — ничего!
— О чем ты сейчас думаешь, зверушка? — потребовал он, пристально наблюдая за мной, слишком пристально.
Я перевела взгляд ему на плечо.
— Ни о чем, — солгала я.
Он встряхнул меня.
Я оглянулась на него.
— Серьезно! Ни о чем!
Его рука в моих волосах оттянула мою голову назад, и его лицо приблизилось.
— Просыпаясь каждый день рядом с тобой, вдыхая твой запах, чувствуя твое тело, я заботился о себе в душе. Вначале, во время твоего наказания, мне приходилось делать это два или три раза в день. — Я уставилась на него в шоке и удивлении и, возможно, немного завелась от его откровений, но он приберег лучшее напоследок. — Слишком давно я ни с кем не занимался сексом, слишком давно. Будет здорово кончить в тебя, дорогая.
О боже мой.
Да, полностью возбужден.
Прежде чем мой мозг заработал, я прошептала:
— Мы можем сейчас же выгнать тетушек?
Я увидела вспышку его самодовольной улыбки, прежде чем он уткнулся лицом мне в шею и пробормотал:
— Ты очаровательна.
Я не пыталась быть очаровательной. Я пыталась заняться с ним сексом.
— Нет, я вполне серьезно.
Он поднял голову и прикоснулся губами к моим.
Затем пообещал:
— Скоро, Лия. — Его глаза стали такими сексуальными, как у вампира, он шепотом сказал: — Очень скоро.
Мои женские части покрылись рябью. Он улыбнулся, как будто знал это.
Вероятно, так оно и было.
Я закатила глаза. Он расхохотался.
Затем проводил меня к моей семье, чтобы я могла стать саркастичной, стервозной и несносной.
Я шлепала босиком по коридору, когда услышала их.
«Очень скоро» Люсьена не последовало, потому что во время десерта появилась Стефани. И Люсьен, Эйвери и Стефани ушли после ужина за закрытые двери в его кабинет.
Пока они там что-то замышляли, я немного посидела и поговорила с мамой и тетушками.
Поскольку Люсьен был занят в кабинете, а настольный компьютер находился в кабинете, мне пришлось пойти к ноутбуку наверху, чтобы поискать в интернете, где может остановиться моя семья. Люсьен был не прав насчет «очень скоро», но он был прав в том, что моя мама и тетушки не ответили ему взаимностью, когда он им сообщил, что они должны найти себе место для ночлега. Не было произнесено ни единого слова, кроме того, что тетя Миллисент попросила: «Кто-нибудь передайте картошку, пожалуйста?»
К счастью, Озеро Дракона было живописным городком, так что здесь было множество шикарных отелей «постель и завтрак». К сожалению, большинство из них были заняты.
Мне повезло в седьмой раз, когда я нашла большой гостевой дом «постель и завтрак», бронь, которого отменили в последний момент.
Я забронировала и направилась к удобной гостиной на кухне, где были все (серьезно, этот дом был таким огромным, а мы пользовались только четырьмя комнатами, это была такая чертовая трата денег), когда я невольно услышала разговор.
— Вторая половинка? — странным сдавленным голосом, взволнованным и одновременно испуганным, произнесла моя мать.
Услышав ее слова, я остановилась как вкопанная. Подумала, что они говорят о Люсьене и Катрине, у меня было такое чувство, что мне вонзили нож в живот.
Я не забыла о Катрине, просто не позволяла себе думать о ней. Люсьен ушел от нее, это было ясно. Что было неясно, так это то, что я чувствовала по этому поводу, что он так легко смог оставить свою жену, с которой прожил пятьдесят лет, решив продолжить с другой женщиной, а именно со мной.
— Что же еще это может быть? — Вопросом на вопрос ответила тетя Надя моей маме.
— Нет такого понятия, как вторая половинка. Это чушь из любовного романа, — провозгласила тетя Кейт.
— Мне тоже кажется это подозрительным, — согласилась тетя Миллисент.
— Ну, а мне не кажется это подозрительным. Она пометила его, а только Люсьен может клеймить кого-то. Она может разговаривать с ним мысленно. Такого никогда не было, по крайней мере, среди смертных. И ей снится Приговор, — сказала тетя Надя.
Приговор? Что это такое, черт возьми?
Я отодвинулась к стене, чтобы меня было совсем не видно, и решила дослушать все до конца, раз они говорили не о Катрине, а обо мне.
Я была второй половинкой, предназначенной для Люсьена.
Я читала любовные романы, множество, и второй половинкой, предназначенной судьбой, в этих романах называли союзы между бессмертными или смертными и бессмертными.
Идея заключалась в том, что на всей земле во все времена существовало одно существо, которое принадлежало бессмертному. Она была предназначена для него (обычно это был он), хотя она была создана для него.
И из всех миллионов и миллиардов существ на планете за всю свою вековую жизнь он должен был ее найти. На протяжении всех своих столетий, а иногда и тысячелетий он должен был найти свою единственную настоящую любовь, свою пару — вторую половину и связать себя с ней.
Конечно, он всегда ее находил… в книгах и фильмах. А когда находил у них обычно было много горячего секса. Хотя, как они доходили до секса, когда все остальное время ссорились, или произошло какое-то огромное недоразумение, или им пришлось бороться с каким-то серьезным злом, или он сделал ей что-то плохое, за что она его возненавидела, я никогда не узнаю. И все же всегда заканчивалось все одинаково, у них все получалось.
В конце концов она успокаивала его дикую душу, он находил какой-нибудь способ сделать ее бессмертной, если она уже не была таковой, и они жили долго и счастливо целую вечность.
Тетя Кейт была права. Чушь собачья.
— Что ты думаешь, Эйвери? — спросила моя мама, и мой взгляд упал на дверь кабинета, которая, как я запоздало заметила, была открыта, и внутри никого не было.
Где Люсьен?
— Думаю, что со всем моим уважением откажусь от участия в этом разговоре, — пробормотал Эйвери.
— Да ладно тебе, Эйвери. Ты должен нам сказать, — настаивала тетя Надя. — Смертные не обладают такими способностями, как ты. У Лии даже не было этих способностей, пока она не встретила Люсьена.
— Да, но сны ей снились еще с детства, — указала на очевидное тетя Миллисент.
— Хорошо, сны снились, — согласилась тетя Надя. — Но остальное? Это безумие! Для меня это звучит однозначно пара.
— Ты можешь себе представить? Моя Лия, вторая половинка Великого Люсьена. Она уже знаменита, но она станет легендой. — Голос мамы звучал восторженно.
Я уже знаменита?!
У меня не было времени размышлять о своей знаменитости, потому что я прислушалась к тете Кейт.
— Надеюсь, ты шутишь, Лидия. Молю Бога, что ты шутишь, — прошептала тетя Кейт, но ее шепот звучал испуганно и рассерженно.
— Кэти... — начала тетя Надя.
— Ты хочешь пожелать своей дочери, чтобы она была легендой? — прошипела тетя Кейт.
Наступила тишина.
Тогда мама ответила:
— Кейт, я просто хочу видеть Лию счастливой.
— Ради чего? Нескольких лет? Пока они не возьмутся за дело, не выследят их, не подвергнут пыткам и не вынесут Приговор?
— Кейт... — мягко сказал Эйвери.
— Нет, Эйвери, нет, — оборвала его тетя Кейт. — Если такая глупая вещь, как пара существует, и, если Лия — вторая половинка Люсьена, я надеюсь, что она этого не поймет. И особенно надеюсь, что он не объявит ее своей парой. Великий Люсьен ни за что ее не осудит, если она откажется. Ни за что. И Лия такая упрямая, что тоже не стала бы его осуждать. Его бы сожгли, и пока он горел, он и все остальные, и мы, в том числе, смотрели бы, как она качается на виселице.
У меня перехватило дыхание, в глазах засверкали звезды, я подумала, что сейчас упаду в обморок.
Мой сон, жар, который я чувствовала, петля на моей шее, Люсьен сказал, что он был в моем сне. Так вот что это было? Предчувствие?
Люсьен горит в огне. А я раскачиваюсь!
О боже мой!
— Целый месяц, Лидия, — продолжала тетя Кейт, — ты, Надя, Лана, Натали, Кендра, Мелисса, вы все добивались, чтобы я разрешила вам поговорить с Лией, позволила вам ослушаться желания Люсьена, вы хотели убедиться, что с ней все в порядке. А теперь ты хочешь подвергнуть ее жизнь опасности?
Они хотели поговорить со мной? Даже Кендра?
Мы с моей двоюродной сестрой Кендрой поссорились перед моим отъездом, потому что она не смогла найти тот крутой пояс в своих вещах, который я так любила и который хотела взять с собой, но я ей его одолжила. Она всегда теряла мои вещи (например, мой крутой ремень). Почему я дала ей этот пояс в долг, я никогда не узнаю.