Мой голос напугал меня. Он звучал так, словно меня на самом деле душили.

При звуке моего голоса тело Люсьена напряглось.

— Видишь! — закричала Стефани.

— Лия, милая, ты можешь на меня посмотреть? — Тон Люсьена был нежным, его рука переместилась с моей шеи в волосы и осторожно откинула мою голову назад.

Я кивнула, усилие от этого простого движения было похоже на бег наперегонки, но мои глаза встретились с ним.

— Ты что-нибудь помнишь? — спросил он, и я снова кивнула.

— Все. — Мой голос все еще звучал болезненно резко, потому что он и был болезненным и резким.

Люсьен вздрогнул, когда я заговорила.

— Ой, — прошептала я.

Его лицо стало жестким, прежде чем он скомандовал:

— Никаких разговоров.

Я снова кивнула. Я была согласна молчать. Даже счастлива.

Он отпустил мои волосы, но его пальцы обхватили затылок и прижали мое лицо к его горлу.

— Нам нужно вызвать врача, — повторила Стефани.

— Сейчас с ней все хорошо, — ответил Люсьен.

— Я... не... думаю... что хорошо. Ее голос, словно ее душили!

— Теффи, я уже здесь. С ней все в порядке.

Воздух в комнате стал плотным. Я напряглась, прежде чем Стефани сердито заговорила:

— Я знаю, что почти все думают, что ты самый крутой, включая и меня большую часть времени. Но, насколько я знаю, у тебя нет магических целительных способностей.

— Теффи, оставь нас. Поспи немного, — приказал Люсьен.

— Ты слышал ее голос! — Закричала Стефани, и я резко вздрогнула от ее гнева.

И почувствовала, как тело Люсьена превратилось в камень.

Его голос зазвучал зловещим, когда он потребовал:

— Убирайся на хрен отсюда, сейчас же. Ты пугаешь Лию.

— Я...

— Сию минуту! — рявкнул он, и я подпрыгнула.

Должно быть, она ушла, потому что в следующую секунду я лежала на кровати одна, без Люсьена. Через секунду после этого я почувствовала его теплое обнаженное тело, вытянувшееся рядом с моим, его руки, крепко обнимавшие меня, тяжесть его ноги, придавившей мою.

И почувствовала, как оцепенение проходит, мои силы и разум возвращаются, но дикая усталость по-прежнему давила.

Я растаяла в его тепле, он прижал меня ближе.

Сон приближался, и я надеялась, что он будет хорошим, потому что я нуждалась в хорошем сне. Я сражалась с реальными и невидимыми демонами, и мне нужно было много сил, чтобы я могла все вынести.

Я была почти в стране грез, когда услышала, как Люсьен тихо поклялся:

— Это, бл*дь, больше никогда не повторится, Лия. У тебя есть мое обещание.

Слезы подступили к горлу, но я молча проглотила их и прижалась к нему ближе.

Он не мог обещать. Несмотря на то, что я не имела ни малейшего представления, что произошло и почему появляются такие сны, была одна вещь, которую я узнала благодаря интуиции, но она все время ускользала. Хотя шла прямо из глубины души, я точно знала, единственный способ выполнить ему свое обещание — всегда быть рядом со мной.

Никогда меня не покидать.

А этого не могло случиться.

У меня оказалось больше одной угрозы (нежная от Люсьена) и более двух угроз (пугающих, олицетворявших Марчелло, а также Рудольфа и Криштиану), теперь у меня появилась и третья (мой собственный разум, который пугал меня больше всего).

Я была полуживой женщиной, движущейся в одном направлении.

И я была до смерти напугана.

— Я не хочу, чтобы Лия это слышала. — Голос Люсьена звучал обеспокоенно и сердито. Я проснулась и открыла глаза, не видя ничего, кроме пустой подушки Люсьена.

— Думаю, что Лия должна участвовать в этом разговоре, — огрызнулась Стефани в ответ.

— Теффи. — Другой голос, мужской, смутно знакомый. Космо.

— Я не понимаю. — Это была Эдвина.

— Мы можем перейти на кухню? — Люсьен задал вопрос, который был не столько вопросом, сколько вежливо сформулированным требованием.

Тишина.

— Я только что к ней заходила. Она спит. Она спит очень крепко, — ответила Эдвина голосом, которым обычно выполняют роль миротворца.

Я предположила, что Стефани наседала на Люсьена, а Эдвина надеялась, что ей не придется ремонтировать штукатурку в коридоре наверху.

Люсьен, должно быть, подумал, что впечатывание Стефани в стену наверху, скорее всего, разбудит меня и расстроит, поэтому он решил побеседовать.

И то, что он сказал, меня напугало.

— Ее сны. Они повторяются и связаны со мной. Я знаю это, потому что слышу ее слова у себя в голове, пока она спит. — Голос Люсьена звучал низко, отрывисто и нетерпеливо. — Я поговорил с ее матерью, такие интенсивные сны происходили у нее всю жизнь.

Я была взбешена тем, что разговаривала с Люсьеном мысленно во сне, даже не представляя, что я ему там говорила, учитывая, что сон вообще был о нем, еще и то, что этот сон делал со мной, как до моего предсмертного опыта, так и во время него.

Но то, что он сказал после этих слов имело первостепенное значение.

Он разговаривал с моей матерью?

Теперь меня разозлило именно это.

Последние три недели я звонила всем из своей семьи, даже тете Кейт. Только не Мирне, поскольку мне было достаточно общения с Мирной в повседневной жизни, я не хотела с ней разговаривать еще и по телефону.

Отчаянно нуждаясь в совете, руководстве и уроках, которые Люсьен перестал мне давать до вчерашнего вечера; я была готова поговорить с кем угодно. Я даже дважды звонила тете Фионе.

Проблема заключалась в том, как когда они отвечали на мой звонок, я подозревала, что они в основном избегали этой рутинной работы, увидев мое имя на экране телефона, но даже если они и отвечали, то были очень заняты, у них не было времени.

Заняты, нет времени, заняты.

Даже Лана, которая могла разговаривать с трупом до тех пор, пока он не оживет, и не прикажет ей заткнуться к чертовой матери.

Это было больно.

Я имею в виду, я никогда не уезжала далеко от дома и очень скучала по своей семье.

Но, похоже, они прекрасно справлялись без меня.

Когда Лану выбрали на Отборе, ей посчастливилось переехать не так далеко, всего в трех часах езды. Она все время бывала дома. Моим переездом был двухчасовой перелет на самолете.

Я думала, что они почувствуют мое отсутствие, но вихрь «У меня свидание за обедом...», «Мы собираемся сходить в кино...», «У меня через двадцать минут процедура по уходу за лицом...», «Если я не попаду на эту распродажу, эта пара обуви исчезнет, и я просто умру, если они не будут моими...» (это была тетя Надя, она любила обувь почти так же сильно, как и я) было все, что я услышала.

Ни единого — «Итак, Лия, как у тебя дела с Могущественным Вампиром Люсьеном, которого ты так отчаянно не хотела, и не хотела разлучаться со своей обожаемой семьей и стаей друзей, чтобы пойти ему в услужение? Ты в порядке? Тебе не нужно случайно поговорить с любимым, доверенным членом семьи?»

Глупые, злые, ужасные сучки Бьюкенен.

Теперь я узнаю, что моя мать, моя мать, болтала с Люсьеном.

Я собиралась отречься от нее. Как только она соизволит поговорить со мной, я поделюсь с ней своими мыслями.

Изумленные слова Стефани вернули меня к подслушиванию.

— Как прошлой ночью?

— Нет, я разговаривал с Лидией этим утром, она сказала, что с Лией такого никогда не случалось, — вставил Космо. — Она сказала, что часто ее сны были пугающими, и после этого она была почти безутешна, но она только плакала или кричала, иногда боролась. Ничего похожего на то, что ты описала прошлой ночью.

Оказывается, моя мать была не слишком занята, раз могла поболтать и с Космо.

Полностью отвергнутая семьей.

— Она очень обеспокоена, — продолжил Космо.

«Ага, точно», — кипела я.

— Она должна быть обеспокоена, — отрезала Стефани. — Это было чертовски страшно.

— Я тоже обеспокоена, — тихо произнесла Эдвина, и я поняла, что она не шутила.

Мне нравилась Эдвина, и в этот момент она нравилась мне еще больше. Может я попрошу ее стать моей новой матерью.

— У нее появились способности, — поделился Люсьен, и можно было сказать, что ему не очень понравилось говорить об этом.

Я напряглась всем телом и навострила уши.

— Способности? — переспросил Космо.

Я представила, как Люсьен кивает, прежде чем продолжить.

— Она может бороться с гипнозом. Не долго, секунды, но дольше, чем кто-либо другой. Она может сама разговаривать с тобой мысленно, хотя ты с ней не общаешься, вести целые разговоры, как ты. — Я не знала, кого он имел в виду, но догадалась, что это была либо Стефани, либо Космо. — Она также может проникать в мои мысли, говорить со мной, хотя я не обращался к ней. Она делает это сама, опять же, как ты.

Я не могла поверить то, что слышала. Не каждый мог это сделать?

Люсьен продолжил:

— У нее очень развиты чувства, особенно чувство опасности. Либо так, либо у нее есть ответная способность помечать меня, заставляя меня настраиваться на нее так, чтобы я этого не чувствовал. В любом случае, когда есть опасность или ситуация неопределенная, она это чувствует.

— Черт возьми, — пробормотал Космо.

— Ты шутишь, — прошептала Стефани.

— Я чувствовала, что она особенная, — заявила Эдвина.

Эдвина была такой... ну точно… моя новая мама.

— Я думаю, она ставит на меня клеймо, — объявил Люсьен, и мое сердце начало биться быстрее. — Меня никогда не помечали. Всегда я, но дважды я чувствовал, как она пытается настроиться на меня, почувствовать мои мысли, мое настроение. Потребовалось усилие, чтобы удержать ее.

О боже мой.

Вся эта пульсирующая штука. Я вспомнила, что тогда хотела узнать его настроение. Думала, что он пытается прощупать мое, а оказывается я прощупывала его!

И он блокировал меня, должно быть, поэтому я так пульсировала.

— Как странно, — пробормотала Стефани.

Она могла бы сказать это снова!

— У меня есть одна теория, — заявил Люсьен, и я перестала дышать, как будто это помогло бы мне лучше слышать. — Ее родословная долгое время впитывала вампирскую сущность. Каждое поколение принимает ее больше, чем любая другая линия наложниц. Я думаю, что это повлияло на ее линию, появилась мутация, дающая ей такие способности и силы, которых нет у других смертных.