Глава 4

Торп не мог отвести глаз от покрасневшей попки Калли… так же, как он не мог это сделать каждый раз до этого. Он испытывал особую гордость за то, что она носила его отметку, хоть и временно.

Боже, он был больным ублюдком. Но это его не остановит.

Он должен наказать ее. Что еще важнее, он должен дать ей причину остаться.

Ее тело было перекинуто через его колени, все мышцы напряжены. Она задыхалась. Ее кожа покраснела. Калли может быть чертовски зла на него, но ему было понятно одно, то, что посылало электрический удар к его члену: она не переставала хотеть его в течение последних двух лет так же, как и он не перестал ее жаждать. И если она собиралась снять ошейник Киркпатрика, то у него появлялся фактически последний шанс прикоснуться к ней. Если она все равно убежит, будет чертовски больно – но он не мог упустить этот шанс.

Затаив дыхание, он поднял руку и снова ударил ее по заднице, повторяя жест, как только счет сорвался с ее губ. Медленно, ее тело таяло, она поддавалась ему, ее голос становился хриплым.

Десять, одиннадцать, двенадцать... Он погрузился в ритм, медленный и значимый, обдуманный, размеренный, сильный. Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать... Почему Калли было так чертовски легко попасть в его доминантное пространство? Он даже не пытался. В тот момент, когда он прикоснулся к ней, все оказалось там, в безграничном бассейне. Он чувствовал ее потребности, как будто они были его собственными. Когда она растянулась у него на коленях, он мог прочитать ее полностью, каждый миллиметр.

Она хотела его. Да, она думала об этом проклятом шотландце раньше. Вероятно, ей еще было интересно, как она может испытывать чувства к двум мужчинам одновременно. Так как ему не нравился Киркпатрик, Торп тоже был удивлен. Но этот ублюдок уже не был важен. Этот ритм, его наказание, ее покой – они оба нуждались в этом. Затем Торп прижмет ее к своей груди и позаботится о ней, обнимет и окружит её нежностью, выяснит, что ей нужно, чтобы она осталась.

Калли могла не принадлежать ему, но он сделает что угодно, чтобы удержать ее здесь.

– Двадцать, – прошептала она, полностью обмякнув на его бедрах.

Торп не сомневался, что ее мысли блуждали. Сопротивление исчезло. Задница пульсировала огненно-красным цветом. Киска сочилась сладким мускусом. Его рука горела. Выделилась слюна.

Так же, как в прошлый раз, когда он шлепал ее, он хотел ее трахнуть. Будто не было этих последних двух лет, когда он избегал любой возможности прикоснуться к ней.

Вздохнув, Торп провел своей шершавой ладонью по ее горящей спине, медленно успокаивая боль.

– Время извиняться, дорогая.

– Простите, Сэр, – ее голос звучал невнятно.

Калли говорила почти искренне. Он улыбнулся, несмотря на то, в каком дерьме он оказался.

Как долго он мог удерживать эту девушку, убеждая себя в том, что не хочет ее с каждым его вздохом?

С другой стороны, что еще он мог сделать? Мелисса перевернула его мир после того, как пообещала любить его, пока смерть не разлучит их, а затем неожиданно подала на развод. И это только увеличило кучу дерьма. Как бы сильно он не обожал Калли, он не мог рисковать своим сердцем, особенно ради женщины, которая все время от кого-то бежит.

Без лишних слов Торп поднял красавицу с колен. Она положила голову ему на плечо. С ноющей болью в напряженной груди он обнял ее и поцеловал в макушку, наслаждаясь ее близостью.

– Что сказал Шон?

– Что он любит меня.

Торп вздрогнул. Он знал это, но услышать то, что она приняла это, было ударом. Он заставил себя смягчить выражение лица, поднимая ее подбородок одной рукой.

– Почему ты из-за этого плакала?

Медленно она моргнула, открывая веки и сосредотачивая ошеломленный взгляд синих глаз на нем.

– Мне нельзя никого любить, – Калли подняла руку и обхватила его челюсть, поглаживая большим пальцем его щеку. – Но уже слишком поздно. Это случилось уже давно.

Его сердце сжалось. Господи, на самом деле, ее чувства не были неожиданностью. Невыраженные эмоции стояли между ними, словно неоновая рекламная вывеска посреди комнаты в течение многих лет.

Он обхватил ее руку и отвел от своего лица.

– Но твои чувства распространяются еще и на Киркпатрика?

– Да, – ее глаза затуманились. Слезы полились наружу. – Я совсем запуталась.

Конечно. У нее такого никогда в жизни не было, ей не приходилось иметь дело с таким дерьмом. Черт, Торп был значительно старше нее и тоже не был уверен, как с этим разобраться.

Слова Шона преследовали его. Ей нужно нежное управление. Торп управлял ею, хорошо. Но он не смог бы делать это нежно. Границы и защиту он мог дать ей, не ставя под угрозу свое сердце, но увидев любовь в ее глазах теперь, когда она прижималась к нему своим хрупким телом... Все в ней убивало его решимость остаться в стороне.

– Калли, дорогая. Ты не можешь покинуть меня, – его голос хрипел, незнакомое жжение раздражало глаза.

Он опустил веки. Черт возьми, он не мог позволить себе эту слабость.

– Будет лучше для тебя, если я уйду, – она была такой чертовски грустной.

Мужчина покачал головой, прижимая ее сильнее.

– Ты разрушишь меня, милая. На самом деле, я думаю, ты уже сделала это.

Калли обняла его, ее дыхание тепло отдавалось в шее. Он сжал ее крепче. Обычно Торп не выворачивался наизнанку, но он попытается, если хотя бы немного правды о его истинных чувствах удержит ее с ним.

– Больше всего мне будет не хватать тебя, – прошептала она.

Боже, это больно.

Может, он должен просто признаться, что знает, что она беглянка.

Торп быстро отмел эту идею. Если она собиралась сбежать сейчас, то его признание лишь ускорит её побег.

Он прижал ее крепче, принимая все, что делало ее уникальной Калли. Изящные изгибы ее тела, эти длинные ресницы на ее светлых щеках, ее пальцы впились в его рубашку, словно пытаясь успокоиться. В такой близости он мог почувствовать запах ее цитрусового шампуня и увидеть другой цвет волос, который она перекрасила, насколько он знал, чтобы замаскироваться. Ее фирменный розовый лак на миниатюрных пальчиках ног. И короткие вздрагивания ее тела, когда она плакала, рвали его сердце на части.

– Я не дам тебе повода скучать по мне, дорогая. Несомненно, я отказываюсь желать чего-то другого, пока у меня есть ты. – Он уже жалел об этих четырех годах. – Ложись на спину.

Она тихо ахнула, ее взгляд переместился на него. Калли сглотнула. Желание смешалось с отчаянием и отразилось на ее лице.

– Торп... Я не могу.

Он напрягся.

– Из-за Киркпатрика?

Калли кивнула.

– Ты сказала, что снимаешь его ошейник. Если ты уходишь отсюда, то очевидно, ты уходишь и от него.

– Я знаю, – слезы еще сильнее заволокли эти прекрасные глаза.

Если речь шла не о мнимой верности шотландцу, в чем еще она колебалась? Боль после его ухода два года назад? Боже, наверняка, из-за этого. Раскаяние поразило его.

– На этот раз я не уйду от тебя, не доставив тебе удовольствия. Я даю слово.

Калли уставилась на него, затаив дыхание. Торп наблюдал за ее лицом, тысячи мыслей пронзали ее голову. И он увидел секунду, когда она решила, что если она разорвет свою связь с Киркпатриком и убежит, то лучше будет с ним хоть раз, нежели так и не попробовав.

Грустно улыбнувшись, она поднялась с его колен и легла вдоль кровати. Торп повернулся к ней, она протянула руки к нему, словно сирена, голосу которой он понятия не имел, как сопротивляться.

С другой стороны, он получит от неё прощальный подарок. Сегодня она собиралась отдать всю себя. Свое тело. Свое сердце. Свою душу.

Ее ответ одинаково взволновал и разозлил его до глубины души. Девушка часто вела себя чертовски непредсказуемо. Прямо сейчас, ему нужно быть таким же.

Встав, Торп снял пиджак. Затем он снял запонки, положив их на тумбочку. Он кинул рубашку поверх пиджака у подножия кровати. Затем он проверил карманы своих брюк. То, что ему было нужно, все еще оставалось внутри. Вздохнув, он повернулся к Калли.

– Сними халат, дорогая. Раздвинь ноги.

Ее пальцы дрожали, когда она развязывала узел на талии. Изящно изогнувшись, она стянула его с тела, взяла шелк в руку и позволила ему растечься на полу. Торп никогда до конца не примет то, насколько Калли прекрасна, и внутреннюю реакцию, которую она вызывает у него каждый раз, когда он приближается к ней.

Калли медленно раздвинула бедра. Его сердце сжалось. Строго говоря, он должен уйти и оставить ее нетронутой, пока она официально не разорвет отношения с Шоном. Касаться чужой сабы не этично. Тот факт, что он подозревал Киркпатрика во лжи, не имел отношения к делу. Торп понял, что, возможно, он убеждает себя, что это смягчающие обстоятельства, потому что он так сильно хочет Калли. Но он не мог заставить себя волноваться об этом. Вероятно, это был его последний шанс убедить ее остаться. Если ему придется рискнуть своей репутацией в сообществе БДСМ, чтобы защитить ее от человека, который может ее убить или запереть в тюрьме, пусть будет так.

Ее обнаженная киска блестела перед ним, розовая, опухшая и дразнящая. Даже если бы Калли осталась в «Доминионе», эта возможность, вероятно, не представилась бы снова. Если бы она не была с Киркпатриком, она была бы с кем-то еще. Калли не собиралась проводить свою жизнь в одиночестве, и он не должен наказывать ее из-за того, что сам смирился с одиночеством.

Торп отказался бы принять это от нее сейчас, но он с удовольствием бы сам отдал всё.

Он опустился на кровать между ее ног. Она неотрывно смотрела на него, но он услышал ее вздох. Когда он накрыл ее бедро рукой, она вздрогнула. Затем Торп взял ее другое бедро в руку и притянул ее ближе, чтобы киска оказалась прямо напротив его губ.

– Торп, ты сказал…

– Я предложил, – исправил он, – ты не диктуешь условия, Калли.

– Я знаю, – она дрожала под его руками.

– Это проблема, дорогая?

Калли согнула колени, корчась, беспокойно подняла бедра.