Глава 13

Лилит

Я встретила Клэр в кафе рядом с моей квартирой. На самом деле я не видела ее с той ночи в «Галлеоне», когда по приказу Уильяма дежурила у стойки портье. На самом деле я не ожидала увидеть эту женщину снова. Я уже потеряла счет тому, сколько раз случайный знакомый говорил роковое: «Мы должны как-нибудь потусоваться». Конечно, «когда-нибудь» было еще одним способом сказать гипотетически. Это было больше похоже на слова: «Я не планирую перестраивать свою жизнь, чтобы найти время и быть твоим другом, но гипотетически, если бы я была готова сделать это, я уверена, что мы бы повеселились». Поэтому, когда Клэр взяла мой номер в «Галлеоне», я меньше всего ожидала, что она позвонит.

Клэр потягивала кофе, глядя на меня поверх края чашки. С этими черными волосами и вдовьим пиком, я поймала себя на том, что немного завидую ее природному злодейскому виду. Я приложила много усилий, чтобы выглядеть как человек, к которому вы не решились бы подойти, но Клэр казалась моей полной противоположностью. Она была от природы одарена озорными, пугающими глазами и вечной зловещей ухмылкой на губах, смотря на которую, подумаешь, что девушка только что закончила шептать ложь о тебе. И все же она была одета в яркие цвета и наряд, который, казалось, кричал всему миру, что она милая и невинная.

А я... Большую часть детства мне говорили, что я похожа на принцессу. Меня готовили быть современной леди. Какой-то разукрашенной фифой, придуманной и сконструированной, чтобы заманить в ловушку богатого мужчину. Все время я отталкивала этот навязанный образ, но призраки этого ожидания не покидали меня.

Каждое утро я изо всех сил старалась скрыть это воспоминание с помощью макияжа и привычного выражения безразличия. Я не хотела выглядеть принцессой. Я не хотела быть леди. Я хотела быть собой, но даже я больше не знала, кто я.

— Удивлена, что ты пришла, — сказала Клэр.

«Я тоже думала не встану, потому что прошлой ночью я кончала раз пять, прежде чем сбилась со счета», — грязный голосок в моей голове начал снова прокручивать все то, что произошло вчера ночью с Лиамом. Это было хуже, чем у ученика средней школы, который только что открыл что-то новое для себя и не мог перестать навязчиво осознавать заново весь окружающий мир. Мне пришлось заставить себя неловко улыбнуться и подумать о старом добром бейсболе, чтобы успокоить растущий жар в животе. Этот человек был как электричество, и с тех пор, как он положил свои руки на меня прошлой ночью, он включил что-то, что я не знала, как отключить.

— Да, — тихо сказала я, затем прочистила горло. — Ты показалась мне крутой.

Она пожала плечами.

— Я совсем не крутая. Честно говоря, я хотела признаться тебе. Я сильно поссорилась со своими друзьями, и в последнее время я отчаянно нуждаюсь в каком-то человеческом контакте. Даже ждать несколько дней, чтобы позвонить тебе, было все равно что вырывать себе зубы. Я просто не хотела пугать тебя и казаться слишком отчаявшейся.

— Слишком поздно. Мне страшно.

Она рассмеялась.

— Прости. Я подумала, что могу просто сказать, что ты та, с кем я поладила бы. Это всегда так странно, пытаться завести друзей, будучи взрослым. Это все равно что пригласить кого-то на свидание.

— Если бы я знала, что это свидание, то пришла бы с декольте.

Она посмотрела на меня с озорной улыбкой и расстегнула одну пуговицу на рубашке.

— Я пришла подготовленной к адаптации.

— Итак, ты сказала, что поссорилась с друзьями?

Я хотела сменить тему, потому что на мгновение засомневалась, а не пытается ли приударить за мной эта женщина? Я ничего не имела против девушек, которые были в восторге от всего этого, но это был не мой стиль, и я не хотела дать ей неправильное представление.

Ее взгляд опустился на стол.

— Ага. Я сделала кое-какую глупость. Я кое-кого неправильно поняла, и я действительно разозлила его. А потом я сделала еще хуже, пытаясь отомстить ему за то, что он поставил меня в неловкое положение. В общем, все мои друзья теперь меня ненавидят.

— Ты пыталась извиниться?

Она снова посмотрела на меня, и я увидела в ее глазах поразительную решимость.

— Я не из тех, кто извиняется. Я склона продолжать идти напролом, даже когда ошибаюсь. — Она рассмеялась, и вся яростная напряженность на ее лице снова исчезла. — Прости. Именно так я отпугиваю потенциальных друзей. Думаю, это хорошо, что ты видишь настоящую меня, веснушки и все такое. Верно?

***

После кофе с Клэр я отправилась на работу. По общему признанию, было приятно поболтать с нормальной девушкой. Моя лучшая подруга уехала из страны на несколько месяцев, а она была моим единственным источником женской драмы. Конечно, я всегда притворялась, что ненавижу, когда Эмили выплескивает на меня свои проблемы, но, думаю, втайне это вызывало у меня нестерпимое желание узнать, чем все разрешилось.

Клэр в конце концов спросила меня о моей личной жизни, и, как ни странно, мне захотелось поделиться. Я не стала вдаваться в подробности, но разговор о том, каким неожиданным был мой новый любовный интерес и мои чувства к нему, был странно терапевтическим. Разговор с Клэр на самом деле помог мне разобраться в своих чувствах к Лиаму и в том, как я надеялась, что наши отношения будут развиваться. Поди разберись. Может быть, ритуал девичьих разговоров все-таки имел какое-то практическое применение.

Даже на работе мои мысли сразу возвращались к Лиаму. Настолько, что я забыла о глупой маленькой вечеринке по случаю дня рождения Уильяма в тот вечер. Конечно, Уильям не дал мне забыть об этом, когда я пришла на работу, как и Грэмми, которая, к сожалению, решила, что будет болтаться вокруг «Галлеона», пока подготовка ко дню рождения не оправдает ее ожиданий. Она даже подкатила один из стульев стажера к моему столу и сделала его своим вторым домом, в комплекте с журналами по вязанию, которые она разложила на моей клавиатуре, хотя я точно знала, что она не вяжет.

— Может быть, ты не будешь сидеть так близко ко мне? Ты пахнешь, как дом престарелых, — спросила я. На самом деле от нее не пахло, но единственное, что делало эту женщину терпимой, — это то, что сначала ее оскорбляли. Она никогда бы не призналась в этом, но ей нравилось болтаться рядом. Возможно, мне это тоже немного нравилось.

— Может быть, потому, что я живу в одном из них, дура, — огрызнулась Грэмми.

— Есть такая штука, как душ, — влез Уильям. Он выскочил из своего кабинета и облокотился на мой стол в середине нашего разговора.

— Уверена, что знаю о душе больше, чем ты о расческах, — парировала она. — Посмотри на эти нелепые волосы. Похоже, ты ехал на работу, высунув голову в чертово окно. Жаль только, что ты зубами не дал пять уличному знаку.

Я фыркнула. Грэмми могла быть жестокой, особенно когда дело касалось Уильяма. У этих двоих была постоянно обостряющаяся война оскорблений, которая, казалось, вечно велась между ними.

Уильям ухмыльнулся. Его волосы были немного растрепанными, но у него был такой тип лица, что это не имело значения. Мне всегда нравилось смотреть, как Грэмми устраивает ему ад.

— Я подвез тебя на работу. Как ты думаешь, какого черта я высунул голову из окна? Душ. Ты должна попробовать.

Она попыталась скрыть это, но я увидела, как ее губы угрожающе растянулись в улыбке.

— Если пропуск душа означает, что ты всю дорогу будешь высовывать свою тупую голову из окна, то я прикажу им перекрыть чертову воду в моей комнате.

— Это ты настояла, чтобы я тебя подвез. Я предложил заплатить за Uber.

— Мне не нужны твои грязные деньги, карандашный член.

Он в отчаянии всплеснул руками.

— Я тебе уже столько раз говорил. Карандаши бывают всех размеров и форм. Это даже не оскорбление. У меня был знакомый парень, который приходил на подготовительные занятия в старшей школе с бутафорским карандашом длиной в пять футов и толщиной в фут.

— Твоя задница ревнует? — спросила Грэмми. — Из-за того, что у тебя изо рта вываливается столько дерьма, она, должно быть, гадает, не увольняют ли ее.

Уильям пытался ответить на это, но в конце концов усмехнулся.

— Мешок с дерьмом, — пробормотал он, прежде чем вернуться в свой кабинет.

Это был довольно типичный обмен любезностями между ними. Они обменивались оскорблениями, пока кто-то неофициально не выигрывал. Обычно Грэмми выигрывала благодаря чистому упрямству и отказу отступать.

— Он хороший парень, — сказала она.

— Ты когда-нибудь говорила ему об этом? — спросила я.

Она издала пренебрежительный звук.

— Ты думаешь, я скажу человеку, который считает себя Божьим даром Земле, что он мне нравится? Черт возьми, нет. Может быть, на смертном одре. Может быть.

— Я думала, что ты не планируешь когда-нибудь умирать?

— Вот именно.

— Справедливое замечание, — усмехнулась я.

— Итак, когда ты собираешься мне все рассказать? Я чувствую на тебе запах члена. Ты переспала с кем-то, а мне не говоришь.

— Пожалуйста, скажи мне, что это просто фигура речи. — Я приподняла подмышку и понюхала, но все, что я могла почувствовать, был слабый намек на мой дезодорант.

— Знаешь, как говорят: как только мотыга почувствует запах члена в носу, она почувствует его за милю, даже в воде.

Я сморщилась.

— Что? Нет, никто так не говорит, Грэмми. Думаю, что ты просто смешала вместе три реальных поговорки, в какую-то особую разновидность дерьма.

— Я знаю, что ты переспала с кем-то, потому что знаю. Когда-нибудь, когда ты доживешь до таких же лет и достоинств, как я, ты поймешь, что молодые люди далеко не так скрытны, как думают. Вы, молокососы, носите свои чувства на лице, и я могу читать вас, как книгу.

— Тогда зачем мне говорить правду, если ты уже знаешь?

— Слушай, ты, маленькая засранка, ты расскажешь мне, что было, сколько времени это заняло, какой он был большой и какие грязные мелочи нашептывал он тебе на ухо. Ты скажешь мне это добровольно, или я буду психологически пытать тебя.