– А ты пока будешь лизать! – и с этими словами Дорхана пнула Риарха прямо по яйцам, отчего глаза его вытаращились, тело выгнулось дугой и напряглось, но он сумел сдержать рвущийся наружу крик.

Продолжая дергаться от страшной боли, юноша только сейчас с ужасом осознавал сказанное дочерью старейшины, понимая, что отныне он по закону не вправе ей отказать. И всю свою последующую жизнь он не будет вправе отказать никому в удовлетворении самых гнусных желаний. Он должен будет выполнять приказы каждого и каждой… Ведь по закону он теперь был рабом… Именно против таких законов и восставал Данх. Данх… Имя кумира помогло юноше успокоиться и собраться с мыслями. Он принял решение умереть. Пусть убивают, пусть мучают, но он не будет выполнять их скотских желаний! Он не будет! У него есть гордость.

Дорхана между тем наклонилась над ним, сплюнула ему на лицо и сказала с гнуснейшей ухмылкой на лице:

– Приготовься, сучонок… Я сажусь, и смотри мне, лижи хорошо…

– Попробуй только! – прохрипел он в ответ и также плюнул в ее отвратительную похотливую рожу. – Зубами тебе там все вырву!

– Так я и думала… – губы женщины растянулась в ставшей еще омерзительнее усмешке, и она повернулась к стайке девушек, через силу допивающих воду из бурдюков. – Сианка, а иди-ка сюда…

Из-за спин остальных выглянула симпатичная шатенка с округлым, приятным личиком и, опустив голову и пряча глаза, подошла к Дорхане. Опозоренный юноша не верил своим глазам – ведь еще только три дня назад они с ней клялись друг другу в вечной любви, а теперь она среди этих… Осознание предательства любимой было столь страшным для него потрясением, что Риарх даже не почувствовал, как из его глаз потекли слезы, а из глотки вырвался вой смертельно раненного зверя. «Тварь! Тварь! Тварь! Она такая же, как и эти… А я ей верил!», – набатом грохотало в его голове. Он не слышал, как дочь старейшины тихо, с ласковой улыбкой, проговорила, обращаясь к девушке:

– Так вот, Сианка, если ты не уговоришь его выполнять все, что мы потребуем, то с тобой много чего интересного случится…

Девушка вся сжалась от страха, побелела – она ведь прекрасно помнила, что сотворила Дорхана с ее подругой Анхой во время вчерашней ночевки. Нетвердыми шагами Сианка подошла к привязанному юноше и присела перед ним.

– Прости меня, Риарх… – прошептала она сквозь слезы. – Меня же пригласили на охоту, как я, безродная, не имеющая родственников, могла отказать самой Дорхане?.. Я же не знала, что так будет… А тебе ведь теперь все равно всю жизнь этим заниматься… Не противься, пожалуйста, помоги мне… А то она со мной такое сделает…

И не выдержав, девушка заплакала. Но Риарх не видел ее слез, он плюнул ей в лицо и прохрипел:

– Убирайся, тварь! Ты такая же мерзость, как и все они!

Сианка медленно встала и на дрожащих, подгибающихся от смертельного ужаса ногах, вернулась к Дорхане. Та ощерилась и, схватив девушку, швырнула ее к остальным, приказав:

– Разденьте эту дуру догола и крепко держите. На месте, где бы рыжий ублюдок хорошо мог ее видеть.

Сианка почувствовала, как ее схватило множество рук и начало срывать с нее одежду. Она тихонечко визжала от страха, пока ее подтаскивали ближе к связанному пареньку. Девушку крепко держали, даже ноги развели в стороны, и ее сокровенное бесстыдно пялилось в белый свет. Дорхана вновь присела перед лицом Риарха и достала из ножен под мышкой широкий кинжал, поглаживая его лезвие пальцами.

– А теперь слушай меня, рыжий недоносок, – приторно ласковым голосом почти прошептала она. – Эту безродную девку я заманила, зная, что ты будешь сопротивляться. Я сейчас начну нарезать ее маленькими кусочками, пока ты не будешь готов…

Дочь старейшины встала и, покачивая своими полными бедрами, направилась к девушке, заплакавшей при этом, как раненный зайчонок.

– Заткните дуре рот! – приказала Дорхана, подождала пока выполнят ее приказ, взяла одной рукой девушку за левую грудь и подвела под нее кинжал, став так, чтобы связанному все было прекрасно видно.

Глаза несчастной Сианки, вытаращенные и взывающие неизвестно кого о помощи, залились слезами, она замычала и попыталась дернуться. Кто-то ударил ее по лицу раскрытой пятерней, и она затихла, дрожа крупной дрожью и ожидая страшной боли. Риарх вдруг понял, что девушка его не предавала, что ее действительно обманули и сейчас искалечат из-за него. Он забился в своих путах, но все было тщетно, и из его горла вырвался отчаянный, полузвериный вопль:

– Не-е-е-е-ет!..

– Что нет? – продолжая ухмыляться, с интересом обернулась к нему Дорхана.

– Я сделаю все, что вы хотите! – сквозь слезы прокричал Риарх. – Только не причиняйте зла Сианке! Ведь она же из нашего клана, даже не полукровка!

– Да кто мне что за эту безродную, да еще и без единого родственника, девку скажет? – с насмешкой ответила дочь старейшины. – Мало таких прошлой зимой на мороз повыгоняли? А ты, недоносок, заслужил урок. Я сейчас отрежу этой сучке одну грудь, и если ты будешь плохо работать языком, если хоть одна останется хоть чем-нибудь недовольна или ты не проглотишь хотя бы каплю из того, чем мы тебя скоро угостим, то от твоей подружки будет отрезаться еще кусочек… Смотри, рыжая гнида!

– Нет! – забился вновь в хриплом плаче юноша. – Умоляю тебя, не режь! Не трогай ее! Я клянусь, что сделаю все!..

Но Дорхана не обращала на его слова никакого внимания. Она крикнула кому-то из своих подручных, чтобы раскалили железо для прижигания ран, вновь приподняла нежную грудь девушки и подвела под нее кинжал, с хищным интересом смотря на нее. Затем облизала пересохшие губы, ощерилась и несколько раз провела острейшим лезвием туда-сюда. Глаза Сианки расширились еще больше, она что-то отчаянно замычала из-под кляпа и бессильно забилась в руках держащих ее. Риарх кричал, умолял, пытался вырваться, но ничего не помогало. Дорхана между тем отрезала грудь его любимой наполовину и приподняла ее, с нечеловеческой, скотской какой-то радостью смотря на стекающую по животу несчастной кровь. Она вновь облизнулась, резким движением кинжала отхватила сосок и бросила его себе в рот. Проглотив, дочь старейшины еще раз с удовольствием глянула на связанного юношу и вновь ввела кинжал в рану уже только слабо подергивающейся Сианки. Она неспешно водила ножом, ухмыляясь в лицо урезаемой, и через несколько минут, наконец, в ее руке оказалась отрезанная грудь обманутой девушки. Тут же откуда-то слева выскочил кто-то с зажатой в клещах пластиной раскаленного металла и прижег рану. Сианка выгнула спину в судороге, дернулась и обмякла в руках держащих ее, потеряв сознание.