Глава 8

Ло

Я не собиралась плакать. Ну уж нет. Этого не должно было случиться. Это определенно не должно было произойти на глазах у гребаного Кэша... не важно, насколько он был добр ко мне. Вообще-то, возможно, самое приятное было то, что у меня на глазах выступили слезы. Если бы он был просто обычным самоуверенным, кокетливым, занозой в заднице, я, вероятно, просто чувствовала бы себя раздраженной и сексуально неудовлетворенной. Но нет, он должен был пойти и быть милым. Ублюдок.

Я сморгнула слезы и постаралась справиться с затрудненным дыханием, наблюдая в боковое окно, как мы проезжаем через промышленную часть города, где располагался клуб Приспешников, через ту часть, которая была убогой, но не страшной, а затем в пригород.

Мои глаза устремились на него, брови сошлись на переносице. Куда, черт возьми, он мог отвезти меня в пригороде? Затем, словно в начале какого-то ужасного ситкома, он проехал мимо огромной деревянной вывески с надписью: «Таунхаусы Оливера Гроува», и мы поехали по бесконечной извилистой дороге, состоящей из соединенных между собой одинаковых полудомов.

К тому времени, когда Кэш остановил мою машину перед одним из них, который ничем не отличался от других, за исключением пустых клумб, мой рот открылся.

— Что мы здесь делаем? — спросила я, слегка повернувшись, чтобы посмотреть на него, услышав, как одна из девочек на другой стороне улицы играя в классики (да, классики... Я же говорила, что это похоже на плохой комедийный сериал!) громко завизжала.

— У тебя проблемы с моим домом, детка? — спросил он, одарив меня мальчишеской улыбкой и отстегивая сначала себя, а потом и меня.

— Ты здесь живешь? — спросила я, и в моем тоне прозвучало полное обвинение.

Вместо ответа он только еще шире улыбнулся, вылез из машины и помахал девочкам на другой стороне улицы.

— Кэш!— визжали они, словно он был давно отсутствующим любимым дядей.

Я стиснула зубы и вылезла из машины, стараясь держать лицо подальше от девчонок, которым в их возрасте не обязательно было видеть такое дерьмо, и медленно направилась к дому.

— Это твоя подружка? — спросила одна из них дразнящим девчачьим тонам, и мне захотелось улыбнуться, но это было слишком больно.

— Эй, успокойтесь, — сказал им Кэш, и они захихикали.

— Она хорошенькая? — более решительная из двух надавила.

Я поморщилась, стоя перед его входной дверью и глядя себе под ноги.

— Самая красивая, — сказал он, заставляя мой живот странно трепетать, и я боролась с желанием посмотреть на него. — Рядом с вами двумя, — добавил он, и снова послышалось хихиканье. — А теперь убирайтесь. Я должен отвести своего гостя внутрь.

— Хорошооо, — хором ответили они, и я услышал, как их шаги удаляются по улице.

— Ты хорошо ладишь с детьми, — заметила я, чувствуя себя неловко, когда он вставил ключ в замок и открыл дверь.

— Многие мужчины ладят с детьми, — сказал он, отмахиваясь от комплимента. Он вошел в дом и направился к кухне, расположенной сразу за гостиной открытой планировки. Все внутри кричало «Холостяк», от пустых деревянных полов до темно-оранжевого цвета стен, лишенных какого-либо искусства, до потертых и удобных на вид черных кожаных диванов, обращенных к неоправданно огромному плоскому телевизору. На диванах не было ни подушек, ни занавесок на окнах, только плетеные занавески из дерева.

Я повернулась к кухне, наблюдая за ним через проем в стене, вдыхая запах свежесваренного кофе, и этого было почти достаточно, чтобы заставить меня снова заплакать. — Почему ты живешь здесь? — Спросила я, желая перевести разговор на безопасную тему.

Кэш положил руки на стойку и наклонил голову, наблюдая за мной. — Последнее гребаное место в мире, где тебе придет в голову искать однопроцентника, понимаешь? — спросил он с дьявольской усмешкой, и я почувствовала трепет в области, которая была явно ниже моего живота. Боже, но он был просто ходячим, разговаривающим, ухмыляющимся искушением.

— Неплохая идея, — пробормотала я, когда он просто продолжал смотреть на меня, как будто ожидая ответа. Я переступила с ноги на ногу, и он снова встал, двигаясь по кухне.

— Кофе?

— Да. Один кусочек сахара.

Через несколько минут он вышел, держа в одной руке кофейную чашку, а в другой — пузырек. Он протянул мне кофе, и я взяла его, потягивая, хотя он был слишком горячим, просто чтобы чем-то заняться. — Что это такое? — Спросила я, когда его рука раскрылась, чтобы показать пузырек с таблетками.

— Обезболивающие, — сказал он, откручивая крышку того, что выглядело как наполовину полная бутылочка. — Один из нас считает, что было бы забавно брать свой байк на бездорожье. Пьяными, конечно, — сказал он, бросая две таблетки в руку, прежде чем закрыть пузырек и сунуть его в карман джинсов. — Шестнадцать швов, — сказал он с ухмылкой, приподнимая футболку, чтобы показать шрам, который шел вдоль его тела. Но я не смотрела на шрам. Какая женщина в здравом уме стала бы разглядывать шрам, когда есть несколько восхитительно совершенных скульптурных кубиков пресса, на которые можно было бы пялиться? — Эй, Ло, — сказал он, его голос дразнил, и мои глаза виновато взлетели вверх. — Видишь что-нибудь, что тебе нравится, детка?

О, черт. Черт бы его побрал.

— Еще пара часов в спортзале может превратить эту шестерку в восьмерку, — сказала я, стараясь говорить небрежно, стараясь не показать, что, хотя я была жестоко избита несколько часов назад и не спала больше суток, я была абсолютно возбуждена.

— Сладкая, разве я похож на человека, который тратит свое время в спортзале? — спросил он, сбрасывая футболку и протягивая мне таблетки.

— Спасибо, но нет, — сказала я, качая головой. — Мне нужно собраться с мыслями. Мне нужно...

— Дорогая, тебе нужно принять эти таблетки, лечь в постель и немного отдохнуть. Это все, что тебе нужно сделать прямо сейчас.

— Кэш, я действительно ценю это, но мне нужно поговорить с Рейном и получить...

Я не успела выговорить остальное, потому что внезапно он уже не был на безопасном расстоянии четырех футов от меня. Он был весь в моем личном пространстве, и его рука была поднята, его указательный палец нежно поглаживал мои губы. Я клянусь, что это прикосновение прошло прямо между моих ног таким образом, что там образовался прилив влаги. Мой взгляд метнулся к нему, обнаружив, что его темно-зеленые глаза немного прикрыты и горят. В ответ на это я почувствовала, как мои губы приоткрылись.

Я поняла свою ошибку секундой позже, когда почувствовала, как таблетки скользнули внутрь, а Кэш мягко улыбнулся. — Глотай, детка.

Иисус Христос. Это звучало сексуально во всех правильных смыслах. Я крепче сжала бедра, чувствуя, как мои глаза тяжелеют. Кэш усмехнулся низким, глубоким, рокочущим звуком, который вывел меня из оцепенения и заставил немедленно отхлебнуть кофе и внутренне ругать себя за то, что я так чертовски очевидна во всем касаемо него.

— Пошли, — сказал он, слегка потянув меня за край футболки, прежде чем двинуться к лестнице, которая вела наверх и внутри у меня завязывался тугой узел. Лестница. Это было так больно. Но я не собиралась вести себя как ребенок и умолять его остаться на диване.

Кэш ждал меня на две ступеньки выше, когда я наконец добралась туда. Его голова склонилась набок, когда он наблюдал за мной. — Насколько бы ты разозлилась, если бы я попытался помочь тебе прямо сейчас? — спросил он так, словно уже знал ответ. Я бросила на него свирепый взгляд, вцепившись в перила так сильно, что побелели пальцы. — Я так и думал, — кивнул он и побежал вверх по лестнице, оставив меня одну карабкаться наверх.

Я добралась до верха лестницы, как мне показалось, через час, слегка наклонившись вперед и глубоко дыша от боли. Убедив себя, что обезболивающие подействуют раньше, чем я успею опомниться, я прошла по коридору мимо открытой двери в ванную и к единственной другой двери наверху. Я подавила осознание того, что это означает, что я буду спать в главной спальне, в кровати Кэша, и заставила себя шагнуть в дверной проем.

Так вот.

Вот какая у тебя спальня.

Стены были темно-коричневого цвета, вся отделка и потолок выкрашены в мягкий бежевый цвет. Гигантская Калифорнийская двуспальная кровать стояла на высоком темном (почти черном) деревянном подиуме с соответствующим изголовьем. Были дополнительные подушки для ночных гостей (которых, я была уверена, у него было много), и одеяло было хрустящим белым из хлопка, который заставлял меня хотеть зарыться под ним и никогда не выходить.

— Скинь эти туфли, — сказал Кэш, повернувшись ко мне спиной и заглядывая в шкаф. Тупо, не имея другого выхода, я сбросил туфли. Кэш повернулся и двинулся ко мне, сжимая в руках футболку цвета овсянки. Даже не объяснив, он остановился передо мной и накинул её мне на голову, потянувшись к моим рукам и направляя их в рукава. Я была слишком ошеломлена, чтобы даже подумать о том, чтобы отмахнуться от него, чтобы сделать это самой. Так продолжалось до тех пор, пока его руки не потянули ткань вниз по моему торсу, а пальцы не потянулись к пуговице и молнии.

— Что ты делаешь? — Я наполовину ахнула, наполовину взвизгнула, пытаясь оттолкнуть его руки.

Но они остались на месте, и он поднял на меня глаза. — Детка, давай я тебе помогу, ладно?

Зная, что наклониться, чтобы спустить штаны, было бы не чем иным, как мучением, а наличие кого-то, кто готов помочь мне, избавило бы меня от большой боли и разочарования, ну, это не оставляло мне места для возражений.

Увидев, что я приняла решение, он снова наклонил голову и, слегка просунув руки за пояс, нажал на пуговицу. Прикосновение его пальцев к моему животу вызвало легкую дрожь во всем теле, и я молилась, чтобы он этого не почувствовал. Но потом его взгляд поднялся на меня, вопросительный, испытывающий, и я поняла, что он так и сделал. Казалось, он хотел что-то сказать, но передумал и снова опустил голову. Он расстегнул молнию, и его руки переместились к моим бедрам, схватив мои джинсы и осторожно потянув их вниз, смотря так, как будто не был уверен, есть ли какие-либо травмы где-либо еще.