Ее мама обошла островок рядом с ней, обняв Амару, окутав ее тем чувством безопасности, которое всегда было с ней, и поцеловала ее в голову. Амара не выдержала, зная, что у нее нет выбора. Жизнь ее матери, жизнь его брата были драгоценны. Она не могла быть эгоисткой.

 — Тебе нужно сказать ему, Муму, — проговорила ее мама в волосы.

 Амара отстранилась.

 — Я не могу рисковать жизнью его брата.

 Пожилая женщина обхватила лицо ладонью и пристально посмотрела на нее.

 — Данте не мальчик, Амара, — сказала ее мать, используя имя, передавая свою серьезность. — Он давно играет в эту игру. Он знает своего отца лучше, чем ты. Скажи ему правду, расскажи ему все, и пусть он сам решит, как дальше действовать.

 Амара закусила губу так, так соблазнительно.

 — Но его брат...

 — Доверься ему, — прервала ее мать. — Он был здесь для тебя много лет. Этот парень любит тебя. Не отказывай ему в возможности справиться с этим.

 Может, ее мама была права. Может, он сможет что-нибудь с этим сделать.

 Кивнув, она икнула, решив вскоре поговорить с ним об этом.

***

 Вин подошел к ней вскоре после заката, его тело было высоким и сильным, совсем не похожим на его прежнюю пухлую личность, с пакетом в руках.

 — Ты плакала? — спросил он, слишком хорошо зная ее глаза.

 — Я старею, — закатила глаза Амара, забирая у него пакет. — Что это?

 Вин улыбнулся, покачивая головой.

 — Просто оденься. У меня приказ вывезти тебя через тридцать минут.

 Амара нахмурилась, отнесла пакет в свою комнату и открыла его. Это было платье, шикарное платье. Быстро раздевшись до нижнего белья, Амара надела платье и посмотрела на свое отражение в зеркале в полный рост. Платье было лесного цвета, переливаясь зелёным цветом, если она поворачивалась в одну сторону, и металлическим, если в другую. У платья было высокое горло и широкие рукава, спускавшиеся до запястий, подол до щиколоток, с одним разрезом справа, доходившим до середины бедра.

 Глубоко вздохнув, она завязала волосы в высокий хвост, который подчеркивал форму ее шеи, но не выделял кожу, и нанесла немного красной помады на губы.

 На платье не было видно ни единого шрама. Таким образом, она выглядела, как генетически одаренная девушка с чуть тяжелой грудью и задницей, что уравновешивалось ее ростом. Она выглядела красивой. И в течение одной ночи она могла притвориться.

 Сунув ноги в балетки, которые на самом деле не подходили к наряду, она вышла из комнаты, чтобы увидеть, как ее мама и Вин смотрят вверх. Вин ухмыльнулся и свистнул, что придало ей шаткой уверенности. Ее мать попыталась улыбнуться, ее глаза все еще болели от того, что она ей рассказала.

 Нет. Сегодня она притворится.

 Поцеловав маму в щеку, Амара улыбнулась и позволила Вину проводить ее до ожидающей машины.

 — Спасибо за платье, — сказала она ему, когда они подошли к машине.

 Вин усмехнулся.

 — Это не мой подарок.

 Амара нахмурилась.

 — Что ты имеешь виду?

 Он просто усмехнулся и сел в машину. Амара пристегнулась, когда они выехали из особняка в сторону города.

 — Куда мы едем?

 — Это сюрприз.

 Приняв, что он больше ничего не скажет, Амара позволила себе насладиться поездкой, глядя на огни города, которые мерцали все ближе и ближе. Возможность покинуть это место, потеряться в городе, который она полюбила, заставила Амару еще больше впитывать достопримечательности.

 Не сегодня.

 Вин поехал на пустынную улицу в сторону пустого многоэтажного здания возле дома доктора Дас, остановив машину прямо у входа.

 — Он ждет тебя.

 Амара посмотрела на друга, ее сердце начало колотиться, когда до нее дошло.

 Данте.

 — Он попросил тебя привезти меня сюда? — спросила она низким, немного грубым голосом.

 Он кивнул.

 — Для твоей безопасности. Поднимись на верхний этаж. С Днем Рождения, Мара.

 Амара наклонилась через консоль, чтобы крепко обнять его, ее грудь была тяжелой.

 — Я люблю тебя, Винни.

 Вин похлопал ее по спине.

 — Я тоже тебя люблю, Мара. Хотя, если ты скажешь кому-нибудь, что я расплылся, у нас будут проблемы.

 Она подавилась смехом и выскочила из машины. Глубоко вдохнув, она вошла в темное здание, заметив лифт справа, и поднялась на верхний этаж, ее живот сжался. Музыка не включалась, и Амара выдохнула.

 «Расслабься», — мягко сказала она себе. «Это просто Данте.»

 Через несколько секунд лифт зазвонил, и дверь открылась, продемонстрировав огромное, открытое, тускло освещенное пространство. Амара шагнула внутрь, оглядела единственную большую комнату и увидела красивые скульптуры, выставленные вокруг нее. Она заметила разные вариации, от скульптур, вдохновленных мифологией, до произведений искусства, которых она никогда раньше не видела.

 Оглядываясь на все в комнате, она почувствовала его за спиной.

 Амара успокоилась, вновь обретенный инстинкт, заполнивший панику в ее системе, присутствовал у нее за спиной, воспоминания задерживались на периферии ее разума, ожидая, когда она откроет шлюзы.

 Она плотно закрыла их, выдыхая, убеждая свой разум чувствовать себя в безопасности. Данте стоял позади нее. Данте, никто другой. Ее Данте, который никогда не причинит ей вреда. Она ему доверяла.

 Но это ощущение вторжения не уходило. Он не знал, иначе никогда бы этого не сделал. И она не могла сказать ему, не без желания свернуться клубочком в клубке стыда, хотя логически понимала, что это не ее вина. К сожалению, эмоции не оставляли места для логики.

 Сглотнув, она просто отошла от него, казалось бы, небрежно, когда подошла к одному из произведений искусства, серой чаше с золотыми прожилками, красиво проходящими через нее.

 — Это древнее искусство кинцуги, — прозвучал его голос с ее стороны, этот теплый, хриплый, мужской голос греховного шоколада и скрученных простыней. — Это искусство соединять вместе потрескавшиеся или сломанные кусочки керамики, ремонтировать их золотом и делать более сильные и потрясающие предметы, чем предыдущие.

 Амара уставилась на чашу, видя ее великолепие. То, что она считала искусными золотыми прожилками, на самом деле было трещинами там, где раскололась чаша. Он выделял трещины, а не скрывал их.

 — Что это за место? — мягко спросила она его.

 Ей было еще неудобно говорить с ним голосом, но за последние несколько месяцев она начала с ним разговаривать.

 — Это картинная галерея. Однажды я собираюсь купить ее, — ответил он тоном, который соответствовал ее, его горячее присутствие рядом с ней.

 Ничего не почувствовав за спиной, она немного расслабилась.

 — И почему мы здесь?

 Она отвела глаза от чаши, чтобы посмотреть на него, удивившись, увидев, что он одет в смокинг и держит в руках коробку средних размеров.

 Он посмотрел на нее, и от этого взгляда ее сердце забилось по другой причине. Свет снаружи падал на одну сторону его лица, и ее ладони чесались, чтобы провести по линии его челюсти, чтобы почувствовать, была ли она такой гладкой, как выглядела, или грубой на ее коже.

 Как ни странно, он опустился рядом с ней на одно колено.

 Что, черт возьми, он делал?

 Амара закусила губу, когда он открыл коробку, не сводя глаз с нее, и обнаружила пару красивых золотых туфель на шпильке. Они были великолепны, с ремешком на щиколотке, пересекавшимся сверху, и тонким каблуком толщиной в семь сантиметров.

 Она сглотнула.

 — Они красивые... но... я не могу носить каблуки, — произнесла она слова, объясняя это.

 — Доверься мне.

 Его глаза не отрывались от нее, жестокие, но в то же время мягкие.

 Вытерев ладони о платье, она кивнула.

 Он достал туфли, отложив коробку в сторону и придерживая ее за правую лодыжку. Амара почувствовала, как поток проникает от места к сердцу, покалывая ее тело так, как она ощущала себя раньше с ним. Он поставил ее ногу на колено, разрез ее платья широко распахнулся, открывая ему всю ее ногу.

 Амара видела, как его глаза заблуждали по обнаженной коже, прежде чем встретиться с ней, жар в них выбивал из ее легких дыхание.

 — Попроси меня поцеловать тебя, — сказал он ей грубым голосом, задевая ее кожу самым восхитительным трением.

 В ответ ее пальцы ног скрутились на его бедре, в горле пересохло. Боже, она любила его, и прямо тогда она хотела, чтобы он насытился, прикоснулся, поглотил. Все сексуальные фантазии, которые она вынашивала для него втайне, выходили на первый план. Она не знала, куда он поцеловал бы ее, если бы она спросила, стоя на колене, как и он, но она хотела этого. Она хотела его.

 — Поцелуй меня, — прошептала она в промежутке между ними, ее сердце бешено колотилось.

 Его пальцы слегка сомкнулись вокруг ее лодыжки, его глаза прервали взгляд, чтобы проследить за линией ее ноги, остановившись на единственном маленьком шраме от ножа в середине бедра. Он наклонился вперед, его рот прижался к этому месту, и Амара почувствовала, как ее голова запрокинулась, дыхание с порывом вылетело, когда вся кровь в ее теле устремилась туда, чтобы поприветствовать его губы. Она крепче сжала его плечо, чувствуя, как его язык нежно лизнул маленький шрам. Ее сердце заикнулось, от этого движения между ног скапливалась влага, из-за чего ее глаза горели.

 Он отстранился, сжимая ее лодыжку, чтобы она посмотрела на него, его взгляд был таким горячим, таким голодным, что вызвал бунт, вспыхнувший ее внутренности. Его лицо находилось так близко к ее холмику, что она знала, что он мог почувствовать ее возбуждение.

 — Попроси меня поцеловать тебя, — снова произнес он, его кадык покачнулся над его воротником, его челюсти сжались.

 Она знала, о чем он спрашивал. Но точно понимала, куда направится его рот, если она попросит его еще раз, и хотя ей следовало остановить это безумие, она не могла. Ее тело, оставаясь ее телом, следовало его командам.

 Она сглотнула, почувствовав тяжесть в груди, ее соски затвердели, хотя его взгляд не обращал на них внимания. Скользя руками по его широким плечам, чувствуя под ладонями мышцы, прикрытые его пиджаком, Амара впервые запустила пальцы в его волосы, радуясь возможности прикоснуться к нему вот так.