Глава тринадцатая

Когда я вернусь домой, будет беда. Олэн точно должен был понять, что это я украла Путников — так ведь? И мне было все равно. Руки и ноги так устали, что могли отвалиться, и я несла только самого маленького ребенка — его милая голова с темными кудрями лежала на моем плече, его спина была изогнута, чтобы удобней было обвивать ногами мой пояс, пока я придерживала его руками.

Я еще не представляла себя матерью, но с малышком на руках что-то во мне растаяло. И вызвало вопросы. Что означал настоящий брак со Скуврелем? Помимо того, что это был брак с жителем ада — ужасное запутанное существо, которое я звала другом — у него не могло быть детей. Вообще.

Я сжимала факел в руке, придерживая малыша — духовный огонь не вредил ему. Он озарял путь достаточно, чтобы мы могли идти в темной ночи среди камней.

За мной двое взрослых Путников тяжело дышали. Мы ничего не говорили с тех пор, как я нашла их в лесу, сжавшихся вместе. Даже когда я вытащила одеяла и еду, и мы закутали детей в теплые одеяла и связали припасы в узелки, чтобы их несли родители.

Послышался шепот, когда первый из детей споткнулся, так устал, что упал и заплакал. Его мама успокоила его, и мы продолжили идти в тишине, но теперь с детьми на руках.

К счастью, духовный факел отгонял гулей, и хоть я слышала их тоскливый вой в ночи, они не приближались к яркому сиянию.

Кому-то нужно было сделать что-нибудь с ними. Даже в моем детстве они не были вот так, не под контролем. Если Рыцари сменили Охотников, то Рыцарям стоило заняться этим. Общество не могло выжить с дикими гулями на границе. Они не вредили взрослым, но забирали детей, если получали шанс. И они порой осмеливались заманить старших к смерти.

От этой мысли настоящий страх пронзил сердце. Если эта ночь меня чему-то научила, так это тому, что защиту города нельзя было доверить Олэну. Как и его людям. И оставалась только я. И пока я придумывала, как поймать сестру, я не могла помогать невинным Скандтона. Или оберегать родителей.

И я не нашла способ спасти смертных детей в мире фейри. Раздражение и огонь наполняли мои шаги. Времени не хватало. И Элли не хватало. Но это не было оправданием. Я провела дни, бегая по округе в поисках оружия, когда должна была строить планы. Я все сделала не так.

Я думала как подросток и хищник, а не как фейри или моя сестра, и если я не могла научиться думать, как они, я не могла стать умнее и глубже, чем сейчас. От этого все пострадают. Может, взрослые Скандтона заслужили такое после того, что чуть не сделали с этими Путниками. Но дети такое не заслужили.

Каждый раз, когда я оглядывалась на взрослых Путников, я видела в их глазах страх и отчаяние. Я не осмелилась остановиться и сказать, что у меня был план, и что, если мы заберемся в телегу, они будут в безопасности. Я не могла останавливаться, чтобы нас не поймали. Кто знал, когда Олэн поймет, что это я освободила их? Кто знал, когда он отправит людей, не замедленных детьми на руках, за нами? Или сам погонится за нами на лошади? Хотя лошадь далеко не зайдет на этой узкой тропе.

И какой дурак называл лошадь Цветочек? Не Искра или Молния, что-нибудь под стать первому боевому коню, а… Цветочек? Олэн был ужасным рыцарем.

Если только он не отпустил меня, чтобы я помогла Путникам.

Но в этом не было бы смысла, да?

Я оглянулась, попыталась выразить взглядом надежду для Путников. Но их тревожные глаза только ускорили мои шаги. Эта часть подъёма была самой тяжелой. Особенно в темноте. И я не осмелилась зажечь настоящий огонь, чтобы помочь нам. Если кто-нибудь увидит свет, пойдет на него, то разбитую телегу могут найти. А если телегу найдут, все Путники будут в опасности.

Разум блуждал. Нужно было сосредоточиться. Мне нужно было придумать способ спасти всех детей — детей Путников, как милый малыш, спящий на моих руках, украденных детей, детей в деревне. Они не заслужили того, что приближалось. Никто из них. И хоть я уже сдалась в спасении деревни, я не могла бросить их. Не могла. Я должна была сражаться. Должна была победить.

Путь казался дольше, руки становились все тяжелее, но разбитая телега все-таки появилась впереди, и мои колени согнулись от облегчения.

— Ты не устала? — спросила женщина, присев рядом со мной, ее сын зевал в ее руках. Ее глаза были огромными в свете факела, она сияла серебром.

Я видела, как переливалась телега для духовного зрения. Она выглядела волшебно в свете факела.

— Мы на месте, — прошептала я. — Дверь в той телеге уведет вас в безопасность — к другим Путникам. Одна из них звала себя Хранительницей знаний.

— Тогда нужно спешить, — ее муж кивнул, но движения были напряженными. Не я одна была встревожена.

Я встала, уставшие ноги протестовали. Я пошла по камням к телеге, каждый шаг давался с боем.

Держись, Элли.

Почти пришли.

За мной раздался крик, и я ускорилась.

— Как нас могли увидеть? — спросил мужчина. — Темно ведь!

— Не знаю, — сказала его жена, но ее слова были приглушенными, она прошла в телегу. — Тут ничего нет.

— Идите, — прошептала я. — Дверь скрыта.

Ее муж ждал, что я пройду первой, и я поспешила за ней, споткнулась и чуть не рухнула, когда нога ударилась об землю на другой стороне. Я оказалась в кольце удивленных Путников вокруг дуба. Их костер весело сиял, был вдвое выше меня, и скрипка замолчала на пару мгновений после моего появления. Люди застыли, тяжело дыша, румяные, держась за руки, словно мы прервали танец. Так и было.

— Это правда, — выдохнул Путник, выходя в круг за мной. Облегчение и надежда смягчили его лицо. — Я не осмеливался надеяться.

— Арви? Это ты? — спросил один из потрясенных мужчин у костра, удивленно встав.

Хранительница знаний вышла из-за толпы и забрала властно спящего ребенка из моих рук.

— Сестра, брат, для вас есть места. Давайте уложим детей.

Я обмякла с облегчением.

— Спасибо, — сказала женщина, которую я спасла, поцеловала меня в щеку и отдала второго своего мальчика женщине с теплой улыбкой и морщинистым лицом.

— Мне нужно возвращаться, — неловко сказала я. — Голоса на холме… Мне нужно, чтобы они меня нашли, чтобы не обнаружили телегу.

Женщина, которую я спасла, сжала мой рукав.

— Как зовут ту, что спасла нас?

— Я — Элли Хантер, — сказала я. Мне было не по себе от такого внимания. Они были такими счастливыми. Целыми. Они не подходили моему разбитому миру и отчаянию.

— У твоей деревни спрятаны лук и клинок, Элли. И палка. Это знаем все мы, и я предлагаю это как дар благодарности за то, что ты сделала этой ночью, — женщина прошептала мне. — Палка — факел, который делает тебя невидимой для фейри, — она взглянула на палку в моей руке. — Но это ты уже знаешь. Клинок рассекает миры. Лук пронзает только злые сердца. Найди их, и у тебя будет все нужное, чтобы защитить невинных от тьмы, что хлынет на землю.

Она опустила голову и поспешила прочь, не дав отблагодарить ее, но Хранительница знаний склонилась ближе, мальчик был у нее на руках.

— Ты спасла тех, чьи имена не знала, от судьбы, о какой не знала. Мы помним тех, кто помнит нас. Вряд ли ты придешь к нам ради своей выгоды, но если приведешь тех, кому нужна помощь, мы поможем им ради тебя. Помни это.

Я кивнула.

— Я помни, что кровь — это кровь.

Это звучало безумно, но у меня не было сил спорить. Я прошла сквозь дуб, высоко держа духовный факел, и постаралась уйти подальше от телеги, чтобы меня нашел тот, кто кричал в лесу. Я сделаю все, чтобы уберечь тех людей. Даже если сломаю шею во тьме.

И, пока я спотыкалась, падала и спешила во тьме, я думала о ржавом клинке, который я спрятала в дереве. Мог этот клинок рассекать миры? Я могла им прорезать путь в Фейвальд?

Пора было перестать быть доверчивой девочкой и стать охотницей. Я начинала продумывать план по спасению детей. Всех детей. И я выполню это. Но сначала нужно было собрать вещи и поговорить с матерью.

Я почти видела темные глаза Скувреля, подмигивающие, пока я бежала.