— Мальчик, он научил тебя?

— Он был мужчиной. — Голос звучал тонко. Как будто ее уши набиты ватой. — Он ничему меня не учил. Он просто испортил меня.

Илья сжимал ее — сначала осторожно. Затем сильнее — достаточно сильно, чтобы она ахнула. Вэл изогнулась в его объятиях, и он резко отпустил ее, чтобы расстегнуть ремень и брюки. Из кармана он достал презерватив, который натянул на потемневшую головку своего члена.

— И все же... — она застонала, когда Илья начал входить в нее, один из его гроссбухов больно ткнул Вэл. — Ты кое-чему научилась, — Он вошел в нее, кряхтя от усилия, — у этого мужчины, которому нравилась твоя боль.

— Нет, — возразила Вэл, тяжело дыша, собираясь с духом, когда он вышел из нее.

— Но ты сделала это, Zaika. — Илья погладил ее по подбородку. — Ты реагируешь на такие тонкие намеки, всегда опустив глаза. Он хорошо тебя обучил.

Обучил. Как будто она была диким животным, которое можно выдрессировать.

«Разве это так далеко от истины? — Этот предательский голос в ее голове прошептал, посылая Вэл горячий прилив ненависти к себе, пронизывающий ее, как холодная вода. — Ты была его шлюхой».

Вэл резко вдохнула, когда Илья приподнял бедра и врезался в нее, с силой ударив ее спиной и копчиком о стол. Она чувствовала его сильное давление внутри себя, наполняющее ее: болезненное растяжение, которое резко контрастировало с горячим, жидким жаром в нижней части ее живота.

— Почему… ты продолжаешь называть меня Zaika?

— Это означает Банни по-русски. — У нее вырвался всхлип, когда он провел ногтями по внутренней стороне ее бедра при следующем толчке. — Идеально подходит для мягких, симпатичных девушек.

Вэл покачала головой, отрицая его слова. Она не была мягкой или красивой. Она жесткая и холодная, как одна из тех холодных бронзовых статуй, окруженных высокими заборами и увенчанных колючей проволокой. Не прикасайся ко мне, говорила такая защита, но этого недостаточно, чтобы остановить прорыв, нет. Она думала, что люди собирают только сладко пахнущие цветы с мягкими лепестками, но некоторые воспринимали шипы как вызов.

— Где сейчас твой мужчина, Zaika? — Илья снова вонзился в нее, сильнее, оказывая достаточное давление на ее горло, чтобы немного затруднить дыхание. Она чувствовала напряжение внутри своего тела, похожего на встряхиваемую бутылку. — Почему ты не с ним?

— Он мертв. — Ее голос, в котором звучала окончательность, заставил Илью взглянуть на нее.

— Понимаю. — Он пронзил ее глубоким, болезненным толчком, от которого ее голова откинулась назад, и из горла вырвался хриплый крик. Илья остался там, балансируя между ее раздвинутыми бедрами, одной рукой обхватив ее за шею, а другой упершись в стол. Их окружал круг упавших предметов, сбитых на пол медленным, настойчивым покачиванием.

Что он имеет в виду, говоря «понимаю»? Вэл уклонилась от испытующего взгляда, который он бросил на нее. Когда она попросила Илью трахнуть ее, она не ожидала, что он действительно заинтересуется ею, а не только телом. Она не думала, что он тоже попытается вторгнуться в ее разум.

«Совсем как он», — подумала она, содрогнувшись от предательской мысли.

— Это имеет смысл. — Не обращая внимания на ее мучения, Илья протянул руку и щелкнул ногтем большого пальца по ее кольцу в губе. — Такой мужчина никогда бы не отпустил такую девушку, как ты, добровольно.

Точность этого наблюдения заставила всю влагу во рту Вэл исчезнуть. Паника захлопала у нее в животе, как крылья пойманной птицы. Она попыталась сесть, и Илья крепче сжал ее шею, заставив Вэл впервые задуматься, не собирается ли он не позволить ей уйти.

— П-почему ты так говоришь?

— Потому что это правда. — Все еще находясь внутри нее, Илья запустил пальцы в ее длинные волосы. Вэл, чуть не рыдая, склонила голову набок, давая ему доступ к своему горлу. — Просто посмотри на себя, Банни. Ты так хочешь, чтобы тебя поймали.

Было ли это правдой? Были ли цепи, которые сковывали ее, так заметны?

Усмехнувшись, Илья укусил ее за обнаженное горло. Ниже, чем она ожидала, чуть выше плеча. Где это не будет видно. Жгучая боль от этого довела Вэл до предела, и она дернулась, обхватив его бедрами, чтобы придать себе силы, необходимые для того, чтобы скатиться в пропасть. Она кончила сильнее, чем за последние годы, издав грубый звук, который обжег ей горло, как будто голос превратился в осколки зазубренного стекла.

«Гэвин, — подумала она. — О, боже».

Ее лицо горело, как будто у нее лихорадка, на языке ощущался привкус мяты. В ушах раздался пронзительный звон, и на мгновение, хотя его (чей?) рот двигался, Вэл не услышала ни звука. Глаза, смотревшие на нее, были не того цвета, поняла она, испуганная и очарованная, когда обнаружила, что склонилась под этим мужчиной, который был вполне способен перерезать ей горло.

Он приподнял ее лицо, глядя в ее расширенные глаза, когда она задрожала.

— Кто такой Гэвин?

Вэл вздрогнула всем телом.

— Что?

— Ты сказала, Гэвин. — Илья не казался сердитым, но это не означало, что он не был зол. Тепло, скопившееся в ее коже, исчезло, оставив только лед. — Кто такой Гэвин?

— Он... он никто. — Вэл закрыла глаза, чтобы не смотреть на Илью, и пропустила последующее сжатие его челюсти. Ее сердце колотилось так громко, что она слышала его в ушах. — Пожалуйста, — прошептала она, — не надо.

Илья отстранился от нее. Вэл почувствовала это. Она вдохнула его запах, когда он наклонился, чтобы развязать ее запястья. Прикосновение его груди к ее обнаженной груди заставило ее соски напрячься. Она вздрогнула, когда он обернул шелк вокруг ее шеи сзади, притягивая для глубокого, грубого поцелуя, который имел достаточно сильный привкус алкоголя, чтобы обжечь ее губы.

— Я не бью девушек.

Затем он отпустил галстук. Тот скользнул вниз по ее груди, на колени. Она уставилась на него, как на змею, не в силах пошевелиться. Ее тело, казалось, становилось тяжелее, немело.

— Будь осторожна, — проговорил Илья, наблюдая за ней. — Такие девушки, как ты, умирают в переулках.

Вэл вздрогнула.

— Такие девушки как я? — повторила она, что заставило его посмотреть на нее, когда Илья снял презерватив со своего члена, чтобы бросить резинку в мусорную корзину рядом со своим столом. — Ты имеешь в виду шлюх? — Она выплюнула это слово. Оно вылетело легко, ведь она так часто его употребляла по отношению к себе.

— Нет, — возразил он, закуривая еще одну сигарету. — Я имею в виду девушек, которые сломлены.

Он поднял с пола ее трусики, пропуская материал сквозь пальцы. Но вместо того, чтобы вернуть ей, он сунул их в карман.

— Это мои, — сказала Вэл.

— Больше нет. Кроме того, не думаю, что ты вернешься, чтобы увидеть меня еще раз.

Вэл оторвала взгляд от своей блузки.

— Ты мне угрожаешь?

— Нет, Zaika. Я вижу это в твоих больших испуганных глазах. Ты собираешься сбежать, как убежал от меня из квартиры своего подруги. — Вэл вздрогнула, когда он провел пальцами по ее щеке, сопротивляясь порыву прижаться к его руке. — Не попрощавшись.

— Прощай, — решительно сказала Вэл, что заставило его рассмеяться и убрать руку.

— Нет, Банни, — проговорил Илья, обходя ее, чтобы снова сесть за свой стол. Расставив ноги, он указал на свою ширинку, которая все еще была расстегнута. Его пенис торчал наполовину, кончик блестел перламутровой жидкостью. — Поцелуй меня на прощание, чтобы согреть, ведь я вернусь на холодные простыни после ночи, проведенной в одиночестве.

Вэл наблюдала, как он налил себе еще порцию водки, и несколько раз погладил себя, не отрывая от нее глаз. Он напрягся под ее пристальным взглядом, который заставил его губы изогнуться с кошачьим удовлетворением.

— Что-то мне подсказывает, что ты привыкла стоять на коленях.

— Да пошел ты, — беззлобно сказала Вэл.

— Да. — Он сделал еще один большой глоток, от которого его глаза покраснели и наполнились слезами. Его член теперь был каменно-твердым. Он коснулся его живота, когда он сел. — Иди сюда, Банни.

Вэл подошла к нему. Он смотрел, как она опустилась на колени, и снова улыбнулся, когда она натянула юбку на колени. При первом прикосновении ее губ Илья издал низкий, хриплый вздох.

— Очень мило, — похвалил он, закрывая глаза. — Eto khorosho.

После этого в комнате воцарилась тишина, если не считать скользких звуков соприкосновения плоти с плотью и медленного, прерывистого дыхания Ильи. Ниже слышались отдаленные звуки клубной музыки и тихий, почти незаметный щелчок двери в кабинет Ильи, которая была приоткрыта, а теперь медленно закрылась — но не заперта.

***

Вэл вернулась домой после полуночи. Свет в комнате Мередит и Джеки был выключен, но она слышала тихие шорохи двух людей, занимающихся сексом и старающихся, чтобы их не услышали. Она схватила стакан из буфета, производя больше шума, чем нужно, и услышала тихий шепот, когда наполнила свой стакан прямо из-под крана.

Вода казалась холодной и сладкой и успокаивала жжение в ее горле. Вода с плотины Хетч-Хетчи. Самая заметная привилегия городской жизни. Она осушила стакан до дна и, спотыкаясь, побрела в свою комнату на ноющих ногах, скинув ботинки, когда переступила порог своей комнаты.

Вэл могла видеть синяки, которые оставил Илья, когда раздевалась. Отметина, которую он оставил на ее шее, уже начала темнеть до клюквенного оттенка. Она ткнула пальцем в зеркало, морщась от боли. «Я могла бы убежать. Если я сейчас сбегу, они никогда меня не найдут».

Это была заманчивая мысль. Слишком заманчивая. Все, что ей нужно, чтобы воплотить ее в реальность, — это сумочка. Предметы в ее комнате были не более чем реквизитом на сцене, где она притворялась человеком. Ее одежда, ее мебель, ее книги — она могла сбросить все это так же легко, как рак-отшельник, меняющий свою раковину на новую.

Она даже больше не была уверена, что значит быть Вэл. Она так привыкла притворяться кем-то, кем угодно другим.