ГЛАВА 17

Эллиот

Играть в рыцаря в сияющих доспехах утомительно.

Я лежу на кровати, в доме кромешная тьма, если не считать мерцающего телевизора в углу комнаты, когда краем глаза вижу, как мимо на цыпочках проходит Анабелль.

Тихо, как церковная мышь, но недостаточно тихо.

— Псс. Ты все еще не спишь? — я зову ее голосом чуть громче шепота. Мы оба не спим, но свет выключен. Настроение требует этого, время сна пришло и ушло несколько часов назад.

— Я хотела пить, — шепчет она. — Иду на кухню. Я старалась не беспокоить тебя, если ты спишь. Не знала, что ты проснулся.

— Да, не могу уснуть.

— Было бы лучше, если бы телевизор не был включен. — Ее взгляд останавливается на плоском экране, затем смотрит на меня, сузив глаза. — Подожди секунду. Ты смотришь наше шоу без меня? Ты сказал, что подождешь!

Вот дерьмо.

Я съеживаюсь. Кажется, попался.

— Прости! Это сводило меня с ума, а ты была у своего отца последние несколько ночей, так что я не выдержал.

— Эллиот, мне тоже интересно! — Ее руки скрещены на груди, тонкая сексуальная майка не скрывает очертания ее груди. — Я чувствую себя преданной. Что это за друг такой?

— Я только начал!

— Это не делает поступок правильным! Как мне тебя простить?

— Хочешь, я перемотаю?

В дверях Анабелль закатывает глаза.

— Ну, конечно, мотай назад! Хочешь что-нибудь из кухни?

— Нет, я в порядке.

Моя соседка по комнате ненадолго уходит, топот ее босых ног в коридоре возвращается через несколько минут.

Поставив стакан с водой на прикроватный столик, девушка забирается ко мне в постель — и я не чувствую, что это вторжение в мою личную жизнь, просто все по-другому.

И давайте посмотрим правде в глаза, мне никогда не угрожала нелепая сексуальная привязанность к моим последним соседям по комнате, как с этой.

— Не возражаешь, если я залезу под одеяло?

— Нет, конечно, нет.

«Пожалуйста», — мысленно добавляю я, — «чтобы не сидеть и не пялиться на твои длинные гладкие ноги».

На четвереньках, задницей вверх, Анабелль откидывает покрывало, чтобы присоединиться ко мне. Майка, которая на ней, опускается, давая мне четкий вид на ее декольте. Я пытаюсь отвести взгляд, когда ее грудь колышется под тканью.

— Боже мой, здесь так тепло. — Она взбивает подушки за головой, прислоняя их к изголовью кровати, чтобы лучше видеть телевизор, скрестив руки на груди. — Эта кровать намного удобнее моей. Она такая большая, что я могу потеряться здесь.

— Верно. — Потому что, в самом деле, что еще можно сказать?

Я едва могу сосредоточиться на пульте дистанционного управления в моей руке, нащупывая кнопку паузы. Нажимаю воспроизведение, делая все возможное, чтобы устроиться на моей стороне кровати.

На моей стороне кровати.

Это звучит так... постоянно.

Моя сторона. Ее сторона.

«Прекрати это дерьмо, Эллиот».

Господи, если бы парни увидели меня сейчас, они бы хохотали до упаду от того, как неловко себя веду. Любитель.

Я украдкой бросаю взгляд на Анабелль, затем сосредотачиваюсь на шоу, которое мы начали смотреть вместе по ночам, обычно два эпизода подряд, иногда три, пока один из нас не слишком устает, чтобы продолжать смотреть.

Мы на четвертом сезоне шоу, демонстрирующего гипер-дисфункциональную семью, живущую в городе, терпящую один испорченный сценарий за другим.

Это захватывающе. Мы не можем перестать смотреть.

— Это была твоя нога? — Анабелль смеется. — Прекрати, холодно!

— Прости.

— Хочешь, я тебя согрею? — шутит она, ее пальцы ног шевелятся под одеялом, в опасной близости от моих. Она зарывается поглубже в мои одеяла, совсем как в ту ночь, когда я принес ее в дом, когда она вырубилась у меня на руках.

Плюхнувшись на бок, она подпирает щеку рукой, наблюдая за мной.

— Я говорила тебе, что получила свои бутсы по почте сегодня? И маме удалось найти мои щитки и носки. Они ярко-розовые в черный горошек. — У нее низкий смех.

Милый.

Я смотрю на нее, пораженный тем, насколько она расслаблена по сравнению с тем внутренним смятением, которое чувствую я. Серьезно, она, кажется, совсем не волнуется, лежа так близко ко мне.

— Не смей засыпать на мне. Мы смотрим это шоу всего десять минут, и ты заставишь меня смотреть его с самого начала.

Ее губы изгибаются в кошачьей улыбке.

— Наверное, это правда.

Она не привередлива и не слишком требовательна, но ей нравится знать, что происходит в ее любимых шоу. Ненавидит, когда я смотрю без нее. Заставляет меня перематывать назад, если я или она говорим во время важных частей.

— Почему она встречается с ним? Скажи мне, почему, — говорит моя соседка по комнате телевизору. — Клянусь, если она все испортит со Стивом, я буду так зла.

Я оглядываюсь на нее.

— Я думал, ты ненавидишь Стива.

— Да, но из всех парней, с которыми она продолжает тр*хаться, он мне нравится больше всех.

— Но он преступник, а на прошлой неделе ты сказала, что он слишком тощий.

— Так и есть.

— В этом нет никакого смысла.

Анабелль вздыхает.

— Я просто не могу видеть узкие джинсы на парне, ясно? Это странно.

— Я ношу узкие джинсы.

— Нет, не носишь. Твои сужаются — это огромная разница.

Я не собираюсь спорить, когда понятия не имею, о чем она говорит.

— Хочешь, я перемотаю то, что мы пропустили?

— Да, пожалуйста. — Анабелль жеманно улыбается, уткнувшись носом в мои простыни, и я действительно слышу ее вдох. — Они так хорошо пахнут.

— Эм, спасибо. — Я делаю паузу. — Спасибо, что выстирала их в эти выходные.

— Спасибо, что притащил мусорные баки вчера, когда была моя очередь.

— Без проблем.

Была ее очередь — я знаю это, потому что она составила график, когда переехала, чтобы мы могли разделить ответственность. Есть только пять обязанностей, но если график заставляет ее чувствовать, что она вносит свой вклад, я был бы идиотом, чтобы жаловаться.

Я перемотал назад, зашел слишком далеко и нажал кнопку воспроизведения. Мы снова смотрим в тишине, пока я не задаюсь вопросом вслух:

— Женщин реально привлекают парни, которые выглядят так?

— Пфф, нет.

— Каждый парень, с которым она встречается, похож на подонка. Я не понимаю.

— Это подделка, Эллиот.

— Я знаю, Анабелль. Я просто высказываю наблюдение, — закатываю глаза. — С кем бы ты встречалась из всех ее парней?

— Фу. Ты заставишь меня выбирать из этих парней? Я не могу. Лучше бы меня стошнило.

— Просто выбери одного.

— Ладно. Я бы выбрала Гаса. Не потому что хочу, а потому что ты вынуждаешь меня. — Она перекатывается на спину и смотрит в потолок. — Мы не будем спать всю ночь, если продолжим разговор.

Я нажимаю перемотку.

— Может, просто выключить?

— Да, возможно. Я устала. Душа не лежит.

Мы смеемся, и она садится, чтобы выпить воды. Откидывается на мои подушки, волосы собраны на макушке в беспорядочный пучок, мотаясь из стороны в сторону, когда она двигается.

— Пожалуй, я вернусь в свою комнату.

Я колеблюсь, не желая, чтобы она уходила, уже скучая по ней, но не зная, уместно ли просить ее остаться на ночь.

Выпаливаю как бы невзначай

— Неа, тебе же комфортно. Если пообещаешь держать руки при себе, можешь оставаться здесь.

— Да, пожалуйста. Я слишком ленива, чтобы пройти по коридору.

— Целых десять футов?

— Это так далеко. — Анабелль хихикает в темноте, когда я нажимаю кнопку питания, и мой телевизор выключается, погружая комнату в темноту.

— Поразительно. Здесь так темно. — Ее голос прорезает ночь.

— А в твоей разве не темно?

— Не так. У меня за окном уличный фонарь, который зачастую не дает мне спать. На днях я закажу шторы или, может быть, куплю себе маску для сна.

— Я могу помочь повесить шторы.

Ее рука находит меня в темноте, поглаживая предплечье. Бицепс. Сжимает.

— Спокойной ночи Эллиот.

Я зеваю, лежу ровно, переворачиваюсь на бок, лицом к двери.

— Спокойной ночи, соседка.

Еще один тихий смешок, и она тоже зевает.

— Мне нравится, когда ты меня так называешь.

— Правда?

— Да. Не знаю почему. Я не особо люблю прозвища, но… рада, что живу здесь.

В комнате тихо, я думаю, что сказать дальше.

— Я тоже.

Анабелль

Я не знаю, сколько было времени, когда мы оба заснули, но в какой-то момент посреди ночи мы притянулись друг к другу, чего никогда не делала раньше, когда лежала в постели с другим человеком. Я завернута, как крендель.

Не знаю, когда перекатилась ближе к нему, или когда моя щека нашла место над его подмышкой, расположившись там... или когда я закинула ногу ему на бедро, устроив ее между его ног.

Ладонь распласталась по его грудной клетке.

Его рука обнимает меня, притягивая к себе.

Когда мы прижались друг к другу?

Это вообще имеет значение?

Его тело такое теплое, и я не спешу распутываться, довольствуясь ритмичным стуком его сердца. Оно бьется относительно медленно, так что, даже не глядя, я знаю, что он все еще спит.

Бу-бух, бу-бух, бу-бух.

Устойчиво.

Постоянно.

Прямо как сам Эллиот.

За несколько коротких недель он стал не просто моим соседом по комнате, он стал моим другом. Большой. Сильный.

Твердый.

Каждый мускул на нем тверд и подтянут. Загар от игры в футбол без рубашки, украшает верхнюю часть его точеного тела, не слишком твердого, не слишком мягкого.

Идеально.

Глаза все еще закрыты от утреннего солнца, кончики пальцев исследуют меня. Мягко дрейфуют с места на грудине, скользят по грудной клетке, вжимаются в горячую плоть медленными, ленивыми кругами.

Бу-бух-бу-бух-бу-бух.

Его сердцебиение учащается.

Моя рука пробегает по его коже, вверх по ключице. Пространство между шеей и плечом, томно и чувственно, назад к груди.

От него хорошо пахнет.

Я всегда это замечаю, но особенно, когда мы лежим на его кровати и смотрим телевизор, каждый раз, когда он ворочается на кровати. Свежий, как душ, как мыло — ни одеколона, ни спрея для тела. Только вода, мыло и он.

Приоткрываю веки, когда скольжу пальцами по нижней части его груди, осторожно смотрю на его лицо.

Он проснулся. Бодрствует. Массивная ладонь начала неторопливо поглаживать вверх и вниз по моей спине, его прикосновение оставляет горячий след.