– Макс? Ты это имел в виду, когда сказал, что одержим мной?

Он перекатился на спину и потянул ее за собой.

– Вопрос с подвохом? Если я скажу да, ты обвинишь меня в том, что я больной ублюдок, а если я скажу нет, ты обидишься?

Она расхохоталась.

– Нет. Я просто хочу, чтобы мы были честны друг с другом.

Он выгнул бровь.

– Насколько честны?

– Полностью.

Он заправил прядь ее волос за ухо.

– Я просто одержим теми легкими хриплыми звуками, которые ты издаешь, когда я люблю тебя.

– Я издаю хриплые звуки?

– Да, и я питаю настоящее пристрастие к весу твоей груди в моих ладонях.

– Макс?

– Хмм?

Она хотела спросить, что он чувствует к ней, а не про хриплые звуки и вес ее груди, но у нее не хватило мужества. Девушка погладила тонкий золотой диск, устроившийся среди черных волосков на его груди. Он был потертый, и ей не удалось разобрать детали.

– Что это?

– Святой Христофор. Он принадлежал моему отцу. Тот отдал его мне, когда мне исполнилось восемнадцать.

– Почему восемнадцать?

Макс усмехнулся.

– Он думал, что мне понадобится защита от распутных женщин.

– Я, может, и не католичка, но я знаю, что Святой Христофор – покровитель путешественников.– Лола нежно взъерошила волоски на его груди. – А не мальчиков, которые нуждаются в защите от распутных женщин.

– Оу. Иисусе, думаю, ты вырвала несколько волосков.– Он поднес ее руку к губам.

– Не меняй тему. Почему твой отец отдал его тебе на восемнадцатилетие?

Мужчина поцеловал костяшки ее пальцев.

– Когда мой отец покидал Кубу, единственное, что он взял с собой, это одежду, которая была на нем. Он добрался благополучно, и, таким образом, посчитал медальон приносящим удачу. Когда я присоединился к военно-морскому флоту, он отдал его мне.

– И ты, конечно же, стал везунчиком.

Макс рассмеялся, держа ее руку у губ, и крохотные морщинки появились в уголках его глаз.

– Большим везунчиком.

– Я не об этом роде удачи говорю.

– А я об этом. Знаешь, какая удача для парня вроде меня быть здесь? С тобой?

– Нет, но я знаю, какая удача для девушки вроде меня, быть здесь, с тобой.

– Это не одно и то же. Ты прекрасна, и ты могла бы…

Она прижала палец к губам Макса.

– Я хочу тебя. – Девушка положила ладонь на его щеку и вгляделась в его глаза. Она любила его так сильно, до боли. Это чувство продолжало расти в ее груди, становясь все сильнее, пока она больше не могла сдержать его. – Я люблю тебя, Макс,– выдохнула она.

Он замер и долго смотрел на нее прежде, чем четко произнести:

– Нет, не любишь.

Хотя она не знала, какого ожидает ответа, но явно не такого.

– Не люблю?

– Нет. Это просто посторгазменные ощущения.

Не веря в его ответ, Лола приподнялась на локте и уставилась на него.

– Что?

– Такое случается после умопомрачительного секса. Когда ты истощена и не можешь думать ясно.

– Это случилось с тобой?

– Нет.

Девушка села и прижала простыню к груди.

– Позволь сказать прямо. – Она сделала паузу, чтобы собраться с мыслями, потому что она не хотела неправильно понять его. На всякий случай, если он не говорил то, что как ей показалось, он сказал. – Ты думаешь, что я призналась в любви, потому что испытываю своего рода послеогразменный отходняк от твоих превосходных любовных ласк?

Макс тоже сел и взглянул на нее немного с опаской, как будто боялся, что она уйдет от него сию же секунду.

– Я думаю, что это может иметь некоторое отношение к твоим словам, – сказал он, как будто такое уже бывало раньше.

– И часто у тебя такое бывает?

– Что?

– Что женщины влюбляются в тебя, потому что… потому что…– Она сделала паузу и указала на низ его живота. – Потому что ты ошеломляешь их своим потрясающим членом? – Бред, и это ее проклятие, любить его сильнее, чем когда-либо. Было бы намного легче, если бы она не любила.

Макс не сказал ей, что любит ее. Одержим ею – да. Любит – нет. Осознание его реальных чувств злило ее так же сильно, как и причиняло боль.

– Знаешь, – сказала она, отбрасывая простыню в сторону, – ты меня ужасно оскорбил. Я говорю тебе, что люблю тебя, а ты отвечаешь, что я сбита с толку. Словно я дурочка и не понимаю различия между любовью и сексом. Мне тридцать лет; я знаю разницу, Макс, – она направилась в туалет и распахнула двери. Девушка щелкнула выключателем и сказала себе, что не будет плакать. Лола чувствовала себя раненой, в груди болело, но, к своему огромному облегчению, она обнаружила, что слишком зла, чтобы плакать. И чувствовала себя чрезвычайно глупо, проболтавшись о своих чувствах.

– По меньшей мере, ты мог бы сказать спасибо, – продолжала она, копаясь в его вещах. – Я всегда так делала, оказавшись в подобной ситуации. Когда кто-то выставляет себя дураком и говорит, что любит меня, а я не люблю его. – Она вытащила с вешалки черный шелковый халат и продела руки в рукава. Лоле и раньше разбивали сердце, но ничего подобного она прежде не испытывала.

– И, кстати, для информации, – сказала она, оборачиваясь и завязывая пояс вокруг талии, – я влюбилась в тебя еще до твоего сегодняшнего ночного выступления. И я влюбилась в тебя по большому количеству причин, которые не имеют ничего общего с сексом.

Он сидел на кровати, согнув колени и обхватив голову руками.

– Я не думаю, что ты глупая или дурочка, Лола, – сказал он так тихо, что она едва расслышала.

– Забудь. – Девушка повернулась к закрытой двери ванной. – Забудь все, что я сказала. Беру свои слова обратно.– Когда она дернула дверь, открывая, мужчина оказался позади нее, закрывая дверь.

Его рука оказалась прямо перед ее лицом, и Макс прошептал рядом с ее ухом:

– Ты не можешь забрать их теперь.

– О да, могу.

– Нет. – Он прижался к ней своим крупным телом и подтолкнул ее к двери. – Я услышал тебя.– Его горячее дыхание обжигало ее висок. – Ты любишь меня, Лола. И я не позволю тебе взять свои слова обратно. Ты не сможешь вернуть все назад.

Что-то в его голосе остудило ее гнев. Глубокая тоска. Невысказанная просьба. Если не в словах, то где-то в душе. В руке, ласкающей ее бедро и скользящей вокруг ее живота.

– Не уходи. – Он прижался лбом к двери рядом с ней. – Я настоящий ублюдок, я знаю, но не уходи, Лола.

– Я никуда не ухожу. Я просто хотела найти свой чемоданчик.

– О. – Макс отстранился от нее, Лола повернулась и взглянула на него.

– Даже забавно. Однако когда ты подумал, что я ухожу, ты быстро спрыгнул с кровати.

– Судорога.

– Ага. Думаю, ты заботишься обо мне больше, чем хочешь признать. Я думаю, что тебя это пугает до чертиков. И я знаю, что это до чертиков пугает меня.

– Что тебя пугает?

Она вгляделась в его глаза и сказала:

– Что я влюбилась в тебя, а у нас нет никакого будущего. То, что ты внезапно вторгся в мою жизнь совсем недавно. То, что все произошло слишком быстро, слишком рано, и ты уйдешь тем же путем, которым ворвался в мою жизнь. Я приложу все усилия, но наступит день, и ты уйдешь.

Макс покачал головой и глубоко вдохнул.

– Слушай, я не знаю, что случится завтра или днем позже или на следующей неделе. Я просто знаю, что когда я не с тобой, я думаю о тебе. Я никогда не хотел женщину так, как хочу тебя. И это не просто физически.– Он обхватил ладонями ее лицо. – Я люблю запах твоей кожи и твои пряди, путающиеся вокруг моих пальцев. Люблю твою храбрость и упорство.– Он прижался своим лбом к ее. – Я люблю быть с тобой, и нам хорошо вместе. И, мне кажется, все будет только лучше.

Да, но как долго? хотела спросить она. Мысль о том, что он где-то один, его избивают, стреляют, ранила ее сердце, но что она могла с этим поделать? Лола не могла больше останавливать его, и не могла перестать его любить.

– Я не хочу отпускать тебя, – сказал он почти шепотом. – Я попробовал, и я не могу. При одной мысли об этом меня скручивает в узел.

– Так не отпускай меня.

– Все не так просто.

– Я знаю. – И она озвучила свой самый большой страх. – Я влюбилась в мужчину, который рискует собой так, словно его жизнь бессмысленна. Но твоя жизнь важна для меня, Макс, и я не знаю, сколько мое сердце сможет выдержать.

Он закрыл глаза и глубоко вдохнул. Когда он открыл их снова, его пристальный взгляд был наполнен страстью, он склонил голову и поцеловал ее, потому что сказать больше было нечего. Он не дает обещаний, которые не намеревается сдержать. Мужчина разорвал черный халат, чтобы, казалось, касаться ее везде сразу. Он поклонялся ей руками и ртом и понес ее обратно, к своей кровати. Он снова занялся с ней любовью. Еще более отчаянно, чем прежде, почти исступленно, словно, если он удержит ее в постели, то сможет отгородиться от остального мира.

И это работало. В объятиях его рук, запутавшись в простынях, которые пахли им, ничего другого не существовало. Силой своего желания Макс держал реальность в отдалении.

Но надолго ли?