— Не-а.

— Тебе понравилось. — Пихаю его локтем в бок.

— Тебе пришлось хорошо потрудиться над ним.

— Да, но оно того стоило. Правда?

— Возможно.

— Ты его не удалил?

— Конечно же удалил.

Улыбаюсь и похлопываю Джексона по ноге.

— Хороший мальчик.

Он качает головой, но улыбается.

Когда замечаю вывеску, говорящую мне, куда мы приехали, сжимаю ногу Джексона ещё сильнее.

— Боже мой. Ты позволишь мне завести собаку?

— Я дам тебе всё, что попросишь.

Не всё.

— Черт. Нужно было попросить слона.

— И что бы ты делал со слоном?

— Катался бы на нем, естественно. Стрелял бы с его спины. Я был бы крутым ублюдком со своим слоном.

— А разве цель снайпера не в том, чтобы оставаться незамеченным?

— Это потому что никто ещё не делал этого со спины слона.

Джексон хмурится.

— Разумно. Может, мы сначала попробуем завести собаку и посмотрим, что из этого получится?

— Ладно.

Джексон паркует машину, и я выскакиваю из неё, прежде чем броситься к входной двери приюта.

Оглядываюсь на Джексона.

— Черт побери, ты передвигаешься как старик, поторопись.

— Нет, я просто не бегу, как ты, — отвечает он, догоняя меня, и открывает мне дверь. Джексон кладет руку мне на поясницу и ведет внутрь приюта для животных.

— Добрый день, — приветствует нас женщина за стойкой. — Вы, ребята, пришли посмотреть на собак?

— Да, — отвечает Джексон.

Она машет рукой на лежащий перед ней планшет.

— Давайте, зарегистрируйтесь, а затем я отведу вас собакам.

Покончив с регистрацией, я нетерпеливо следую за этой женщиной в глубь приюта. Как только мы переступаем порог питомника, собаки начинают сходить с ума. Каждая лает громче другой, пока шум не становится оглушительным.

В первой клетке тявкает маленькая собачка. Я медленно прохожу мимо каждой — питбуль, метис, охотничья — пока не встречаюсь взглядом с этим чудом.

Ну, то есть, на долю секунды, пока её тело соприкасается с передней стенкой клетки, прежде чем отскочить и бросится к задней. Дворняжка отпрыгивает от задней стенки и снова врезается в переднюю в каком-то радостном, крайне возбужденном вращении. Половину времени её лапы лишь раз касаются пола посередине прежде чем прыгнуть к другой стенке.

Джексон кладет руки мне на плечи, прежде чем оттащить от клетки.

— Не смотри на эту.

— Почему?

— Почему? Она слегка придурковатая.

Нет. Это энергичная собака, запертая в тесном пространстве, от которой ожидают хорошего поведения. Мне знакомо это чувство.

Джексон поводит меня к симпатичному питбулю, который жмется к стенке клетки и виляет хвостом.

— Посмотри на неё! Она милашка.

Оглядываюсь на безумную собаку, которая перестала скакать по стенам и теперь стоит у дверцы клетки, цепляясь за нее передними лапами.

— То существо устроит в доме погром, как только ты отвернешься, — предупреждает Джексон.

Мне хочется сказать ему, что эта собака не единственная, кто готов это сделать.

— Можно мне хотя бы посмотреть на неё? — прошу его.

— По крайней мере это не слон, — вздыхает Джексон.

Смеюсь и возвращаюсь к собаке, чтобы прочитать табличку.

— Кайенская Перчинка. Посмотри, сколько энергии, — говорю, пока собака кружится по клетке.

— Почему ты говоришь так, будто это хорошо? — спрашивает Джексон.

— Потому что так и есть, — отвечаю, опускаясь на корточки.

Собака бросается вперед и скулит, глядя на меня. Она дворняжка во всех смыслах. Рыжая, возможно, отсюда и кличка, с одним ухом, которое стоит прямо, и вторым, белым, которое висит. Шерсть у неё короткая и жесткая, в основном красно-рыжего цвета, кроме черной морды и белых лап.

— А можно её вывести из клетки? — спрашиваю сотрудницу приюта.

— Конечно, — говорит она, берет Перчинку на поводок и ведет туда, откуда мы пришли. Вместо того, чтобы вернуться в холл, она ведет нас в другое помещение с диваном и игрушками для собак. — Когда, ребята, наиграетесь с ней, я буду в той комнате, просто постучите, и я отведу её обратно в клетку или приведу вам другую собаку.

Она отстегивает поводок и выходит за дверь.

Перчинка не теряет ни минуты. Она смотрит на нас, затем подбегает к нам настолько быстро, что врезается в меня, почти сбивая с ног, и валится на спину. Поскольку мы не торопимся почесать ей животик, она вскакивает обратно и делает круг вокруг нас, затем снова плюхается на спину.

Я опускаюсь вниз, и она заползает мне на колени, как будто не весит сорок фунтов. Дворняжка едва удерживается у меня на ногах, так как всё её тело дрожит от радостного возбуждения.

— Какая образина, — говорит Джексон, опускаясь на колени. — В буквальном смысле, самая уродливая собака, которую я видел.

— Знаю! Но она... умилительно уродливая, правда? — спрашиваю его.

— Эм.

Перчинка соскакивает с моих колен и запрыгивает к Джексону. Она обхватывает лапами его талию, как будто собирается удержать его на месте, одновременно ударяя меня хвостом.

У меня сердце тает.

— Она уже любит тебя. Полюби её в ответ.

— Она... вроде как милая, — говорит Джексон, гладя собаку по спине. — Посмотри, будет ли она играть с мячом.

Достаю из корзины игрушку и кидаю её. Перчинка пулей бросается за ней, не обращая внимания, что сбивает по дороге, чтобы добраться до неё. Она хватает её и несется обратно.

— Она тощая, — говорю Джексону, когда дворняжка выплёвывает обслюнявленный мячик мне на колени. Он оставляет мокрое пятно на моих штанах. Собака хватает его обратно, прежде чем я успеваю бросить его.

— Хочу убедиться, что она позволит тебе забрать его без какой-либо агрессии, — говорит Джексон, протягивая к ней руку. Перчинке, похоже, всё равно, даже когда он забирает у неё мячик, она охотно его отдает.

Смотрю на Джексона, когда он снова бросает ей мяч.

— У тебя в детстве были собаки?

— Были, пока я не ушел в армию. Тогда мне пришлось отдать её родителям. Я просто... не завел другую, когда вернулся.

Джексон даёт ей лакомство из банки и выглядит довольным, что она не откусывает ему руку. Он дёргает её за каждую лапу, ухо и хвост, и ей это очень нравится.

— Можно я её возьму?

Джексон наклоняется и целует меня в губы.

— Я достал бы тебе солнце, если бы смог дотянуться до него.

— Ты такой слащаво-сентиментальный, — отвечаю ему, как будто его слова не вызывают у меня чувство безумного счастья.

— Спасибо. Мне нравится вызывать в тебе чувство неловкости.

Улыбаюсь и снова его целую.

— Я так взволнован, что у меня будет собака.