Глава 28 Елена

Позже тем же вечером я собирала вещи, чтобы уйти с работы пораньше, потому что не могла сосредоточиться после нашего возвращения из суда, когда зазвонил телефон.

Я не узнала номер и, подумав, не Гидеоне ди Карло ли это снова, и почти не ответила.

В последний момент я все-таки приняла звонок и положила телефон между плечом и ухом, продолжая собирать вещи.

— Алло?

Наступила пауза, от которой по позвоночнику побежали мурашки.

— Алло? — повторила я, сканируя глазами кабинет в поисках тех, кого там не должно быть.

— Я разочарован в тебе, дорогая, — наконец сказал Симус мягким голосом.

Мое сердце остановилось.

— Откуда у тебя мой номер?

— У меня есть нечто большее, — заверил он меня. — Я знаю, что сейчас твоя мать находится в Сохо в своем маленьком ресторанчике. Я знаю адрес квартиры Жизель в Бруклине... Я смотрю на нее прямо сейчас, на самом деле. Какая красивая маленькая девочка Женевьева.

Мое дыхание замерло в легких. Возможно ли, чтобы Симус был настолько злым?

— Что ты делаешь? — медленно спросила я. — Не беспокой Жизель и ее дочь.

— Нет? — он засмеялся. — Всегда пытаешься защитить свою семью, даже от собственного отца. Даже когда Жизель украла твоего парня. Бедная маленькая Елена. Семья никогда не относилась к нам хорошо.

От мысли о том, что Симус наблюдает за Жизель и Женевьевой, а они обе совершенно ничего не подозревают, лед растаял, превратившись в тошноту.

— Тебе ничего от них не нужно, — напомнила я ему. — Что тебе нужно от меня?

— Умная девочка, — похвалил он. — Я хочу, чтобы ты знала, что твоя сегодняшняя маленькая выходка дорого мне обошлась. Келли в ярости. У нас хрупкое взаимопонимание, а ты его чуть не нарушила.

— Ты хочешь извинений? — я не могла остановить недоверие, просочившееся в мой тон.

— Есть несколько моментов, которые, я думаю, ты должен сначала прояснить.

— Я не хотел этого делать. — его голос был грустным, почти как у маленького мальчика, раскаивающегося в том, что он сделал что-то, чего не должен был. — Но ты не оставила мне выбора. Вместо того, чтобы стоять рядом с твоим отцом, с твоей семьей, как я тебя воспитывал, ты отвернулась от меня, и теперь у меня нет выбора.

— Точно так же, как у тебя не было выбора продать Козиму, — огрызнулась я. — Она заставила тебя проиграть все деньги, которые ты когда-либо зарабатывал? Из-за нее ты так задолжал Каморре, что только ее красота была единственной фишкой, которую ты мог разыграть?

— Stai zitto о Козиме[140] , — прорычал он в трубку. Наступило молчание, пока он собирался с мыслями. — Встретимся внизу через десять минут, — сказал он мне, снова успокоившись. — Ты сядешь в черный седан, стоящий у тротуара, и не отключишь этот звонок, пока не сделаешь это.

— Нет, — просто ответила я.

Еще один порывистый, драматический вздох.

— Ты слышишь это, Елена?

Когда он включил громкую связь, звук изменился, и мне стали слышны звуки окружающего мира. Вдалеке я услышала женский смех.

— Жизель наслаждается, показывая своей дочери снег в первый раз, — рассказывал Симус.

При его движении раздался хруст снега, а знакомый голос стал громче.

— Ma petite choux [141] , — послышался голос Жизель откуда-то слишком близко от Симуса. — Посмотри на себя, тебе так идет снег!

Мой желудок горел, будто я проглотила раскаленный уголь.

— Не делай этого, папа, — тихо попросила я его. — Пожалуйста, просто прислушайся к себе. Это же твоя дочь и твоя первая внучка. Прекрати. Если ты остановишься, еще не поздно. Ты можешь загладить свою вину перед всеми. Ты сможешь встретиться с Женевьевой как положено, и у нас снова будут нормальные отношения.

Он засмеялся, но звук был прерывистым и однобоким, уродливым в моих ушах.

— Нет... нет, я знаю, что для этого уже слишком поздно. Я смотрел в глаза двум своим дочерям, и все, что я видел, это ненависть. Ты не сможешь обмануть меня вновь, Елена. Ты можешь быть бойцом, но это тебе досталось от меня. — затем тихо, почти как будто он не знал, что произнес эти слова. — Я просто пытаюсь бороться за то, чтобы остаться в живых здесь.

— Я могу помочь тебе, — попыталась я снова, в таком отчаянии, что чувствовала металлический привкус паники на языке. — Данте может помочь тебе, — предложила я, и знала в сердце, что он поможет.

Даже если бы они были врагами, Данте помог бы Симусу ради Козимы.

Он помог бы Симусу ради меня.

— Пять минут, Елена, — сказал он снова, его голос звучал в полную силу, и все размышления, которым он поддался, были полностью забыты. — Не опаздывай. Я бы не хотел прерывать день Жизель. Помни, не вешай трубку. Я буду слушать.

Он замолчал, но связь не прервалась, и я поняла, что он отключил звук.

Я долго держала телефон прижатым к уху, пытаясь не расплакаться.

Соберись, Ломбарди, приказала я себе.

Сначала я сделала глубокий, успокаивающий вдох, прогоняя из головы туман страха, а затем посмотрела на телефон. Я все еще могла писать, даже когда линия была занята.

Похоже, не было никакого быстрого решения для этой ситуации.

Если я не поеду, то не исключено, что Симус похитит Жизель и Женевьеву. Он и раньше поступал хуже, и оказался между молотом и наковальней. Животные отгрызали себе конечности за меньшее, а Симус был именно таким — загнанным в угол монстром, отчаянно пытающимся выжить.

Что бы ни произошло, между нами, я ни за что на свете не позволила бы кому-то причинить боль Жизель и ее ребенку.

Абсолютно ни за что.

Несмотря на то, что слезы жгли мне глаза, потому что я не представляла, как выйду из этой ситуации целой и невредимой, я взяла сумочку, накинула пальто и вышла из офиса.

Адриано не ждал меня снаружи, как обычно, хотя я написала ему сообщение пятнадцать минут назад, сообщив, что готова уехать. Беспокойство сменилось паникой, и мне захотелось вырвать.

Прежде чем покинуть зону безопасности, я сделала единственное, что могла сделать, чтобы обеспечить наилучшие шансы на то, что все получится.

Я написала Данте.

Затем прошла через вестибюль, протиснулась сквозь стеклянные двери и, высоко держа голову, направилась к черному седану, стоявшему на обочине.

Когда-то Данте читал мне лекцию о жертвенности, но я не понимала этого, пока не открыла дверь и не скользнула в салон машины.

— Здравствуй, — сказал Томас Келли с широкой ухмылкой, а через мгновение он уже стоял передо мной.