Амичия боялась, что всегда будет сорняком. Всегда будет с грязью на щеке, изгоем, который пачкал чистые простыни.

Но он помог ей ощутить себя выше этого. Он следил за ее движениями с одобрениями, улыбался ей хищно, пока Жути расступались волной перед ними. Он даже не посмотрел на Вивьен, сверлящую их мрачным взглядом из угла с алхимиками, чьи мантии, казалось, стали колыхаться быстрее.

Он не сводил с нее взгляда. Для него они были единственной парой во всем зале.

Он вытянул ее руку и опустил на свое плечо.

— Другую — на мою руку.

Она осторожно опустила ладонь на его внушительный бицепс. Ее сердце трепетало от контакта, а потом замерло, когда он прижал ладонь к ее талии и подтянул ее ближе. Они почти прижимались друг к другу от бедер до плеч.

Как ей думать, когда его жар проникал сквозь ее платье? Она ощущала его, словно они были без одежды.

Едва дыша, она пробормотала:

— Все смотрят.

— Пускай.

— Это тебя не нервирует?

Он сжал ее талию, и они закружились. Скрипка и фортепиано заиграли в крещендо, пока они танцевали. Каждый шаг совпадал с музыкой так, как она считала невозможным. Их тела стали песней.

Александр склонился и прижался губами к ее уху.

— Ничто меня не тревожит, когда ты в моих руках, мадемуазель. Только ты существуешь в этом моменте. Наслаждайся.

Амичия отклонила голову и позволила смеху вырваться из нее.

— Разве это работает с леди, Король Жути? Какой ужасный способ убедить женщину обращать внимание только на тебя!

— Обычно это работает, — ответил он, хмурясь. — Или работало.

— Я не аристократка. Милые слова убедят меня только в неискренности.

Он отклонился от нее, кружа уже медленнее, чтобы видеть ее глаза.

— Тогда что тебя убедит?

— В чем?

— Что я считаю тебя красивой. Что все должны глазеть на нас, потому что ты — самая красивая женщина в комнате.

— Тут почти нет женщин.

— Амичия, — возмутился он. — Ты понимаешь, о чем я.

Она не знала наверняка. Может, женщины-Жути были потрясающими в свое время. На нее тоже смотрели бы свысока, если бы они не превратились в монстров.

— Амичия, — Александр отпустил ее ладонь и коснулся ее подбородка, заставляя ее посмотреть на него. — Ты заслуживаешь места тут не меньше, чем они. Ты не какая-то простушка, ты не ниже их. Я не собираюсь править таким королевством.

— А каким ты хочешь править? — спросила она. Слова вырвались раньше, чем она осознала, как грубо они звучали, но… она хотела знать. Ответ на этот вопрос был важнее всех загадок, которые она раскрывала.

Он нахмурился. Он думал, она видела это, словно читала книгу, но она не знала, что он планировал, пока они отдалялись в танце от остальных. Они были все дальше и дальше, пока не оказались у двери, которую она не замечала до этого.

— Идем, мадемуазель? — он остановил их танец, низко поклонился и протянул руку к двери.

— Куда мы пойдем?

— В место, о котором я только что вспомнил, — он выпрямился и открыл дверь. — Идем со мной, Амичия. Я хочу кое-что тебе показать.

За дверью была лестница. На миг показалось, что это место появилось из воздуха, потому что он о нем вспомнил.

Она прошла за ним и принялась подниматься. Ее платье едва умещалось на узкой лестнице, но она справлялась. Мрамор остужал ее босые ноги, это было приятно. Она ощущала себя живой.

Чем дольше они шли, тем больше она задумывалась, куда именно. Ее сердце колотилось. Ее ладони стали липкими от пота. Но Александр молчал, пока они поднимались к вершине поместья. Лестница привела их в самую красивую комнату из всех, что она видела.

Пол, стены и потолок были украшены золотыми узорами. Свеча озаряла комнату со столика в центре, свет отражался от зеркал, и казалось, что они стояли в центре солнца. Маленькие отверстия в золоте пропускали в комнату больше света отовсюду, даже из пола, напоминая звезды.

— Красиво, — прошептала она. — Что это за место?

— Не помню. Но я проводил тут много времени, — он прошел мимо нее в комнату, касаясь пальцами отверстий и перекрывая свет. — Не помню, почему, но почти все дни я находился тут. Изучал и понимал твой народ.

Она не впервые задумалась, откуда появились Жути. Откуда появился он. Небесные точно не позволили бы существовать такому, как он. Он их убил? Потому Небесный лежал в гробнице в подземелье?

Или было что-то еще?

— Александр… — она не знала, что сказать. Могла ли она что-то сказать. Он вспоминал фрагменты того, кем был когда-то давно, но это не давало ответов на его вопросы. Его прошлое было украдено, и она не стала ближе к пониманию, кем он был.

— Ты спросила, каким королем я хочу быть, — он замер в центре комнаты спиной к ней. Музыка доносилась из отверстий в полу, как и свет свечей. — Если бы ты задала этот вопрос недели назад, я ответил бы, что я уже король. Но теперь я не уверен.

Она открыла рот, но слов не было. Ему нужно было говорить, и Амичии не стоило вмешиваться. И она промолчала.

— До твоего появления меня устраивало то, как мы жили. Мы ели, охотились, выживали во тьме среди снега. А потом ты открыла мне глаза на то, каким мог быть мой народ, — он смотрел в ее глаза, его желтые глаза легко поймали ее взгляд. — На то, какими мы были.

— Я рада, что смогла пробудить хоть что-то.

— Это самое странное. Никто другой не напоминает мне о том, кем я был. Каким я был до того, как тьма опустилась на мой трон. Я хочу быть королем, которого помнят и уважают, а не которого боятся.

Александр подошел к ней, его ноги перекрыли свет снизу. Звездочки пропадали от его тьмы и загорались, когда он проходил. Он прижал ее ладони к своему сердцу, сжал ее пальцы и прошептал:

— Ты все изменила.

Его ладони были теплыми. Мозолистыми, но приятными. Такими дорогими для нее, хоть она и не понимала, как он пробрался за стены вокруг ее сердца.

— Я не хотела так много делать. Если что, это получилось нечаянно.

Александр рассмеялся.

— Прими похвалу хоть раз в жизни, petite souris. Ты чудесная. Я сожалею только, что долго осознавал, как много ты сделала.

Он притянул ее ближе, и в этот раз дыхание покинуло ее легкие задолго до того, как он посмотрел на ее губы. Он вдохнул, и она как-то оказалась еще ближе. Или сама шагнула ближе?

— Я не переставала искать, что случилось с тобой и твоим народом, — Амичия облизнула губы и пыталась угомонить грохочущее сердце.

— О, Амичия. Я уже знаю, что случилось, — его низкое рычание отзывалось эхом в ее груди. — Когда-нибудь я тебе расскажу все тайны, которые вспомнил.

— Почему не сейчас?

— Позволь насладиться ощущением тебя в моих объятиях. Давай не будем похитителем и пленницей, а будем Александром и Амичией. Вместе в угасающем свете солнца.

Она напряглась, ждала, когда он разобьет барьер между ними. Она шагнула ближе, чтобы вдыхать все, что он выдыхал. Чтобы, наконец, понять, как ощущалось, когда целуешь мужчину, близкого к божеству.

Может, в будущем он скажет, что она сделала первый шаг. Когда его губы задели ее, казалось, что они уже тысячу раз целовались. Он ласкал ее рот своим, бархатным, нежным и тихим. Не такой поцелуй она ожидала от монстра.

Она думала, что он попытается проглотить ее, но он поглотил ее душу. Александр просунул ладонь под ее волосы, придерживая ее голову, гладя большим пальцем ее щеку. Его другая ладонь легла на ее талию, удерживая Амичию на месте, но так нежно, что она ощущала себя хрупкой.

Простым движением он поднял ее, продолжая целовать. Они медленно двигались в вальсе, он удерживал ее руками, не отпускал губами, и она знала, что от этого ее сердце пело.

Симфония в ее голове затмевала мелодии музыкантов. Теперь она знала, как ощущалось, когда дьявол воровал душу. И она не хотела ее возвращать.

Казалось, прошли часы, но это могли быть лишь мгновения, и он отодвинулся и посмотрел на нее с мягкой улыбкой. Он погладил ее скулу большим пальцем.

— Я пойду за тобой на край света, mon coeur.

Ее язык прилип к нёбу. Она прижалась щекой к его плечу, прижала его ближе к своему колотящемуся сердцу.

Mon coeur, мое сердце.

Перед тем, как она закрыла глаза, чтобы насладиться моментом, он тряхнул крыльями, чтобы замедлить их поворот в танце. На ее глазах кожистые крылья стали белыми, как снег, одно перо упало на пол.