Как же мало они знали.

Моя сводная сестра умерла не от побоев, о нет. Это было бы слишком милосердно по отношению к ней. Она нашла пристанище в заброшенном шатре на окраине деревни; не знаю, как ей удалось забраться туда с переломанным телом. Она пролежала там больная в течение нескольких дней. Грязь, которая проникла в её открытые раны, почувствовала себя там как дома, и через некоторое время мою сестру начало тошнить. Она впала в горячку и превратилась в существо, не замечающее ничего вокруг себя. Прошло какое-то время, прежде чем её сердце, не выдержавшее этих мук, остановилось.

Этой истории понадобилось два года, чтобы дойти до моих ушей. Только через два года семье умершего удалось узнать о его уходе. Покинув шатры дворца, она стала никем. Её забыли. Разве могла какая-нибудь из сестёр выжить там? Нас было так много, живущих в этом маленьком мире, и вдруг мы оказывались в огромном пространстве, где у нас не было никого. Такая судьба пугала меня, и я знала, что именно о таком будущем думала Сабра, пока она стояла и слушала причитания и пустые слова сестёр.

Приходила ли мать навестить её в эти последние несколько дней? Я не видела её. Я была уверена, что Сабра к ней не ходила, она была такой же упрямой, как и я. Каково это было покидать родной дом, не простившись ни с отцом, ни с матерью? Я почувствовала негодование по отношению к отцу. Мысль о том, что у меня не было перед ним никаких обязательств, вновь вспыхнула в моей голове. Только потому, что так решил мой отец, не означало, что мы должны были тихо отпустить Сабру.

Лицо Тави было мокрым, и она делала глубокие вдохи, точно воздух мог успокоить ее. Смотреть на страдания Тави было ещё хуже, чем нам уход Сабры.

Мы с Саброй не были близки, но она была моей сестрой, и я не могла стоять и смотреть на то, какая ей была уготована судьба, если я могла что-то сделать, чтобы предотвратить её. Я больше не могла бояться своего отца. Он не был моим хозяином.

Я встала со своего тюфяка и достала из-под него мешочек. Я с тоской посмотрела на него, заранее оплакивая ту свободу, которую он мог принести. У меня никогда больше не будет столько соли — сколько ещё мухами попросит к себе самую старшую ахиру? И я не знала, увижу ли снова Саалима. Я больше не могла доставать соль магическим образом либо красть её.

Я встала и позвала свою сестру.

— Сабра, — повторила я громче, когда она не повернулась.

Теперь я стояла рядом с ней. Она прижала рукава плаща к своим щекам и только потом посмотрела на меня раскрасневшимися глазами.

— Тебе это нужнее, чем мне, — сказала я осторожно и тихо, зная, что снаружи стояли стражники, хотя они и разговаривали довольно громко.

Я объяснила, как использовать соль и как осторожно нужно торговаться ей. С каждой фразой мой голос становился все увереннее:

— Жители деревни будут пользоваться твоим невежеством. За щепотку можно купить еду и питьё. Ночлег стоит две или три щепотки. Не позволяй им брать с тебя больше, — слова вылетали у меня изо рта, а она молча слушала. — Иди к моему другу Фирозу. Его можно найти в любой из дней на рынке. Он продает кокосовый сок, и он ненамного старше Латифа. Он добрый и он поможет тебе узнать деревню, покажет, где найти ночлег, и где безопасно.

Я говорила быстро, пытаясь передать ей как можно больше полезной информации о деревне в эти несколько коротких мгновений.

Было даже немного волнительно учить её всему тому, что хотел скрыть от нас отец. Я надеялась, что мои сёстры тоже слушали меня. Я хотела, чтобы они тоже научились.

Сабра взяла мешочек в руки, открыла его и с любопытством заглянула внутрь. Её плечи опустились, а лоб разгладился, когда она поняла, что такое огромное количество соли было для неё просто бесценным. С ней она могла выжить.

Неожиданно все обиды были забыты. В этот момент мне захотелось всё исправить, и наверстать упущенное время. Если я могла подарить ей соль, я могла точно так же даровать ей прощение.

— Сабра, мне жаль, что все так получилось между нами. Я...

— Мне это не нужно.

— Что?

Я начала теребить своё платье и перевела взгляд с соли на свою сестру.

— Ты думаешь, что можешь дать мне это, — она подняла мешочек в воздух, — и всё будет в порядке? Что я прощу тебя за всё то, что ты сделала?

Я отпрянула. Простить меня?

— Но этого не будет. Ты просто глупая мечтательница, и ты ставишь свои желания выше всего остального. Ты эгоистичная, и ты даешь мне это, чтобы почувствовать себя лучше. Так знай же, Эмель. Я не хочу твоих подачек, мне они не нужны.
Сабра перевернула ладонь, и мешочек упал на землю, половина его содержимого высыпалась на песок.

Не веря своим ушам, я начала задыхаться от ярости. Я сделала шаг вперед, готовая заорать на неё и объяснить, что она теряла, от чего она сейчас отказывалась. Но я остановила себя. Она не стала бы слушать, даже если бы я закричала ей в ухо.

Я сделала все, что могла. Я не собиралась умолять её. Ей надо было сказать последнее слово, потому что это было всё, что ей оставалось. И если от этого она почувствовала себя лучше, если, отказавшись от моего подарка, она хоть немного успокоилась, тогда я собиралась ей позволить сделать это. Она могла поступить так с моей жалостью, потому что она совершала ужасную ошибку.

Сабра отвернулась от меня и наших сестёр и вышла из шатра, не сказав никому ни слова на прощание.

Большинство из сестер стояли и не могли поверить, что она сказала "нет", что она отказалась от того, что могло изменить её жизнь, может быть даже спасти её. Но некоторые даже стали шептаться о моём эгоизме. Я не стала оглядывать шатер, чтобы понять, кто встал на сторону Сабры. Я была уверена, что уже знала, кто это был, и я не собиралась переживать из-за них.

После ухода Сабры в шатре слышались только тихие всхлипывания и шмыганье носами. Мои щёки горели, а руки тряслись, когда я, собрав соль обратно в мешочек, вернулась к своему тюфяку.

Тави последовала за мной, а потом, прижавшись ко мне, начала плакать. Я пыталась утешить её, облегчить её горе, как сделала бы её мать, и в чём, как я знала, она нуждалась. Но я была словно остывшее железо, твёрдое и несгибаемое. Я была зла на своего отца, и расстроена из-за Сабры.

Я посмотрела на соль, лежащую рядом с собой, и задумалась о том, что бы я сделала, будь я на месте Сабры. Но, по крайней мере, я перестала задаваться вопросами, я знала, что ждало меня в будущем, и что я должна была сделать, чтобы выжить. И я могла выжить — я была уверена, что могла, потому что знала, что делать со своим эгоизмом, который Сабра и мои сёстры считали моей проблемой.

Я посмеялась себе под нос, и Тави озадаченно посмотрела на меня. Бедная Сабра забыла, что гордость, а не эгоизм, были самой опасной вещью для ахиры. Её гордость должна была стать причиной её смерти. И я была в этом уверена.