Глава 18

«Кому: Риз Эллис <[email protected]

От кого: Бекка Клайн <[email protected]

Тема: Посылка

Риз,

спасибо за черепашку. Я уже люблю её, и она восхитительна. Однако, у меня вопрос. Разве оливковые ветви не означают подношение мира? Ты заметила, что черепаха ест твоё предложение мира? Просто наблюдение.

Я тоже ненавижу ссориться с тобой. Я люблю тебя, как сестру. И я знаю, что ты больше не влюблена Квинна. Так, давай помиримся, ладно? Прости, что испугалась до чёртиков. Это не только твоя вина.

Вообще-то, я решила отдохнуть от Квинна. Вот почему я была так расстроена. Долгое время я чувствовала, как он ускользает от меня. Мы молоды, и ему нужно попробовать быть с кем-то ещё, кроме меня. С другими девушками. Сейчас я уже не так расстроена... я бы предпочла, чтобы всё это произошло сейчас, а не тогда.

Твоя мама сказала, что ты остаёшься там на целое лето. Какого чёрта??? А как же выпускные фотографии?

Целую,

Бекка

P.S.: О ком ты говорила, когда сказала, что тебе может быть нравится кто-то другой? Подробности, пожалуйста. И фото»

Святая корова.

Я смотрю на ноутбук, а затем вздыхаю с облегчением. Как будто с моих плеч упал груз, а я даже не понимала, что он там был.

Но какое облегчение!

Мы с Беккой никогда не ссорились так сильно, как в этот раз. И я всерьёз думала, что она никогда больше не заговорит со мной.

Но они с Квином расстались? Эта мысль заставляет меня чувствовать, что земля сошла со своей оси или что-то в этом духе. Они встречались много лет. Бекка-и-Квинн. Это как что-то незыблемое. То, что и должно быть. Бекка-и-Квинн.

Но всё меняется, я полагаю.

И как сильно.

Я сижу на своём личном балконе и использую ноутбук, который принёс для меня Данте. Мои вещи уже перевезли сюда, и это место теперь официально будет моим домом на всё оставшееся лето. Я не вспоминала о фотографиях старших классов, пока Бекка не упомянула о них. На секунду я задаюсь вопросом, можно ли найти здесь фотографа, который бы провёл мою фотосессию, потому что, ОБожеМой, было бы здорово иметь выпускные фотографии, сделанные прямо тут, в раю. Я делаю мысленную заметку спросить об этом Данте.

Я рассеянно смотрю на оливковые рощи и наблюдаю за несколькими рабочими, ухаживающими за деревьями. Не уверена, но, кажется, что они обрезают их. Они стоят там с острыми кусачками, но их движения так нежны, будто деревья сделаны из золота. Хотя, я предполагаю, за те деньги, что Гилиберти зарабатывают на оливках, они и должны быть нежными.

Я наблюдаю, как бригадир Дариус осматривает случайные деревья и проверяет только зарождающиеся оливки. Завтрак ещё не закончился. Солнце ещё не так давно взошло. Но Дариус живет ради своей работы. Так мне сказала Маринетт.

Я также наблюдаю за Данте. Он рано встал и работает с Дариусом. На нём темно-синяя футболка с короткими рукавами и шорты цвета хаки. Даже на работе он вроде как принарядился. Парни у меня дома, вероятно, надели бы обрезанные джинсы. И я должна перестать сравнивать его с теми парнями. Данте, несомненно, вне всякого сравнения.

Он поднимает глаза, ловит мой взгляд и улыбается. Его улыбка похожа на тысячу солнц, и я улыбаюсь и машу ему в ответ. А потом Дариус зовёт его, и Данте возвращается к работе.

Я вздыхаю и закрываю ноутбук

И затем кто-то стучится в дверь моей комнаты.

Я затягиваю толстый халат, который дала мне Маринетт, и открываю дверь

За ней стоит Мия с горячим круассаном, кофе и свёрнутой рубашкой.

— Вот, держи, — она бросает мне рубашку без какого-либо другого приветствия. И это немного странно, так как я не видела её с тех пор, как покинула Старый Дворец пару дней назад.

— Ну, и тебе доброе утро, — я приподнимаю брови и смотрю на рубашку. И тогда я замечаю, что она одета в точно такую же. Рубашку поло цвета зелёного леса с золотой буквой Г, вышитой на лацкане. — Что это?

— Твоя униформа, — говорит она, оставляя еду на моём комоде. — И я также принесла тебе завтрак. Добро пожаловать.

Я улыбаюсь и благодарю её. И только теперь замечаю, что у неё появились ярко-зелёные пряди в её черных волосах.

— Мне нравятся твои волосы, — говорю я ей. Она кивает.

— Но не моему отцу, — ухмыляется она.

— Разве не в этом смысл?

Она усмехается.

— Мне нравится, что ты меня понимаешь.

Я смеюсь и кусаю круассан. А потом я хочу умереть. Сразу после того, как съем ещё сотню таких булочек.

— Бог ты мой. Это лучший круассан, который я когда-либо ела, — говорю ей я со всей серьезностью.

Она кивает.

— Маринетт — француженка, и она делает их своими руками. Честно, я думаю, что это лучшая вещь в доме Гилиберти. Я, вероятно, наберу десять фунтов этим летом.

Подождите. Что?

Я пару минут назад отметила, что её рубашка идентична моей. И она наберет десять фунтов этим летом?

— Ты тоже будешь здесь работать? — спрашиваю я. — Никто не говорил мне об этом.

— Ага, — кивает она. — Я работала на них в прошлом году. Это самая простая работа в мире, и она будет хорошо смотреться в приложениях для колледжа. Мы обе будем работать в сувенирном магазине.

Я вопросительно смотрю на неё, и она объясняет, что здесь проводятся экскурсии по оливковым рощам и поместью, и что в конце туристические группы заходят в сувенирный магазин. Туристы приобретают оливки и закуски из оливкового масла.

— Они также продают вино с семейной винодельни Мисс Стервы, — добавляет Мия.

Тьфу ты. Элена. Лишь мысль об этой Мисс Совершенство немедленно оставляет неприятный привкус во рту.

— Но это весело, — продолжает Мия. — Данте будет здесь всё лето, и он будет часто заходить в магазин. Плюс тут целая куча ребят нашего возраста, которые наняты для летней помощи в рощах. Тебе понравится. Но надень свою рубашку. Пришло время идти на работу.

Это действительно звучит весело.

Особенно та часть, где Данте будет заходить в магазин.

Я улыбаюсь и поворачиваюсь, чтобы снять свою пижамную футболку, и, как только я это делаю, я вижу Данте, стоящего на краю рощи с Эленой.

Я замираю, и моя рубашка падает на пол.

Я прирастаю к месту, наблюдая за ними.

Элена стоит близко к нему, слишком близко, а Данте что-то говорит. Её рука у него на груди, и он не отталкивает её. Через несколько минут она поднимается на носочки и целует его в губы. Это мягкий поцелуй, не длинный и слишком длинный одновременно. Потому что он не отталкивает её. Они говорят в течение ещё одной короткой минуты, а затем он разворачивается и уходит.

Элена наблюдает за ним секунду, потом поворачивается и идёт в мою сторону. И когда она это делает, её зелёные глаза находят меня с лазерной точностью, и в её взгляде самая настоящая злоба и ненависть, которые я когда-либо видела.

Я сглатываю.

— Что случилось? — слышится голос Мии позади меня.

Она подходит и видит Элену, и, прежде чем я могу даже подумать, она показывает Элене средний палец. Элена закатывает глаза и уходит.

— Что она здесь делает? — спрашивает меня Мия.

Если бы я только знала.

— Куда интереснее, почему она целуется с Данте? — печально спрашиваю я.

— Что? — спрашивает Мия, раскрывая рот. — Это невозможно. Я видела его в последнее время. Он светится как неоновая вывеска при одном упоминании о тебе. Он действительно погряз в этом.

Я чувствую, словно мне на грудь положили тысячу камней. Или кто-то ударил меня в живот. Или по лицу. Я падаю на свою кровать. Я онемела и не могу нормально соображать. Я вообще не могу соображать.

— Он не оттолкнул её, — практически шепчу я. Я хочу свернуться в клубок, но это было бы жалко, а я и так выгляжу достаточно жалкой. Сильные девушки не сходят с ума из-за таких вещей. А я — сильная девушка. Взращённая-на кукурузе-и-мясе-сильная-девушка-из-Канзаса.

Но всё же.

Это застало меня врасплох.

В данный момент моё сердце, видимо, забыло про мою силу.

Мия садится рядом со мной и непривычно сочувствует. Она обхватывает меня тонкой рукой за плечи и молча сидит.

— Хочешь проколоть ей шины? — злобно предлагает она. Я качаю головой.

— Нет. Я хочу сидеть здесь и чувствовать себя несчастной.

— Прости, — говорит она. — Ты не можешь. Мы должны идти на работу, — она наклоняется, поднимает мою рубашку и вручает её мне. — Ты можешь чувствовать себя несчастной и на работе.

Я вздыхаю и надеваю рубашку, затем убираю волосы в хвост.

— Окей. Ты права.

Мия смотрит на меня с сомнением:

— А ты? (Прим. пер.: игра слов — «to be right» — «быть правым», а «to be all right» — «чувствовать себя хорошо») Я не хочу видеть, как ты хандришь перед Данте. Ты должна выглядеть так, будто тебе всё равно. Поняла?

Я возвращаю ей сомневающийся взгляд.

— Я не знаю.

— Зато я знаю, — твёрдо говорит она. — Это то, что ты должна делать. Доверься мне. Ты сильная и уверенная в себе, и он тебе не нужен. Он должен это знать.

И с этими словами она берёт меня за руку и выводит из моей комнаты и из дома. Мы прыгаем в маленький гольф-кар, и она везёт нас через территорию особняка к причудливому маленькому домику рядом со зданием, напоминающем фабрику. Очень чистую и очень большую фабрику.

— Это, — говорит Мия, выходя из машины, — сувенирный магазин. Да, я знаю, он больше похож на домик Белоснежки. Здесь, — она указывает на фабрику, — обрабатываются оливки. А там, — она указывает в сторону другого крупного здания, — получают оливковое масло. Есть вопросы?

— Пока нет, — отвечаю я, и мы шагаем по скрипящему под ногами гравию в сторону сувенирного магазина. Мия открывает его. Видно, что она делала это уже множество раз. Она чувствует себя абсолютно комфортно и знает, где что находится. Она щёлкает выключателями и сразу же пересчитывает деньги в кассе. Параллельно она объясняет мне различные процессы и процедуры. Всё звучит достаточно просто.

Всё это время я одним глазом смотрю в окно, надеясь увидеть Данте.

А потом я чувствую себя жалкой.

Я не должна забывать, что злюсь на него.

И теперь я чувствую себя жалкой, ещё и потому что всё ещё втайне надеюсь увидеть его.