– Кому расскажешь – не поверят! Сто пятьдесят тысяч оживленных покойников! Япона-мама! И все готовы по первому приказу своего хозяина порвать в клочки кого угодно… Это же… Хм… Так… В пехотной роте сто человек. В батальоне – пять рот. В полку – четыре батальона. В дивизии – четыре полка. Получается…
– Почти двадцать дивизий получается, – быстро посчитал Зава.
– Двадцать дивизий! – Громыко вскочил, хлопнул себя по бедрам. – Р-раз! – и весь город захвачен! И еще вопрос, как с ними, уже один раз умершими, бороться… Может, их и убить-то нельзя…
– Следующий! – звонко крикнула Яна, выходя из душевой. Она появилась в дверях, вытирая волосы мохнатым полотенцем, любезно одолженным графом.
– Ну… – тут же поменял тему Громыко. – Кто на очереди?
– Идите вы, – великодушно ответил майору Зава. – По старшинству, так сказать…
Громыко довольно промычал что-то и ушел. Оставшиеся еще какое-то время подискутировали, обсуждая, как отличить оживленных от нормальных людей, какова природа артефактов-марвелов и как вообще дальше будут развиваться события, но из-за недостатка информации разговор прекратился сам собой. Зава занялся изучением библиотеки Торлецкого, граф с плохо скрываемой гордостью принялся показывать гостю самые интересные и редкие экземпляры. Яна ушла в оружейную, и Илья, некоторое время помаявшись в гостиной в одиночестве, отправился за ней.
То, что невысокая спутница брутального майора ему симпатична, Илья понял сразу же, как увидел Яну. Однако события, последовавшие после их знакомства, явно не располагали к нормальному общению. Теперь можно было попытаться наладить контакт, а то, чем черт не шутит, и телефончиками обменяться.
Войдя в оружейную, Илья застал Яну колдующей над Горюновским пулеметом. Оперативница изучала незнакомое оружие, разложив на брезенте снятые с пулемета детали.
– Мощная техника, – произнес Илья каким-то чужим голосом и тут же пристыдил себя – лопух, естественнее надо быть!
– Ага, – согласилась Яна и лязгнула затвором. – Н-и-как-не-п-йму, к-как-сю-да-л-нта-з-правляется.
Илья присел рядом с девушкой, присмотрелся к устройству оружия повнимательнее:
– Вот пазы лентодержателя, видишь? Они похожи на ДШКМ… Хм… А где тут крепится возвратно-боевая пружина? Ну-ка, ну-ка…
Он принялся увлеченно копаться в потрохах пулемета, изредка поглядывая на внимательно следящую за его действиями Яну.
– Та-ак-с… Вот это, Яночка, кажется, и есть наша пружина, точнее, не пружина, а поршень газового двигателя. Вот это, под затыльником, видишь? – рукоять заряжания. Если ее вот так – раз! то вот сюда укладывается лента.
– Ты-о-куда-это-все-зн-ешь? – удивилась Яна.
– Ну, пришлось сталкиваться с разными конструкциями, – скромно объяснил Илья. – В основном, конечно, ПКС, РПК, «Утес», но и Виккерс видел, и ДШК. Принцип работы у них у всех примерно одинаковый. А вот это…
Илья наклонился вперед, головой коснулся Яниного плеча, светлые волосы девушки защекотали ему шею.
– …Это называется ленточный захват, он… Чуть повернув голову, Илья губами коснулся волос Яны и тут же получил быстрый и сильный удар маленькой твердой ладошки по щеке.
– «А вот это называется – щечки»! Знаем, проходили! Вот что, гусар-одиночка без мотора, иди-ка ты… В баню, там как раз освободилось!
– Да я не хотел… – забормотал Илья, поглядел в блестящие Янины глаза, и вдруг ему сделалось нестерпимо стыдно. «И в самом деле – гусар. Как в глупом анекдоте. Янка-пулеметчица и поручик Привалов. Тьфу, дурак. Дурак…»
– Прости, пожалуйста. Я, честное слово, не нарочно. Это… автоматически получилось, – оправдание получалось каким-то нелепым, и Яна, почувствовав это, фыркнула, успокаиваясь:
– Соплив ты еще – к милиционершам клинья подбивать.
Тут уж пришла очередь Ильи возмущаться:
– Это я-то соплив? Да тебе лет-то сколько?! Яна обворожительно улыбнулась:
– Лет мне не меньше, чем тебе. Но это – не главное. Ты вон с войны сколько лет назад вернулся, а все отойти не можешь…
Девушка помолчала и добавила тихо и грустно:
– А у нас война каждый день, мы в ней живем, понимаешь?
Поперхнувшись приготовленной колкостью по поводу возраста (Илья никак не мог поверить, что выглядевшая лет на девятнадцать оперативница – его ровесница), он резко встал. Было стыдно и обидно. Илья понял – из-за своей глупости он только что, вот здесь, в подземной оружейной графа Торлецкого, потерял шанс обрести друга. Не любовницу, не девушку для отношений – друга.
Молча кивнув Яне, Илья сцепил зубы и вышел. В коридоре ему навстречу попался распаренный Зава, уже успевший завершить все водные процедуры. Он близоруко сощурился, весело улыбнулся Илье:
– Что, милицейская твердыня оказалась неприступной, как горная крепость гашишиитов?
– Да пошел ты! – в сердцах бросил другу Илья и, сердито топая, устремился в душистое банное тепло – смывать с себя все эмоции этого бесконечного и такого тяжелого дня…
Торлецкий быстро распределил всех по комнатам: Яне он уступил собственную спальню, Илье и Заве досталась гостиная, а майору – кабинет. Где собирался спать сам бессмертный граф и нужен ли ему вообще сон – для остальных это так и осталось загадкой.
Когда все улеглись и в подземном жилище воцарилась тишина, граф заглянул к Громыко:
– Николай Кузьмич! Бога ради извините, что отвлекаю от объятий Морфея… Я вот тут подумал, что лучше будет, если мы перенесем саркофаг, точнее Ларец Желаний, из круглой комнаты сюда, например в оружейную.
– Хм… Разумно, – Громыко встал с кожаного дивана, на котором приготовился скоротать ночь. – Пошли!
В круглой комнате, неожиданно ставшей мертвецкой, было тихо. Осторожно взявшись за края деревянного ящика, в котором покоился чудесный Ларец, граф и Громыко пронесли его по коридору в самый конец и втащили в оружейную.
– Вот сюда… Да, да, к пулеметам! – Торлецкий опустил свой край ящика, выпрямился. Громыко, покрасневший от натуги, с удивлением заметил, что довольно тяжелая физическая работа никак не отразилась на графе – он не запыхался, не вспотел и вообще выглядел молодцом.
Они вышли в коридор, освещенный несколькими тусклыми бра.
– Надо бы еще и ту дверь запереть, – майор ткнул пальцем в сторону круглой комнаты. – От греха. Все же там два…
– Я вас понял, – граф снял с шеи кольцо с десятком разнокалиберных ключей, принялся подбирать нужный.
– Ну все, Федор Анатольевич! Спокойной ночи, хотя какое тут, к чертям собачьим, спокойствие… – Громыко зевнул и скрылся за дверью кабинета.
Он как в воду глядел! Примерно спустя час после всеобщего «отбоя» подземелье потряс гулкий грохот. Громыко вскочил с жесткого дивана, схватил пистолет, одолженный у Яны, выглянул в коридор.
Граф уже стоял возле запертой двери, ведущей в круглую комнату.
– Что? Покойнички очнулись? – ощерился Громыко. Из спальни появилась Яна с ППШ наизготовку, в дверях гостиной мелькнуло перепуганное лицо Вадима, судорожно надевавшего очки. Илья следом за ним вышел в коридор, зевнул.
– Похоже, что да. И это, скорее всего, означает, что «Кукловод», или, точнее, Удбурд, знает о нашем местонахождении. Я чувствую там, за порогом, чужое присутствие, – Торлецкий прикрыл глаза, вслушался…
Ба-амм! – еще один мощный удар сотряс дверь. На пол посыпались осколки камня, железный косяк заскрипел. Граф опасливо отскочил в сторону:
– Пожалуй, дверь не выдержит! Надо что-то предпринимать, господа!
– А как бороться с этими… ожившими? Кто-нибудь знает? – Громыко повертел в руках ТТ-шник. – Вряд ли мертвеца остановят восемь пистолетных пуль. Хотя если отстрелить ему чего-нибудь…
У Ильи в памяти возникли сцены из голливудских ужастиков – толпа зомби надвигается на главного героя, а он ловко расшибает им головы из помпового ружья…
Ба-амм!! Ба-амм!! Ба-амм!! – дверь под градом сильных ударов накренилась вперед, одна из петель лопнула, и в образовавшейся щели появилось перекошенное лицо Гуцула. Двигаясь, как робот, он всем телом бился в дверь, прорываясь в коридор.