– Так точно, слышал – ответил он. – Только ответить на него трудно. Пленник наш сначала дремал в кустах под самодельным навесом из лапника, а потом мы ему по баш… по голове дали, он и отключился. В схрон мы его внесли в бессознательном состоянии, да сразу же вкололи успокоительного.

– Понятно, – вздохнул Доценко. – Жаль, ваш ответ мог бы многое прояснить. Ладно, второе. Подвергался ли Роман Матвеев в детстве контрольному сканированию? Вопрос к Семёну, понятно.

– Подвергался, – ответил стажер. – И Рома подвергался, и я. Лет в семь, перед школой. У нас некоторые образовательные курсы загружали через мнемопульты.

Эксперт хмыкнул:

– Хм… Насколько я знаю, на Костроме это обычная практика?

– Обычная. У нас вообще-то повышенный процент мнемоников среди населения, причем выявляется это зачастую как раз в школах.

Юрий пошевелил бровями и поджал губы. Смелые они там, на Костроме! Мнемотехника применительно к детям – вещь непредсказуемая и даже опасная. Во всяком случае, своего ребенка Юрий мнемоникам не доверил бы и к обучению посредством излучателей ни за что не допустил бы. Впрочем, Кострома – свободный мир со своими нравами. Одна из колоний, которая сумела не сползти в средневековье и не утратить знаний даже в условиях долгой изоляции. Кострома даже сумела несколько умножить знания, по сравнению с имеющимися на момент высадки. Кстати, мнемоника и мнемотехника – одно из направлений, в которых ученым Костромы удалось зайти даже дальше метрополии. Потом, понятно, их наработки стали достоянием всего Пеломена.

– Вопросов больше не имею, – грустно констатировал эксперт. – Похоже, наша версия подтверждается.

Юрий промолчал.

Вновь послышался голос шефа:

– Ладно, Шевела. Приказы будут такие. Первое. Сержанта и стажера отошлешь вслед за Романом Матвеевым. Пусть идут по пеленгу, но ни во что не вмешиваются. Просто сопровождают. А сам помри, но отыщи своего знакомого офицера из таверны. Душу из него вынь, но узнай: зачем он должен был встретиться с вашим злополучным пленником и кто таков этот чертов пленник. Уяснил?

– Так точно, господин майор. Какой степень свободы я и моя группа могут пользоваться относительно снаряжения?

– Любой, – отрезал майор. – Но применение должно быть оправданным. Не мне тебя учить, сынок, что это означает.

Это доверительное «сынок» много сказало Юрию. Например, что на шефу на шею уселись высокие чины. И что история эта далеко не так проста и незначительна, как может показаться.

И вдобавок у Юрия возникло стойкое ощущение: это только начало. Ближайшие события еще заставят пеломенских разведчиков попотеть и побегать. Преизрядно.

Дождь, ливший добрых пару недель без перерыва, наконец прекратился. Юрий поглядел в спины удаляющимся Валентину и Сёме, обернулся к замаскированному шлюзу схрона, вздохнул и взгромоздился на миниатюрный аэроцикл. Тратить несколько часов на прогулку по лесу он не мог себе позволить.

Аэроцикл взмыл над деревьями; Юрий крутанул на себя рукоятку газа и юркая машина рванулась вперед и ввысь. Зашелестел ветер. Если бы не очки, неизбежно начали бы слезиться глаза. Но любой полевой разведчик много часов налетал на аэроциклах – транспорте удобном, быстром и легком. Поэтому об очках никто не забывал.

Юрий гнал над самыми макушками деревьев. Шарахались в стороны испуганные птицы; с тонкой ветви свалилась ошарашенная белка. Остро пахло хвоей, смолкой и еще чем-то растительным и неуловимо знакомым.

Через четверть часа Юрий достиг дороги, еще через пяток минут лес оборвался перед полями. Вдалеке уже смутно виднелось селение и таверна «Белый кентавр» при тракте. Пришлось спикировать к ближайшим кустам и прятать аэроцикл. Не подруливать же к самой коновязи – не поймут аборигены, точно не поймут…

Солнце светило вовсю, дорога даже слегка подсохла. А раньше была не дорога, сплошные лужи. Теперь лужи остались только кое-где, в каждой ослепительно отражалось солнце и оттого день казался неудержимо праздничным.

Все та же потемневшая коновязь, пара понурых лошадок с притороченными к мордам полными овса торбами, все тот же закопченный навесик над трубой. Из трубы вздымается многообещающий дымок.

Не задерживаясь, Юрий вошел в таверну. В зале, против ожиданий, оказалось много народу. Компания похожих на гномов крепышей – медные лица, носы картошкой, окладистые бороды, маленькие, глубоко посаженные глазки. Выпивают и закусывают. Несколько состоятельных молодых людей – эти, наоборот, стройные и бледные. Кушают и запивают. Несколько групп, в которых угадываются местные обыватели – смешные кафтаны, призванные выглядеть нарядно, башмаки с квадратными носами торчат в проход; в руках у каждого из этих по пивной кружке, а на столе по блюду с голубцами.

Хозяин Сойон Харпик за стойкой, хлопочет, дает распоряжения дородной кухарке да подгоняет поварят с разносами.

Юрий направился прямо к нему. Сойон как раз отослал кухарку и остановился перевести дух. Речь его сопровождалась бурной жестикуляцией, так что было от чего отдохнуть.

Когда хозяин утер лоб и поднял глаза, первым делом он заметил материализовавшегося перед стойкой Юрия.

– День добрый, почтенный! – смиренно поздоровался Юрий.

– Здоров будь, – буркнул Сойон. – Обед?

– Пара вопросов, – сказал Юрий и, предваряя встречный вопрос, вынул несколько монеток. Тех же полукаледонов Новой Зенго. Побаюкал на ладони – монетки отчетливо звякнули, ближние посетители даже оглянулись.

– Каких еще вопросов? – не отводя взгляда от монет поинтересовался Сойон.

– Обычных. И довольно легких. А?

Хозяин помялся. Видно было, что он побаивается. Непонятно только чего. Может, неудобных вопросов? Наверное. Юрию что – спросил и сгинул, а Сойону тут жить и вечно потом ловить недовольные взгляды завсегдатаев, если что не так…

– Ну… – нерешительно протянул хозяин и взмахнул рукой. – Ладно, спрашивай.

– Когда я заходил к тебе в прошлый раз, следом за мной явились солдаты. Десять человек. Помнишь?

– Помню, – хозяин посмурнел. Даже взгляд от монеток отвел. – Как не помнить…

– Кто они? И как их найти?

Тут лицо Сойона стало наполовину озадаченным, наполовину обрадованным.

– Найти? Да они сами о тебе спрашивали, хотели потолковать… Это местный гарнизон, королевские ратники. Офицер ихний из самой Раймы прислан, принял под начало нашу сотню.

– Сотню?

– Ага, сотню. Девяносто, стало быть, солдат, десять десятников и офицер надо всеми ними. В городе квартируют, тебя до казарм любой проводит. Офицер, понятно, не в казармах живут, но дорогу тебе всякий укажет.

От внимания Юрия не ускользнуло, что едва он заговорил с хозяином, тут же один из чумазых кухонных пацанов живо скинул фартук и шмыгнул через конюшню наружу – благо, расположение помещений вне зала таверны Юрий успел запомнить с прошлого раза. Несомненно, паренек этот помчался как раз в казармы, и, надо понимать, некоторое количество ратников, один из десятников или даже лично офицер из Раймы вскорости пожалуют в «Белый кентавр».

Это не противоречило планам Юрия, но он не любил уступать инициативу сопернику. Не дожидаться же солдат тут, в таверне? Нет, надо идти в город, к казармам. Хотя бы для того, чтобы осмотреться и привыкнуть к местности.

– Любой, говоришь, покажет? – задумчиво протянул он. – Это хорошо. Тогда я пойду.

Юрий уронил на стойку пару монеток, а остальные вознамерился ссыпать в карман под плащом.

– И это все вопросы? – жалобно осведомился хозяин. – Может, еще чего знать желаете?

Сойону явно хотелось задержать Юрия до прихода солдат, а попутно заработать еще пару монеток.

– Нет уж, спасибо, – фыркнул Юрий. – Дальше я сам. Куда идти-то?

– А по тракту, к центру. Тут недалеко…

И Юрий пошел.

Таверну от крайних домов отделяло метров семьдесят.

За плотно пригнанными досками уличных заборов лениво брехали собаки. Посреди подзаборных лопухов мелькали пестрые спины откормленных кур. Юрий невольно хмыкнул; вспомнилось: «есть такая дыра на крайнем Северо-Закате – резные наличники, мальвы по палисадникам и свинья в луже посреди главной улицы…» Свиньи в поле зрения не наблюдалось, но местечковый пейзаж она явно не испортила бы.