13

Кэрри

Я не ожидаю увидеть сегодня Ривера. Обычно сосед может не показываться днями или неделями. И полагаю, особенно после событий прошлой ночи, что, возможно, пройдут месяцы, прежде чем я снова его увижу.

До сих пор не могу поверить, что ворвалась в его дом, думая, что на него напали или что-то в этом роде, вела себя, как дубина, унизилась до чертиков, порезала палец о его стол, и все это с садовыми долбаными граблями в руке. Полная дура.

И я определенно не думаю о том, что видела его голым.

Очень голым.

Нет, определенно не думаю об этом сейчас.

Особенно когда он идет прямо ко мне, потому что это жутко и необычно. Жутко, потому что думаю о нем голым. Необычно, потому что он подошел поговорить со мной.

Мы с Бадди стоим на тротуаре перед нашим домом.

Ривер останавливается передо мной. На нем фланелевая рубашка и джинсы. На ногах те же ботинки, что и вчера. На голове шапка, прикрывающая густые волосы.

Сегодня прохладнее — к счастью. На мне длинный, толстый темно-зеленый свитер поверх черных леггинсов и ботинки для прогулок, купленные на днях на распродаже, а вокруг шеи повязан шарф в черно-белую клетку, волосы распущены и живут своей жизнью.

— Рыжая, — говорит он низким, мрачным голосом.

— Ривер, — я улыбаюсь ему.

Он не улыбается в ответ. И больше ничего не говорит.

Просто стоит и смотрит на меня из-под опущенных бровей в своей мрачной, задумчивой манере. Но я замечаю, что в выражении его лица есть что-то еще. Вижу это по его сжатым челюстям и напряженным глазам. Похоже на дискомфорт.

Ему неудобно.

Не знала, что он может испытывать эмоции.

Этот парень без проблем стоял передо мной голым прошлой ночью. И говорил все, что приходило ему в голову. Так что я должна задаться вопросом, отчего он испытывает неловкость.

«Может, это потому, что вчера вечером он тебя поблагодарил», — раздается голос в голове.

Может, и поэтому. Не могу представить, чтобы Ривер привык кого-то за что-то благодарить.

Но он не должен испытывать из-за этого неловкость.

Хочу спросить, так ли это. Убедить, что он не должен из-за этого чувствовать себя не в своей тарелке. Но я не так прямолинейна, как он.

Поэтому вместо этого решаю спросить, чего он хочет — не грубо, конечно, — когда замечаю в его руке свои грабли.

— Это мои? — жестом указываю на грабли.

Он смотрит на грабли в руке, будто только что вспомнил, что они там.

— Ох. Да. — Он прочищает горло. — Нашел их на полу в гостиной. Подумал, тебе они могут понадобиться. Ну, знаешь, в следующий раз, когда решишь совершить еще один взлом с проникновением.

— Смешно. — Я беру у него грабли. — И я больше не собираюсь промышлять взломом с проникновением.

— Вот как?

— Ага.

— Жаль. Самый яркий момент этой недели — увидеть твою пижаму.

Почему-то его слова заставляют меня покраснеть.

«Может, потому, что ты думаешь о том, что, когда ты видела его, на нем не было пижамы».

Я кашляю, прочищая горло, после того как давлюсь собственной слюной.

— Ты в порядке? — спрашивает он.

— Да. — Я снова кашляю, стуча по груди.

Я определенно не думаю о нем голым. Не-а.

— С ребенком все в порядке?

— Что?

— С твоим ребенком. — Его взгляд опускается на мой живот.

Его еще не видно. Но ведь срок всего десять недель. Думаю, в скором времени начну округляться.

Инстинктивно прижимаю руку к животу.

— О, да. Все в порядке. Утренней тошноты пока нет, и, думаю, раз до сих пор не было, то уже и не будет.

Между нами воцаряется неловкое молчание. Вроде того, когда собеседники не имеют понятия, что сказать дальше, но и не знают, как закончить разговор.

И по какой-то необъяснимой причине я не хочу, чтобы разговор сейчас заканчивался.

Странно, но мне нравится с ним разговаривать. Ну, наши словесные дуэли. Когда я не выставляю себя перед ним задницей, а он не ведет себя со мной, как мерзкий придурок.

Но часть меня так же хочет, чтобы он повел себя, как Ривер: просто повернулся и ушел, не сказав больше ни слова.

Это сбивает с толку, если не сказать больше.

Думаю, кто-то из нас должен что-то сказать. И, похоже, этим кем-то буду я.

— Что же... спасибо, что принес их. — Я поднимаю грабли. — Я, гм… думаю, еще увидимся.

— Вы с шавкой куда-то собрались? — спрашивает он, останавливая меня прежде, чем я успеваю уйти.

Я улыбаюсь, игнорируя «шавку». Я знаю, он делает это только для того, чтобы подначить меня. И от этого, как ни странно, я тоже счастлива.

Сдерживаю улыбку и поворачиваюсь к нему.

— Да. Мы с Бадди собираемся за рождественской елкой.

— Куда?

— В хозяйственный магазин в городе.

— Деревья там дерьмо. Они не простоят и недели.

— Ох. — Мое нарастающее возбуждение от покупки рождественской елки идет ко дну.

— Тебе нужно поехать на ферму «Чертополох». У них самые лучшие елки.

Это немного меня подбадривает.

— Где находится ферма «Чертополох»?

— В Нью-Браунфелс.

— А где Нью-Браунфелс?

Улыбка трогает уголки его губ. Она не совсем явная, но все же впервые вижу, чтобы его рот образовывал нечто подобное.

Правда, вчера он смеялся. Не то чтобы я это видела. Только слышала. И смеялся он надо мной.

Замечаю, что губы у него красивые. Нижняя немного полнее верхней.

— В тридцати минутах езды отсюда.

И моя маленькая крупица надежды испаряется.

— Ох.

Тогда это исключено, потому что я все еще не приобрела машину. Я очень не хочу использовать деньги, которые взяла у Нила. Хочу заплатить из тех, что заработаю в закусочной, а пока что даже и близко не могу себе позволить машину, особенно после того, сколько мне пришлось заплатить за счет ветеринара для Бадди.

— Может, у них есть доставка? — Я могла бы позвонить и сказать, какого размера дерево мне нужно. Тогда смогу подобрать в городе кое-какие украшения, пока буду ждать.

Он отрицательно качает головой.

Уголки моих губ слегка опускаются.

— Ох. Ладно, не важно. — Я заставляю себя воспрянуть духом. — Дрянное дерево лучше, чем никакое. Верно?

— Не совсем. Это пустая трата денег.

«Ну, спасибо тебе, Ривер».

Так чертовски честно. Это раздражает.

— Это мой единственный вариант. Так что я его приму и извлеку максимум пользы.

Выражение его лица... будто он смотрит на некую диковинку. Чего никогда не видел раньше.

— Почему ты так на меня смотришь? — слова вылетают прежде, чем я успеваю их остановить.

На его лице мелькает удивление. Но оно исчезает так же быстро, как и появилось.

— Потому что ты охрененно странная.

«Что ж… ладно. Видимо, я сама напросилась».

Он переминается с ноги на ногу и засовывает руки в карманы джинсов.

— Слушай… Рыжая, позже я еду на ферму «Чертополох». Мне нужно кое-что туда доставить. Я могу взять тебя с собой.

От этого я оживляюсь.

Он снова ведет себя мило. Одну секунду — противный. Следующую — милый.

От этого парня голова кругом.

И я очень хочу принять его предложение. Но не хочу навязываться. Я уже однажды сделала это — в ту ночь, когда он отвез нас с Бадди к ветеринару. Ну, дважды, если считать вчерашний вечер. Хотя его грузовик в этом не участвовал. Только пенисы. То есть, один пенис — его, — эти грабли и моя нелепая пижама.

«Почему я снова об этом думаю?»

Потому что сейчас я снова смотрю туда. На выпуклость на его джинсах.

«Христос всемогущий».

Гормоны беременности сеют во мне хаос.

Я моргаю и поднимаю глаза.

— Уверен? — Я заправляю волосы за ухо. — Не хочу доставлять тебе хлопот.

— Если бы не был уверен, то не предложил бы. — Он уже пятится от меня. — Слушай, выгуляй шавку, а когда вернешься, отправимся на ферму. Ты выберешь дерево, и мы на грузовике привезем его обратно. — Не дожидаясь моего ответа, Ривер разворачивается и направляется к своему дому.

Я смотрю ему вслед. Затем перевожу взгляд на Бадди.

— Что же… неожиданно, — я тихо смеюсь. — Пойдем, Бадди. Давай прогуляемся, а потом я отправлюсь с королем головокружений выбирать нам рождественскую елку.