Глава 26

Позже я лежу на полотенце на животе с открытой тетрадкой. Наша мокрая одежда разложена на песке и сейчас сохнет на солнышке; на нас с Фениксом лишь нижнее белье. Рисую море, пока Феникс практикует кунг-фу. Для меня это выглядит так, словно он танцует плавными движениями. Прикрываю один глаз и наблюдаю за ним; все его движения слиты в одно, но я могу представить, как разделяю их до одиночных ударов, взмахов и блоков.

Однажды вечером за ужином я спросила, хорошая ли это идея — заниматься боевыми искусствами, если он всегда говорил мне, что хочет оставить прошлое позади? Феникс рассказал мне, что, будучи порабощенным, он тренировался, чтобы подготовиться к бою, сейчас же он делает это для саморазвития. Объяснил, что разум его становится острым и сосредоточенным, когда он тренируется, и это удерживает его от тьмы, что однажды его уже поглотила.

Я благоговею перед Фениксом. До встречи с ним я даже не думала, что подобные мужчины существуют. Думала, что они — плод чьих-то фантазий. Он словно герой из древней легенды, и то, что он назван в честь мифа, очень ему подходит. Но Феникс более чем реален, и этот очень даже настоящий мужчина принадлежит мне. Иногда в мыслях я задаюсь вопросом, существуют ли Небеса, наблюдает ли за мной Гарриет, счастливая оттого, что я нашла мужчину, который любит меня целиком и полностью.

От этой мысли внутри разливается тепло.

Шепот новой идеи шелестит где-то в груди, и я переворачиваю страницу и начинаю размашисто записывать. Я не писала новых стихов уже несколько месяцев, но наблюдение за Фениксом вдохновило меня. Закончив, перечитываю его, счастливая из-за нового, завершенного кусочка. Вырываю страничку, складываю ее пополам и иду к грузовику. Феникс слишком поглощен тем, что делает, чтобы обратить на меня внимание.

Прячу бумажку глубоко в его бардачке и, улыбнувшись, возвращаюсь на одеяло. Однажды он найдет ее. Может, завтра, может, через год; и я надеюсь, что эти слова дадут ему почувствовать себя так хорошо, как сейчас чувствую себя я.

Мы проводим остаток вечера в нашем маленьком кусочке рая. Я люблю это место так сильно, что планирую приходить сюда, по крайней мере, раз в неделю. Феникс собрал нам достаточно еды до конца дня. Мы едим бутерброды с сыром и фрукты и совсем не хотим уходить, пока нам не приходится. К тому времени, как мы возвращаемся домой, на улице темно, и мы вместе ложимся в постель, вновь занимаясь любовью.

Пасхальные каникулы заканчиваются и приходит время возвращаться к преподаванию. Феникс проводит большую часть вечеров в мастерской в сарае в саду, вырезая мебель для магазина. А еще он чинил мебель в моем доме рано утром, но чем больше дней походит, тем меньше я хочу туда возвращаться. Я обрела уют, живя с Фениксом, и теперь не хочу уходить.

Однажды его домашний телефон звонил, когда он был снаружи, в сарае, поэтому ответила я. Кто-то вроде пожилого мужчины с явным западным акцентом здоровается со мной.

— Добрый день. Я ищу Феникса. Он случайно не дома?

— Да, я могу за ним сходить. Как мне следует вас назвать?

— Скажите, что это Оливер Рипли, — отвечает мужчина.

Когда я ухожу, чтобы привести Феникса, глаза последнего расширяются, и когда я спрашиваю, кто этот мужчина, выглядит он скрытным. Он говорит, что это просто клиент, заказавший какую-то мебель, но почему-то я чувствую, что он обманывает меня.

Проходит три недели, и я полностью погружаюсь в преподавание. Узнаю своих учеников поближе и ко многим привязываюсь. Тим больше не предпринимает попыток ухаживаний, но держится вежливо, где бы мы ни столкнулись.

Я часто вижу офицера Уэстона в городе, и иногда мы болтаем ни о чем. Он держал меня в курсе того, что происходит с судебным разбирательством моего брата. Мужчина, на которого он напал, вышел из больницы и теперь может дать показания по поводу произошедшего. Уэстон говорит, что, так как тот мужчина был в критическом состоянии — Максвелл избил его так сильно, что ни кто и не думал, что он выкарабкается — вероятность того, что моему братцу дадут большой срок, высока. Его обвинят в покушении на убийство и изнасиловании.

Я черпаю надежды из его заверений.

Когда, наконец, настает день вынесения приговора, мне звонит офицер Уэстон. В это время я в школе, у меня перерыв на обед. Я выхожу в коридор, чтобы получить приватную тишину, и затем прошу Уэстона перейти к новостям. Не теряя времени, он рассказывает мне, что Максвелл был приговорен к пятнадцати годам в тюрьме.

Сжимаю телефон во вспотевшей ладони. Глаза наполняются слезами.

Наконец, после стольких лет я свободна от него. Его запрут в месте, где он больше не сможет меня тронуть. Шрамы от того, что он сотворил с моим домом, все еще свежи. Я не прикасалась к фортепиано неделями, и все же тот факт, что он будет наказан, закрывает огромную пропасть, что растянулась в моей груди. Я была так сильно напряжена и ужасно волновалась, что он выйдет на свободу, как он делал все то время, когда донимал меня.

Он будет приговорен к пятнадцати годам за то, что сделал с бедным мужчиной, но в этих пятнадцати годах я вижу и свое собственное спасение. Они — наказание и за то, что он со мной сотворил, но об этом знаю лишь я.

Когда я вешаю трубку, многократно поблагодарив Уэстона за все, я резко оседаю на пол так, словно мое тело лишилось энергии. И остаток своего обеденного часа провожу за тем, что плачу. Не уверена, от радости ли или от печали, но за десять минут до возвращения в класс я вытираю глаза и наношу немного консилера, чтобы скрыть красноватую припухлость лица.

Недели проходят в мирном ритме. Я все глубже погружаюсь в идиллию с Фениксом. Тихая жизнь с хорошей едой, страстным сексом и глубокой дружбой. Кажется, нет во мне такой части, которую я не обнажила для него. В нем таких тоже нет.

Маргарет тоже иногда заглядывает. Она знает, что теперь мы с Фениксом живем вместе, но много шуму из этого не делает. Могу сказать, что он ей очень симпатичен, но она этого не показывает. Маргарет знает, что он не обычный мужчина, и все же она видит, какими счастливыми мы друг друга делаем, и, кажется, ей этого достаточно.

Дебора и Кэти больше не донимают его своим вниманием, и я вижу, как этот груз освободил разум Феникса. Тот факт, что ему больше не приходится отгонять их, что теперь все в городе знают: мы принадлежим друг другу — внес в его мир что-то вроде умиротворения; оно неуловимо, но ощутимо.

До окончания летних каникул всего две недели, когда я приезжаю домой и понимаю, что коттедж пуст. Феникс должен быть здесь, потому что обычно он закрывает магазин в пять и через полчаса уже добирается до дома, но я нигде не могу его найти. Обыскав все комнаты, я возвращаюсь на кухню, где нахожу лежащую на столешнице записку.

В ней говорится:

Ева,

Выйди к сараю. У меня есть сюрприз.

Навсегда твой,

Феникс.

Вижу, что задняя дверь оставлена открытой, и с растущим в груди замешательством выхожу на улицу. Дойдя до сарая и с сомнением открыв дверь, я вижу Феникса и седого мужчину рядом с ним; на лицах у обоих самые большие улыбки из всех что я видела. За их спинами — что-то большое, скрытое под красной шелковой тканью.

Я вопросительно перевожу взгляд с мужчины на Феникса

— Что происходит?

— Хочу познакомить тебя с Оливером Рипли, — говорит Феникс, указывая на мужчину. — Думаю, пару недель назад вы разговаривали по телефону. — В его голос закрадывается волнение.

Он словно ребенок под Рождество. Никогда не видела его таким.

— Да, верно, — говорю я, все еще не понимая, что происходит, и высматривая предмет за их спинами.

Феникс подходит ко мне, обхватывает за плечи и ведет к мистеру Рипли. Мы вежливо пожимаем друг другу руки.

— Недавно я заключил сделку с Оливером. Он очень талантливый мастер гитары и фортепиано, живет в Ньюквейе. На данный момент мы работам вместе уже два месяца.

— Мастер фортепиано? — спрашиваю я, и мое сердце сбивается с ритма, когда я снова бросаю взгляд на большой прикрытый предмет.

— Да, — говорит Феникс. — Ты не играла с тех пор, как... — он обрывает себя, прежде чем продолжить, — и я знаю, это потому, что ты скучаешь по старому фортепиано. Я нанял Оливера, чтобы он помог мне спасти то, что от него осталось. Ему удалось исправить струны, но починить корпус было не так легко. Поэтому я сделал новый, и вместе мы сделали все возможное, чтобы возродить твой инструмент, дорогая.

Я смотрю лишь на него, мои глаза наполняются слезами

— Это он? — хрипло спрашиваю я. Не знаю, почему, но я боюсь снять чехол.

За всю мою жизнь никто не делал для меня ничего настолько трогательного.

— Да, — шепчет он. — Идем и посмотрим.

На нетвердых ногах я делаю несколько шагов, пока не встаю перед ним. Провожу рукой по шелковистой ткани, скрывающей корпус, и слегка тяну, открывая насыщенную темную поверхность. Мною овладевает предвкушение, и, потянув сильнее, я задыхаюсь от красоты того, что мне открылось. Дерево любовно покрыто лаком, и обходя вокруг, я с удивлением замечаю, что на корпусе по бокам вырезаны розы. Провожу рукой по поверхности и на секунду закрываю глаза из-за переполнивших меня эмоций.

— Это... это слишком, Феникс, — шепчу я, пытаясь сглотнуть огромный ком в горле.

Оливер тихо откашливается и говорит

— Думаю, мне пора. Надеюсь, вам понравится фортепиано, мисс Паунд.

Он кивает нам и быстро идет к выходу. Прежде чем он выходит за дверь, я спешу к нему и притягиваю в объятия. Хоть я и не знаю этого мужчину, все же я бесконечно ему благодарна. Он похлопывает меня по плечу, тепло улыбается и уходит.

Я поворачиваюсь к Фениксу, чтобы что-нибудь сказать, но слова подводят меня.

— Сыграй что-нибудь, — бормочет он.

Утирая слезы ладонями, я сажусь на красивую скамью, которую сделал для меня Феникс. Она из того же темного дерева, что и фортепиано, с прекрасной глубоко-красной вельветовой подушкой. Клавиши черного цвета и цвета слоновой кости сияют, когда я играю простую гамму. В ответ на этот звук по моему телу проносится удовольствие. Он совершенен. Он тот самый. Может, у этого инструмента и совершенно новый корпус, выкроенный мужчиной, которого я люблю, но внутри он все тот же. Я не знаю, как отблагодарить его за этот дар.