Даже сейчас мои ноги призывают меня подойти к нему, обнять его.
Подождите...
Обнять его?
Какого черта, Тил?
— Мистер Астор.
— Зови меня Эдрик, и не позволяй Ларсу говорить тебе: «для вас его светлость». Он часто так делает.
Я улыбаюсь, потому что думаю, что именно этого и следовало ожидать в ответ на его сухой юмор.
— Послушай, Тил. — его улыбка исчезает, и мне не нравится то, что я вижу на его лице.
Мне это совсем не нравится.
На самом деле, я ненавижу это.
Я ненавижу это.
Хотела бы я, чтобы у меня была возможность ответить на его улыбку.
Такой человек, как Эдрик, не должен показывать и тени боли или печали. Он не может быть человеком, когда он украл человечность у других.
— Я хотел сказать, что благодарен тебе за время, которое ты проводишь с Шарлоттой, и даже за сообщения и статьи, которые ты ей посылаешь. Она с нетерпением ждет их каждый день и показывает мне с широкой улыбкой на лице. Твоя забота очень много значит для меня.
Я не нахожу слов, не понимаю, зачем он мне это говорит. Кроме того, я делаю это не для него.
— Еще раз спасибо, — возвращается его жесткое, суровое выражение лица. — Я приношу извинения, если мой сын сделал что-то неуважительное по отношению к тебе. Он вырастет... в конце концов.
— Он вырос, — говорю я, прежде чем успеваю себя остановить.
— Прошу прощения?
— Ваш сын уже взрослый. На самом деле, он, возможно, уже давно вырос, а вы просто этого не заметили.
Он делает паузу, теребя свой галстук, прежде чем опустить руку.
— Что заставляет тебя так говорить?
Теперь моя очередь сделать паузу. Может, Эдрик знает?
Нет. Он не может. Он такой гордый, такой уверенный в себе, аристократичный и прагматичный.
— Ничего. Я пойду к Ронану.
Я поворачиваюсь и ухожу, прежде чем он сможет задать еще один вопрос. Если я проведу еще одну минуту рядом с ним, то могу потерять контроль над своим языком. Как говорит Нокс, у меня проблема с тем, чтобы держать свои мысли при себе.
Я стучу в дверь Ронана, но никто не отвечает.
— Я вхожу.
Мои щеки пылают, когда я открываю дверь.
Я ожидаю найти Ронана и Эдуарда и думаю о возможности ударить последнего. Но в комнате никого нет.
— Ронан? — я зову.
Ответа не следует.
Я на цыпочках захожу в ванную, снова зову его по имени, но ничего.
Может, он в шкафу? Я распахиваю двери и удивленно вздыхаю.
О чем я только думала? В шкафу, серьезно?
Я уже собираюсь закрыть его, когда вдыхаю его пряный аромат. Теперь это кое-что делает со мной. Я начинаю замечать это у других людей, когда нахожусь в супермаркете или в школе, и это еще не все. Я даже останавливаюсь и думаю — нет, это не совсем аромат Ронана, не такой сексуальный, грубый или теплый.
В этом проблема с ним. Он может быть грубым, может дать мне то, что я хочу, но он также может быть теплым, например, как он прижимал меня к себе после того кошмара.
Я позволяю своим пальцам пробежаться по его аккуратным рубашкам и футболкам. Они развешаны по цвету, на которых повсюду отпечатки пальцев Ларса. Меня так и подмывает испортить все, просто чтобы подействовать ему на нервы.
Я все еще обдумываю эту идею, когда вижу какое-то розовое кружево, торчащее из ящика. Я вытаскиваю, и моя челюсть чуть не падает на пол.
Это костюм крольчихи. Зачеркните, это один из тех костюмов крольчихи с ушами и нижним бельем, похожим на веревочку.
Эльза и Ким всегда упоминают фантазию Ронана о девушках в костюмах крольчих. Черт, он вспоминает об этом при каждом удобном случае, но я думала, что это просто фантазия.
Я никогда не думала, что он поднял это на новый уровень, сохранив костюм в своем гардеробе.
Из-за двери доносится шум, и я запихиваю вещь обратно, а затем выхожу, прежде чем он сможет найти меня.
— Привет, — говорю я неубедительно, а затем морщусь.
Он в черных джинсах и белой футболке, его мышцы перекатываются на бицепсах. Он улыбается, но напряжение, которое я почувствовала, когда он разговаривал с Эдуардом, все еще накатывает на него волнами.
— Ларс упомянул, что ты была здесь. Он забыл ту часть, где ты рылась в моем гардеробе, как сталкерша на начальном этапе.
— Заткнись. — я притворяюсь обиженной. — Ларс упоминал что-нибудь еще?
— Помимо того факта, что ты можешь сама приготовить свой чай, потому что он сегодня пьет и не обслуживает тебя, нет. — он делает паузу. — Хорошая футболка.
Я краснею.
Я, блядь, краснею.
И проблема в том, что я также покраснела, когда заказала эту футболку в выходные, и когда выхватила посылку из пальцев Нокса, и когда надела ее сегодня утром.
Я не краснею. Никогда.
Точно так же, как мне не хочется обнимать людей, и все же в последнее время я делаю и то, и другое.
— Дело не в тебе, — пытаюсь я уклониться.
— Belle — Красавица, на ней написано «Говори Со Мной по-Французски». Если дело не во мне, то не знаю, в чем.
Он подходит ко мне, все еще улыбаясь, но на этот раз это не вынужденная или маскирующая боль.
Мне интересно, как он это делает, как он так много скрывает и может быть так счастлив видеть меня.
— Ты не ответила на мои сообщения,trésor — милая.
— Это потому, что ты их не присылал.
— Конечно, я присылал. — он достает телефон, затем его брови хмурятся. — Ах, черт. Я отправил их в групповой чат. Эти ублюдки не позволят мне пережить это.
Я усмехаюсь; не могу не представить себе их ответы на последовательные сообщения Ронана. В глубине души я позволяю себе мгновение облегчения. На самом деле он не игнорировал меня в выходные.
— Над чем ты смеешься? Тебе нравится мое страдание?
— Нет. — я фыркаю от смеха.
— Ладно, меня назвали киской пятью сотнями способов. — он засовывает телефон обратно в карман. — Это все твоя вина, ma belle — моя красавица. Как ты собираешься загладить свою вину передо мной?
— Зачем мне это? — я складываю руки на груди, больше не смеясь. — Это я на тебя злюсь, не забыл?
— Я не буду извиняться за это. Коулу нужно было знать, что ты принадлежишь мне, чтобы он держал свои когти при себе. Моих извинений ты не дождёшься.
— Дело не в этом. — мой голос такой тихий, жалкий.
Его брови хмурятся.
— Тогда какого черта ты бросила меня?
— Ничего такого.
— Тил, — предупреждает он, крепко сжимая мою руку. — Не заставляй меня применять силу.
— А разве ты уже это не делаешь?
— Это всего лишь предварительный просмотр. Моя настоящая сила включает в себя то, что я не даю тебе оргазм. — я прищуриваюсь, глядя на него. — Расскажи. Мне, — настаивает он. — Или Ларс больше не даст тебе темного шоколада. Ты же знаешь, я тот, кто их покупает.
— Ты...?
— Конечно. Откуда Ларсу знать, гений? — он приближается. — А теперь скажи мне, почему ты ушла.
— Это глупо, хорошо?
— Позволь мне самому сделать вывод.
— Я... — я замолкаю, уставившись в невидимую точку рядом со мной. — Я не хотела заниматься сексом в такой позе. Я хотела смотреть на тебя, а ты не слушал.
Тишина заявляет о себе в комнате, и я бросаю на него быстрый взгляд. Ронан смотрит с таким пристальным вниманием, что я почти съеживаюсь.
— Ронан...?
— Ты хотела смотреть на меня, — повторяет он, словно не веря словам.
Это не вопрос, но я все равно киваю.
Он притягивает меня к себе за руку, которую держит, и заключает в крепкие объятия. То же самое объятие, которое я хотела дать ему после того, как послушала его разговор с его ублюдком дядей.
— Ты сводишь меня с ума, Тил, — шепчет он мне в голову, его горячее дыхание щекочет мои волосы.
— Не так сильно, как ты меня.
В моем голосе так много уязвимости, так много капитуляции, и по какой-то причине я не ненавижу это.
— Я рад, что ты здесь, моя сумасшедшая, но прекрасная belle — красавица.
Впервые в своей жизни я обнимаю кого-то. Я чувствую его сердцебиение у своей груди, его дыхание в моих волосах и его руки, сжимающие меня слишком крепко.
Я делаю то же самое.
Мои ногти впиваются в его рубашку и погружаются туда, впитывая тепло.
Принадлежность.
Забота.
Я никогда раньше не позволяла себе пристрастий, потому что пристрастия портят тебя и путают логику и голову.
Но, обнимая Ронана, я знаю, что у меня нет выбора в этой зависимости. Это тот тип, которому ты просто сдаешься. Ты падаешь в него и позволяешь себе плыть.
Поэтому так я и делаю, признавшись тихим голосом:
— Я тоже рада, что ты здесь, Ронан.