Глава 40

МАКС

Вайолет остается у меня до утра воскресенья.

Сексом мы больше не занимались.

Вместо этого мы кружим друг возле друга, словно оба сделаны из стекла. Мне хочется схватить ее и сказать, что я, бл*дь, Атлас и могу нести весь мир на своих плечах, так что, черт возьми, с таким же успехом могу взять на себя ее страхи, но не думаю, что сейчас ей нужно напоминание о том, какой я сильный. Ей нужно увидеть, что я человек, как бы мне от этого ни было больно.

Она должна заботиться обо мне, должна знать, что я в ней нуждаюсь, и так и есть, поэтому я держу язык за зубами. И она не бросила меня, так что оно того стоит.

Когда она, наконец, уезжает, оставив на прощание нежный поцелуй и обещание увидеться со мной до своего отъезда в Торонто на Рождество, я тоже ухожу. У меня как раз достаточно времени, чтобы успеть на хоккейный матч, и сейчас погоня за шайбой по льду звучит именно так, как мне нужно, чтобы привести мысли в порядок.

Быстрая и яростная игра, любимая скорость.

Хотя, может, я слишком агрессивен, потому что, когда мы заканчиваем, Лахлан с силой хлопает меня по плечу.

— У тебя есть причина испытывать меня подобным образом?

Я пожимаю плечами. Нарушений не было.

— Не можешь принять вызов…

— Могу, — смеется он. — Но, серьезно, что на тебя нашло?

Я не могу сказать. Черт, я должен сначала излить душу Гэвину. Хотя на самом деле мне нужно еще раз поговорить с Вайолет и выяснить, чего хочет она. Полагаю, скажет, чтобы мы держали все в строгом секрете, пока не пройдет первый триместр, и она не решит рассказать обо всем на работе. Решаю выразиться неопределенно.

— Отношения. Ничего плохого.

Он хмыкает и оставляет все как есть, но в раздевалке снова обращается ко мне.

— Хочешь сходить в тренажерный зал? Или у тебя планы?

Я качаю головой.

— Никаких. И, конечно, звучит здорово.

Тридцать минут и две изнывающие от боли руки спустя, я сожалею о своем заявлении. Режим тренировок Лахлана... интенсивный.

— Ты часто так занимаешься? — интересуюсь, откладывая сорокапятифунтовую штангу после пятого и, к счастью, последнего подхода для упражнений на бицепсы. — Ты сумасшедший.

— Я охраняю жизнь твоего лучшего друга.

— И спасибо за твою службу.

Он усмехается и добавляет еще один двадцатифунтовый блин к штанге для жима лежа.

— Да ладно тебе. Ты поднимаешь тяжести, от которых большинство мужиков взвыли бы.

У меня с этим проблем нет. Но я бы предпочел тренироваться на льду или отжиматься. Может, выместить избыток энергии на боксерской груше. Качать железо я оставлю здоровяку.

— Отожмешь, и мы покончим с этим.

Так я и делаю, потому что не отступаю от вызова.

Что возвращает меня к мыслям о Вайолет. Мне не нравится, что она ушла. Покинув каток, пишу ей.

М: Как проходит твой день?

В: Да так… стираю, готовлюсь к следующей рабочей неделе. Съездила за продуктами.

М: Ты могла бы вернуться ко мне.

Она не отвечает, пока я не приезжаю домой, вместо текстового сообщения раздается телефонный звонок.

— Привет, — голос нежный и усталый.

Внутри меня поднимается рык.

— Приезжай, — приказываю я, потому что к черту вежливость.

— Вечером перед работой легче оставаться дома.

Оправдание, и мы оба это знаем.

— Со мной ты лучше выспишься.

— Возможно.

— Что не так?

Она вздыхает.

— Мне много о чем нужно подумать. Ничего плохого как такового нет.

— Тогда, приезжай, и мы вместе все обдумаем.

— Макс…

— Я хочу участвовать, Вайолет. Я не пытаюсь контролировать. Я просто хочу участвовать.

— Тогда докажи, что не пытаешься завладеть контролем, — огрызается она. — Предоставь нужную мне свободу, чтобы я смогла во всем разобраться.

Я ничего не говорю.

— Я прошу слишком многого? — Ее голос снова нежный, и я закрываю глаза и морщусь.

— Нет. Это справедливо.

— Я не уеду домой до субботы. А в пятницу у меня выходной. Дай мне неделю, ладно? Можем увидеться в четверг вечером.

Четыре дня никогда не казались такими чертовски долгими.

— До того момента я не хочу сохранять режим тишины.

— Ладно. Можем переписываться.

— И звони мне, чтобы пожелать спокойной ночи. — Я превращаюсь в размазню, но мне все равно.

— Хорошо.

«Я люблю тебя», — вертится у меня на языке, но я сдерживаюсь. Сейчас не время.

— Я скучаю по тебе, — вместо этого говорю я, но это выражение даже и близко не отражает моих чувств к ней.