Это феи.

Феи, играющие с водой, создавая волны. Феи, свободно парящие над перекатами воды. Феи, танцующие с поразительной грациозностью, с такой естественностью и притягательностью, какие свойственны только самой природе или чистейшей магии.

Они прекрасны. Это красивее всего, что я когда-либо видел. Но я, разумеется, не говорю этого вслух, чтобы не разрушить момент. Услышь они мой голос, то тут же бы разлетелись. Поэтому, как бы сильно мне ни хотелось поблагодарить Линн за то, что привела сюда, я просто продолжаю смотреть на этот раскрытый секрет и сжимаю её руку в своей. «Мы можем остаться здесь навсегда?» — как бы спрашиваю её этим жестом, несмотря на то, что уже знаю ответ. — «Можем притвориться, что ничего больше не существует? Только ты и я…» Линн переплетает наши пальцы.

Мы сидим так несколько минут, а может часов, или даже целую жизнь. Когда, наконец, мне удаётся оторвать взгляд, мир кажется совершенно другим местом. Я запомнил каждую деталь, перед глазами всё ещё стоят их танцевальные фигуры в воздухе, а в ушах — звон колокольчиков при каждом взмахе маленьких крылышек. Как будто увиденное утолило потребность, никак не связанную с телом, но вместо того, чтобы остаться довольным и благодарным, я чувствую себя опустошённым. И в то же время жаждущим большего. Мне любопытно, сколько ещё чудес таит в себе этот мир, но даже представить не могу, чем он сможет настолько поразить меня в следующий раз.

Повернув голову к Линн, я обнаружил, что она, не отрываясь, смотрит на меня.

Вздрагиваю.

— Как?.. — спрашиваю шёпотом, едва ли громче нашего дыхания. Как будто наши голоса могут осквернить песнь фей, я наклоняюсь чуть ближе к Линн, чтобы не говорить громче необходимого.

Феи, конечно, были прекрасны… Но её лицо, так близко к моему, не менее красиво. Свет фей мерцает на её коже, оттеняя синими и серыми цветами. Глаза сияют от счастья, на губах играет ослепительная улыбка.

— На рынках ходят слухи не только о тебе, принц.

Наклоняюсь чуть ближе к ней. К её уху. Чтобы наши слова остались тайной только между нами. Больше мне ничего не нужно.

— Спасибо, что показала мне.

Она слегка вздрагивает и тут же отстраняется немного, чтобы заглянуть мне в глаза. Улыбается застенчиво. Будто я ей нравлюсь. Будто в её теле живут две совершенно разные девушки. Будто она учится принимать их обеих, создавая баланс.

— Спасибо, что беспокоился за меня.

Ах, ну вот опять. Желудок совершает сальто. Невидимая рука сжала сердце, заставляя его биться чаще. На мгновение забываю, как дышать. Мир вокруг замедляется, пока я смотрю на её лицо.

На её глаза. На губы.

Хочу поцеловать её. Но если я это сделаю, между нами всё изменится.

Позволяю моменту пройти мимо и отстраняюсь, пытаясь вернуть себе контроль над собственным телом.

— Пойдём обратно, — шепчу, слегка приподнимаясь, и тяну её за собой. Меня безумно тянет оглянуться на фей последний раз, но я этого не делаю: на пути нас ждут ещё сотни чудес, нужно смотреть только вперёд.

Не знаю, в какой момент я замечаю, что наши руки всё ещё сцеплены. Это ощущение кажется таким естественным, что я не могу заставить себя убрать руку, да и она не выглядит хоть сколько-нибудь обеспокоенной этим — возможно, потому что её мысли сейчас витают где-то в другом месте. Как только она заметит, то тут же разорвёт контакт, верно? Или всё-таки, может, нет?

Я уже собираюсь открыть рот и спросить её насчёт обещанного мне самим собой вина, о котором вспомнил по мере приближения к деревне. Мы всё ближе подходили к домам, как вдруг посреди пути нарисовались три фигуры, надвигаясь на нас. Три лезвия трёх острых кинжалов сверкнули в темноте.

Я отпускаю руку Линн (хотя мне очень не хотелось этого делать) и кладу себе на пояс.

— Отдайте нам всё, что у вас есть, — командует один из мужиков.

Разбойники? Видимо, они не заметили, что мы тоже вооружены, поэтому я достаю собственный меч с нарочитой медлительностью, показывая им свой клинок во всём его великолепии. У меня самого вырывается восхищённых выдох, будто я впервые его вижу.

— Кажется, из нас троих самый большой у меня.

Краем глаза замечаю улыбку Линн, которую повеселил мой комментарий. Она тоже показывает им, что не так беззащитна, как могло показаться на первый взгляд.

— Ну, а в моём случае главное не размер, а умение им пользоваться, — произносит она, поигрывая собственным кинжалом. — К тому же я очень ревниво отношусь к своей собственности, так что вы от меня ничего не получите… Нерешительная пауза. Кажется, наши неожиданные разбойники уже почти готовы передумать связываться с двумя ненормальными, подшучивающими на тему оружия. Почти. В итоге они всё-таки бросаются на нас. Двое нападают на меня, видимо, сочтя за более серьёзную угрозу. Они, разумеется, правы — я легко их отталкиваю от себя. Мне совсем не страшно бить по рукам и ногам, хотя не думаю, что решился бы пронзить сердце, представься мне такая возможность.

Наши противники, в свою очередь, оказываются не такими уж искусными мечниками, и не думаю, что это какой-то обманный ход. Чёрная одежда, с плотно завязанными капюшонами и платками, закрывающими лица, — они больше похожи на игру теней, чем на настоящих людей. Они плохо управляются с оружием, будто только недавно впервые взяли его в руки. Возможно, так и есть. Не всех учат владеть мечом, едва только получается его поднять, как принцев (или, по крайней мере, как принцев, которых, как и меня, интересуют тренировки — не все мы придерживаемся одинаковых взглядов, бывают и другие правители).

Я не знаю, как я это делаю. Просто понимаю, что идёт бой, и действую инстинктивно. Бью одного из них левой рукой в лицо. Слышу хруст и на мгновение пугаюсь, что повредил себе костяшки, но нет, ладонь работает, как надо. Мой враг согнулся пополам и кричит что-то про сломанный нос, через его пальцы просачивается кровь. Я наношу пару точных ударов по руке его товарища, и тот сдаётся.

И это всё? Я почти разочарован. Неудивительно, что Линн, в нескольких шагах справа от меня, уже вырубила своего оппонента. Я не видел, как именно она это сделала, но сомневаюсь, что для этого потребовалось особое мастерство. Скорее всего, она просто ударила рукоятью ему по затылку. Внезапно мне уже не так стыдно за своё поражение в нашу первую встречу.

— Как думаешь, Линн, что нам теперь с ними делать? — спрашиваю её, не отрывая остриё меча от разбойника передо мной — единственного, кто ещё в состоянии стоять. И вообще говорить.

Линн подходит к нам, коварно ухмыляясь. На месте наших незадачливых противников, я бы испугался, что она могла задумать.

— Раз уж они пришли, чтобы лишить нас всего, что мы имеем, и проиграли, то будет справедливо забрать у них всё, что у них есть… Согласен?

Киваю, задумавшись.

— Украсть у вора. Классика. И звучит очень героически, если потом раздать это бедным, — упираю меч в грудь разбойника. — Ты слышал желание дамы.

Возникает заминка. Складывается впечатление, что ему с трудом даются слова, пока он пытается уследить за моим клинком, не двигая головы. Кажется, он даже дышать не смеет. Мне его почти уже жаль.

Ну ладно, нет, совсем не жаль.

— У нас ничего нет, господин. Сжальтесь. Мы больше так не будем.

Шут гороховый.

— Уверен, что если мы сейчас проверим, то ничего не найдём?

— Клянусь.

— Тогда раздевайся.

Я уже ожидал, что он переспросит, что я имею в виду, и мне придётся повторить. К счастью или к сожалению, этого не происходит. Он застывает неподвижно, как статуя. Я уже собираюсь сказать, что не собираюсь ждать их всю ночь, как вдруг Линн, собравшая с земли три меча, возвращается ко мне.

— Артмаэль, — шепчет она мне. И почему-то вдруг мне не нравится то, как она произносит моё имя. Наклоняюсь к ней. — Эти люди — не простые разбойники.

— Что ты хочешь этим сказать?

Она протягивает мне один из коротких мечей. Только поднеся его ближе к глазам, я замечаю линии, идущие по краю, и только проведя пальцами по лезвию, я понимаю, что это значит. Всё оружие в Маравилье носит знак страны, в которой его изготовили. Нечасто сильфосские клинки можно встретить в Сиенне, равно как меч из Идилла вряд ли просто так окажется в Гранте: торговля оружием — дело крайне деликатное, обычно его не экспортируют в другие королевства. И не думаю, что у нас в руках сейчас исключение.

— Так, значит, вы из Сильфоса.

Тот, у которого до сих пор не остановилось кровотечение из носа, поднимает глаза.

— Может, да, может, нет, — отвечает он голосом, в котором смешались страх и злость.

Улыбаюсь, впечатлённый его смелостью, и перевожу свой меч на него, напоминая тем самым, кто из нас двоих остался вооружён.

— Вас ведь наняли, я прав? Кто вас послал?

Они не отвечают, и мне становится ясно, что наши подозрения небезосновательны. Интересно, они так верны нанимателю или обещанным деньгам? Какова их цель? Напугать нас? У нас при себе нет ничего ценного, и уж тем более нет ничего, что могло бы понадобиться кому-то из Сильфоса. Если только… Хмурюсь от внезапной догадки. Если только их цель не что-то, а кто-то. Я? Линн? Прикусываю губу, с каждой секундой теряя терпение.

— Я вас насажу на меч одного за другим в общий шашлык, если вы не станете сговорчивее.

Провожу рукой по лезвию меча, который всё ещё держу в левой руке. Они намеревались убить нас или просто припугнуть?

— Лорд Кенан, — признаётся тот, что с разбитым носом. — Нас нанял лорд Кенан.

Вздрагиваю и оглядываюсь на Линн. Так он всё-таки не умер. Он послал за ней своих людей то ли чтобы убить, то ли чтобы заставить вернуться. Стискиваю зубы. Ему это с рук не сойдёт. Она больше на него не работает. Теперь она сильная и свободная, даже когда на её лице мелькает выражение чистого ужаса. Мне хочется протянуть ей руку и сжать ладонь, чтобы она знала, что я рядом. Хочется обнять её, как в тот день в хижине. Хочется сказать ей, что всё хорошо, ей нечего бояться.