Глава 27
Разговор На Кулаках
(ОСИРИС)
Мы с Дэйном кружили по кухне. Я ему никогда не нравился. С того самого дня, как мы встретились, он считал меня заносчивым придурком. Таким я и был. Он был трудолюбивым человеком, поднявшимся с самых низов, создавшим компанию с нуля, и никогда не хвастался этим. А я был парнем, который наткнулся на некоторый успех и выставлял его напоказ, как будто я был гребаным миллиардером. Я водил быстрые машины, шумные мотоциклы, любил татуировки и не боялся показать все это.
Мы с Дэйном никогда ни в чем не сходились. И он любил Милу до смерти. Он заботился о ней во время беременности. Думаю, где-то в глубине души он мечтал о жизни, в которой будет заботиться о Миле и Мишель. Не в каком-то извращенном смысле, а в хорошем, честном.
Я уважал это.
Потому что я был чертовски уверен, что не заботился о Миле, да?
Мы врезались в кухонный стол, и я почувствовал, как мой затылок ударился о низко висящую лампу.
– Дэйн! – прорычала Мишель. – Прекрати это!
Я позволял Дэйну с собой так поступать. Чего Дэйн не знал, так это того, что время, проведенное в горах, изменило меня. Все эти часы, пока я бил по деревьям, я становился больше и сильнее. И сильнее, и больше, что казалось невозможным. Другими словами, я пока позволял Дэйну делать то, что он хотел.
Дэйн снова посмотрел на Мишель.
– Почему? Этот гребаный придурок? Почему?
– Ты знаешь почему, – сказала Мишель. – Ты лучше этого, Дэйн.
– Нет, – сказал он.
Дэйн встряхнул меня и посмотрел на меня.
– Ты гребаный подонок. Ты бросил их обеих! Ты бросил ее… ты, блядь, бросил Адли.
– Да, – ответил я. – Я жалею об этом каждый день своей жизни.
– И ты оставил Милу умирать!
Я услышал, как Мишель ахнула.
Вот где была проведена и пересечена черта.
Я рванул вперед и поднял руки, отрывая Дэйна от себя.
Я видел, как его левая рука сжалась в кулак. Я пообещал себе, что не буду бить его, если только…
Он нанес удар, и я блокировал его. Я подошел с правой и ударил его в челюсть. Он отлетел назад, и Мишель поспешила встать между нами.
Вся кухня была красной. Темно-красный.
Я оставил Милу умирать?
Дэйн потер подбородок.
– Вы оба придурки, – закричала Мишель. – Дело не в вас двоих. Речь идет об Адли. Черт побери! Черт бы вас обоих побрал!
– Мне очень жаль, – сказал я. – Я не должен был этого делать.
– Да пошел ты, – прорычал Дэйн. Он был похож на бешеную собаку. Запертую в клетке на долгие годы и, наконец, получившую шанс выбраться и причинить неприятности. – Ты знаешь, что сделал. Ты же знаешь, как ты с ней обращался.
– И что дальше? – спросила Мишель. – Он не открывал дверь машины, Дэйн. Он не вытаскивал ее и не велел сделать гребаный снимок. Это то, чем мы здесь занимаемся сейчас? Придираемся к мелочам?
Наступила тишина.
Дэйн повернулся и пошел прочь. Он вышел в ту же дверь, в которую вошел.
Мишель посмотрела на меня.
– Мне очень жаль, Си. Я не знала, что он вернется домой так рано.
– Да. Так это не выглядит еще хуже, а? Ты не сказала ему, что связалась со мной? А потом я стою у него на кухне? Иисус…
– Заткнись, – сказала Мишель. – Ты же не думаешь, что я сломлена?
Нижняя губа Мишель задрожала. Она быстро схватилась за лицо.
Нести бремя Милы и Адли. Черт побери, возможно, она несла бремя Милы долгие годы. Все время выручала ее. Давала ей деньги. Постоянно надеясь, что она найдет свой путь в жизни. Только для того, чтобы та вернулась домой беременной от какого-то незнакомца.
А потом я в ее жизни…
Я обхватил Мишель руками и крепко обнял.
– Мне чертовски жаль, Мишель. За все. Скажи мне, чего ты хочешь…
– Нет, – сказала она. Она толкнула меня в грудь. Я сделал шаг назад. – Нет, Си, нет. Я не собираюсь преследовать тебя. Я не собираюсь тебя принуждать. Я пишу тебе только как напоминание о том, что все еще здесь. Ты гонишься… ты гонишься за чем-то, чего нет. – Слезы скатывались из ее глаз по щекам. – Ты что, не понимаешь?
– Нет, не понимаю, – сказал я.
– Тогда пошел ты, – сказала Мишель.
Она вышла из кухни.
Я стоял там, один, в доме, которому не принадлежал. Мое место на горе. В хижине. Одному. Нет, с Ларой. Я скучал по ней. Черт, я скучал по ней. Но я также скучал и по Миле. Я должен был найти Милу. Я должен был найти ее, забрать, вернуть, чтобы показать, что способен о ней позаботиться.
Дверь в кухню открылась, и Дэйн снова оказался там.
Он посмотрел прямо на меня, его лицо все еще было наполнено гневом.
Наши взгляды встретились.
– Я не знал, что она тебе не сказала, – произнес я. – Она сказала, что Адли мне что-то приготовила.
– И теперь ты наконец решил появиться?
– Да.
– Почему?
– Правду? Я кое-кого встретил.
Дэйн рассмеялся.
– Ты, должно быть, издеваешься надо мной. Ты кого-то встретил?
– Послушай, Дэйн, я тебе ничего не должен, – сказал я.
– Ты стоишь на моей кухне, Осирис.
– Это я понимаю. Я тебе ничего не должен. Я не могу объяснить всего. Мне не нужно ничего объяснять.
– Да, – сказал Дэйн. – Так что мне просто приходится жить с женой, которая постоянно тебя поддерживает. Что это говорит обо мне?
– Так дело в тебе, – сказал я. – Ты злишься из-за меня.
– Я злюсь, потому что они обе говорят о тебе, – выплюнул Дэйн. Казалось, он готов сорвать дверь с петель.
– Почему бы нам не выйти наружу, Дэйн?
– Да, конечно, – ответил мужчина.
Я вышел из кухни в его гараж.
Место было открыто, потому что он припарковал свой гигантский грузовик на подъездной дорожке. Он, наверное, увидел мой грузовик перед домом и потерял самообладание.
Я сунул руки в карманы, а Дэйн подошел и толкнул меня. Я упал и врезался в холодильник в гараже.
– Ты гребаный кусок дерьма из-за того, что сделал, – сказал он. – Я заботился обо всех. О всех. Ты понял? Я помог Мишель со всеми играми, в которые играла Мила. Я помог Миле, когда она оказалась в затруднительном положении. Когда она забеременела, она жила здесь с нами. Я заботился о ней.
– Я это знаю.
– Потом у нее появилась Адли. А потом она встретила тебя.
– И я любил их. Я заботился о них. – Дэйн открыл было рот, но я поднял руку. – Может быть, я сделал это не так, как сделал бы ты. Прекрасно. Но о них заботились. Я сожалею о том, что произошло и что привело ко всему этому. Я не должен был быть так одержим своей работой. Своим бизнесом. Я пытался наверстать упущенное время и нарушенные обещания вещами, которые мог купить, включая эту чертову хижину.
– Хорошо, – сказал Дэйн.
– Я не хотел никого бросать. Я хотел найти ее. Я хотел вернуть ее домой. К Мишель. К Адли. К тебе.
Дэйн с трудом сглотнул.
– Она, блядь, спрашивает о тебе, Осирис. Но я должен держать рот на замке.
– И я ценю это, – ответил. – Я не хочу облажаться.
– Мы выше этого, – сказал Дэйн. – Она… она нуждается в тебе. – Дэйн провел рукой по волосам и развернулся.
Я схватил Дэйна и развернул его.
– Ты ей тоже нужен. Я не ее отец, Дэйн. И ты тоже. Но это не значит, что мы не можем о ней позаботиться. Ты думаешь, я собираюсь украсть ее? Думаешь, я стану гадить тебе?
– Нет, – сказал Дэйн. – Не думаю, что кто-то оценит то, что я делал.В течение многих лет.
– Да, – ответил я.
– Иди к черту, Осирис.
– Нет, Дэйн. Это ты иди к черту. Адли узнает, что ты для нее сделал. Мне жаль, что ты будешь дядей Дэйном. Но ты будешь дядей, который заботился о ней с тех пор, как она была в животе у матери.
Дэйн скривил губы. Потом он отошел от меня.
Дверь открылась, и вышла Мишель. В руке у нее были ключи.
– Мне нужно забрать Адли.
Я посмотрел на Дэйна.
Потом посмотрел на свой грузовик.
Не сейчас… не сейчас…
– Я заберу рисунок и уеду, – сказал я.
– Осирис, – сказала Мишель.
– Один шаг за раз, – ответил я.
– Нет, – сказал Дэйн. Он снова посмотрел на жену. Я видел, как блестят его глаза. Он потер подбородок. Потом он посмотрел на меня. Глаза в глаза. Как мужчина мужчине. – Оставайся здесь, Осирис. Тебе нужно увидеть свою дочь…