— Чепуха, — сказал дядя Тито.

Капо бросил на него неодобрительный взгляд.

— Твой муж расстроен, что я не позволяю ему нести тебя. Рана у него неплохая, но он не должен пока носить тяжести, какой бы легкой не была ноша, — он указал пальцем на Капо. — Слушайся меня, или я свяжу тебе руки!

Я тихонько рассмеялась, но тут же прекратила, когда Капо бросил на меня неодобрительный взгляд. Потом я снова рассмеялась, вспомнив, как Джованни наблюдал, как мы все исчезли в главной спальне и некоторое время не выходили.

Капо велел мне устраиваться в постели, как только мы окажемся на секретной стороне. Он собирался проводить дядю Тито и Рокко. Прежде чем они ушли, я поцеловала их обоих и поблагодарила. Дядя Тито отмахнулся и дал мне указания, какие лекарства должен принимать Капо и что он может и чего не может делать.

Через несколько минут муж вернулся в спальню. Я не могла пошевелиться. Все произошедшее, казалось, настигло меня.

— Душ, — сказал Капо, указывая на ванную.

Я отрицательно покачала головой.

— Прими душ за меня. Ты не должен мочить руку. Приказ врача.

— У тебя есть два варианта. Прими душ вместе со мной. Или примешь душ со мной после того, как я перекину тебя через плечо.

Капо ухмыльнулся мне, когда я обернула его руку полиэтиленовой пленкой для пищевых продуктов до того, как мы с ним оказались под душем. Я взялась за ручку душа и направила его в сторону от него. Но когда я смыла все кровавые пятна, его плечи расслабились, и я могла сказать, что он был спокоен. И как бы я ни протестовала, Капо не позволил мне мыться самой.

После душа, пока мы вытирались, он уставился на меня.

— Что? — прошептала я.

— Твой живот, — он кивнул на него. — Он начинает расти.

Я отвернулась в сторону и улыбнулась.

— Так и есть. Интересно, он будет таким же большим, как ты? Надеюсь, у него будут твои глаза.

Прошло мгновение, и никто из нас не произнес ни слова. Капо взял меня за руку, и повел в сторону спальни. Я забралась в постель и похлопала по соседнему месту. Я сощурилась, когда он начал подкрадываться ко мне.

— Капо, — сказала я. — На этот раз я не сдамся. Доктор сказал...

— Мне плевать, что говорит доктор. Это то, что мне нужно. Ты. Подо мной. Выкрикивающая мое имя. Это мое единственное лекарство. Мое единственное лекарство в этом больном мире.

Я прикусила губу, не зная, что делать. Когда Капо подошел достаточно близко, он губами очень нежно вытащил мою закушенную губу из хватки моих зубов, и нежно пососал ее.

— Ах, — я тихо выдохнула. Потом мои руки запорхали по его плечам, вниз по рукам, по бокам.

Он с шипением выдохнул и потянул меня вниз одной рукой, подминая под себя. Капо целовал меня, нежно, медленно, пока я не почувствовала, что он забрал мою душу, и я была потеряна для всех, кроме него, а затем его язык проник еще глубже, еще сильнее. Но его прикосновения были... легкими.

— Что ты со мной делаешь? — прошептала я, когда его язык скользнул вниз по моему горлу, до самой груди.

— То, что я должен был сделать раньше. Что-то совсем иное.

После этого Капо ничего не сказал, но когда вошел в меня, это было не жестко и не грубо. Он не торопился, двигаясь в медленном, чувственном ритме. Мой муж требовал, чтобы я продолжала смотреть, а он удерживал мой взгляд, прикусывая свою нижнюю губу.

— Марипоса, — его глаза закрылись, и он издал сдавленный горловой звук.

Звук моего имени на его губах заставил меня раствориться в нем, и оргазм пронзил мое тело, хотя то, что Капо сделал со мной, было далеко не жестким. Он вонзился в меня после, безжалостно следуя за своим освобождением, и я снова кончила с ним.

Капо не двинулся с места, хотя и дрожал. Я боялась взглянуть на повязку, чтобы увидеть, не сделал ли он что-нибудь с рукой, и не хлещет ли кровь. От одной мысли об этом меня затошнило. Кровь обычно не беспокоила меня, но если речь не шла о его крови. Сон все время возвращался ко мне, такой свежий в моей памяти.

Я обняла Капо, уткнувшись лицом ему в грудь. Я поцеловала его в лоб четыре раза. Капо попытался встать, но я не отпустила его.

Мне так много нужно было сказать:

Любовь - не Кинжал, как ты думаешь. Он используется как оружие только тогда, когда тот, кого ты любишь, обращает его против тебя. Любовь - это щит от всего остального мира. Только мы вдвоем можем позволить чужакам проникнуть за наше укрытие. Любовь проистекает из стольких разных вещей. Дружеское общение. Дружба. Верность, а верность может породить любовь. Или любовь может породить преданность.

Я молчала, потому что не хотела, чтобы Капо подумал, будто я пытаюсь убедить его или склонить его в свою веру. Я не хотела указывать на очевидное. Ты тоже меня любишь.

Казалось, он уловил мои мысли.

— В моем мире любовь только убьет тебя, Марипоса. — Звук его голоса, низкого и прерывистого, заставил меня придвинуться ближе к нему. — Вот почему мама написала эти слова. Она знала, с чем мне придется столкнуться. Она часто говорила мне, что я слишком хорошенький. Настолько, что они собираются сожрать меня живьем. Но она не видела этого во мне. Она не видела, что красивое лицо не исключает жестокости в крови. Я такой же дикарь, как и они. Я держал себя в руках. Я доказал свою ценность.

— Ты все еще ценен. — Я нежно поцеловала его в шею. От Капо пахло пляжем, нашим временем на Сицилии и в Греции. — Тебе больше нечего доказывать. Ни черта, Капо.

Капо наклонился и поцеловал меня в макушку. Затем он выскользнул из меня, оставив меня опустошенной, стремящейся к нему. Капо оперся на здоровую руку, повернувшись ко мне лицом, и взял мои руки в свои, баюкая их.

— Мое сердце в твоих руках, Марипоса. Вены у тебя уже есть.

— Сердце... о. Вены - это те три плохие вещи. А теперь давай о хорошем?

Он поднес мои руки ко рту. Апельсиновый цвет. Он вдохнул вокруг моего пульса, задержав дыхание, а затем медленно выпустил теплый, обволакивающий воздух из своих легких.

— Хочешь знать, почему я не сказал тебе, кто я? Semplicemente. Все просто. Я не хотел, чтобы ты это поняла. Если бы ты это сделала, мне было бы страшно думать, что ты уйдешь от меня, что ты пошлешь меня к черту, выйдешь замуж за кого-нибудь другого. Я не сказал тебе, потому что, semplicemente, мне нужна твоя компания. Твое внимание.

Мне нужно исчезнуть, чтобы меня увидели. Он был одинок, чертовски одинок из-за этих безжалостных ублюдков.

— Ты нужна мне на всю оставшуюся жизнь, Марипоса. Мне нужно, чтобы ты вся полностью, без остатка принадлежала только мне. Ossa delle mie ossa; carne della mia carne; la mia bella donna; mia moglie. Кость от кости моей, плоть от плоти моей, моя прекрасная женщина, моя жена.

— Значит, тебе не пришлось ничего выдумывать? — Я моргнула, глядя на него. — У тебя все это время было сердце?

— Да, верно. Ты. Ты - мое сердце. — Капо взял мои руки и поднес их к своей шее, прямо над шрамом. — Если бы этого не было. Голоса. Как я мог бы сказать тебе, Марипоса? Если бы слов больше не существовало, если бы кто-то украл их, как бы мы общались? Действиями. Дела говорят сами за себя. Тебе не нужны слова, чтобы что-то сделать реальным.

— Действия, — прошептала я. — Твоя жизнь. Ты пожертвовал своей жизнью ради меня.

Он наклонил свою голову к моей.

— Nel mio mondo l'amore ti farà solo uccidere. Sono un uomo morto dalla notte in cui ti ho lasciato alle spalle.

Перевод его слов был немного расплывчатым, но их смысл был острее меча, готового убить за любовь.

В моем мире любовь только убьет тебя. Я был мертвецом с той ночи, когда оставил тебя.

Я отстранилась, чтобы лучше видеть его, но Капо только притянул меня ближе, так близко, что я не могла дышать. Так близко, что мое дыхание было его, а его - моим.

Non servono più parole. Больше слов не требовалось, так как он позволил мне спокойно плыть в потоке.