24 КАПО

Неужели Марипоса действительно думала, что я ее не найду? То, что она не взяла свои часы, не означало, что я не мог выследить ее другим способом.

Мне не потребовалось много времени, чтобы найти их. Мне потребовалось не так уж много времени, чтобы понять, куда она направилась сначала, и кто пристально следил за ней. Скарпоне. Она, должно быть, тоже это поняла, потому что вскоре после того, как ее подруга вернулась к машине, они сорвались с места, словно дьявол преследовал их по пятам.

Так оно и было, вот только дьявол оказался иного сорта.

Я последовал за ними на Стейтен-Айленд. Чутье подсказывало мне, что они направятся туда. После того, как ее подруга припарковала машину и они вышли, Малыш Хэрри встретил их в дверях, самая широкая гребаная улыбка расцвела на его лице, когда он заметил, что его сестра была не одна.

Улыбка предназначалась моей жене.

Она улыбнулась в ответ, но не так широко. Когда он подошел ближе, моя жена подняла руку, и он посмотрел на нее с минуту, прежде чем понял ее намерения. Вместо того чтобы обнять Малыша Хэрри, она дала ему пять. Его улыбка немного померкла, но я знал, что это не остановит его надолго.

Потом из двери выскочил щенок, белая немецкая овчарка. Моя жена сидела на крыльце, позволяя собаке атаковать ее своим языком, в то время как она смеялась тем смехом, который скрутил мое сердце странным гребаным образом. Малыш Хэрри отъел приличный кусок от него невидимой ложкой.

Так вот куда она направилась, когда убежала от меня.

Она сказала, что любит меня.

Она очень любит меня.

И затем решила сбежать на изведанную землю и в безопасный дом Малыша Хэрри.

Потребовалось много усилий, чтобы поставить меня в тупик, и Малыш Хэрри был здесь ни при чём. Несмотря на то, что он купил дом без моего ведома, он знал, что когда-нибудь, когда мы будем ссориться, она побежит к нему - в то место, где ей будет комфортно.

Твою же мать. К черту его.

К черту Малыша Хэрри.

К черту любовь.

Где та верность, в которой она мне поклялась?

Моя жена встала, пытаясь удержать собаку, а потом что-то сказала Хэрри. Он сделал жест, мол, «Не спрашивай», и через секунду она исчезла за входной дверью. Сестра стояла рядом с ним, положив руку Малышу Хэрри на плечо. Потом она подошла к машине, покопалась там секунду, а затем принесла ему фотографию в рамке - бейсбольную перчатку и футболку.

Малыш Хэрри обнял сестру, но женщина внутри была важнее.

Он что-то сказал сестре. Она что-то ответила. А потом Малыш Хэрри повернулся кругом, запустив руки в волосы.

Интересно, рассказала ли ему сестра о беременности моей жены?

Он не выглядел счастливым. На самом деле он был в ярости.

Я улыбнулся.

Его сестра кивнула и, прежде чем коснуться его руки, коснулась своего живота, а когда он махнул ей рукой, оставила его одного. Должно быть, она подтвердила новость. Марипоса была беременна моим ребенком.

Время было подходящее. С обеих сторон вспыхнули страсти.

С каждым моим шагом часы поворачивались вспять, и мне снова было семнадцать, и я шел за своим противником. Тот, кто продолжал меня допрашивать, но на этот раз это была женщина, и эта женщина была моей женой.

Наступил момент предельной ясности между моими ботинками на его лужайке и первым ударом, но это шокирующее слово мелькнуло в моем сознании в этом тонком пространстве. Ревность. Это было похоже на кочергу прямо из ада, которая не переставала колоть меня в больное место. Я ревновал, что этот ублюдок завладел вниманием моей жены.

Она отказывалась разговаривать со мной. Она отказывалась смотреть на меня. Она отказывалась меня кормить. Она отказывалась спать со мной. Она отказывалась трахать меня. Но вот она здесь, прогуливается по дорожке воспоминаний с этим неудачником, гладит его чересчур волосатую собаку.

Малыш Хэрри заметил мое приближение, поэтому не удивился, когда мой кулак врезался ему в лицо. Я был здесь не для того, чтобы убить его, а чтобы сразиться с ним. Смерть была самым простым решением. Вот оно. Это была борьба за ее честь. Я хотел, чтобы он знал и помнил. Я хотел, чтобы он запомнил, как я ударил его кулаком в челюсть, когда он думал о ней.

Казалось, что этот бой будет длиться очень долго.

Его отдача была равносильна моей. Вскоре соседи начали вытаскивать свои садовые стулья, наблюдая, как мы, будто две рычащие собаки на его лужайке перед домом, деремся за кусок территории.

— Ты украл ее у меня! — прорычал он.

Я нанес ему удар по ребрам, и соседи дружно охнули.

— Она всегда была моей, Малыш Хэрри. Ты не сможешь украсть ее, даже если попытаешься. Она у меня в гребаном переднем кармане.

Малыш Хэрри нанес мне удар в зубы, и один из соседей ухнул.

— Я предупреждал ее, — Малыш Хэрри снова замахнулся на меня, но промахнулся. — Когда ты облажаешься, она будет здесь, со мной. И где же она? В моем доме.

Я протаранил его, как бык, головой прямо в живот, и мы повалились на землю, кряхтя и нанося удары везде, где только могли.

Первый удар брызг я пропустил, пока меня не обдало холодом. Адреналин закрутился в моих венах, и кровь закипела. Брызги только умножались. Малыш Хэрри вскочил первым, подняв руки в знак капитуляции, сплевывая кровь изо рта. Я встал сразу после этого и получил еще один резкий удар в грудь.

Шланг был у его сестры в руках.

— Хватит! — крикнула она. — Вы оба!

— Я... — Хэрри, без сомнения, попытался оправдаться, но сестра снова окатила его брызгами из шланга, попав ему на этот раз в рот.

— Харрисон. — Голос у нее был злой. — Прекрати это. Ты же знаешь, я не успокоюсь, пока ты не перестанешь оправдываться. А теперь тащи свою задницу внутрь, пока не простудился!

— Слабак, — пробормотал я.

Она снова окатила меня из шланга.

— Ты! Я принесу тебе сухую одежду, но только если ты заткнешься!

Я прищурился, глядя на сестру Малыша Хэрри, и она тоже прищурилась. Неудивительно, что Кэш Келли хотел ее. Она ни хрена не играла. Она тоже была метким стрелком, и, судя по тому, что рассказывала мне Марипоса, у нее была неоспоримая цель.

Вместо того чтобы смотреть на нее, я посмотрел на крыльцо, где стояла моя жена, держась за перила. Собака сидела рядом с ней, глядя вверх и высунув язык. Эта собака уже была предана ей.

— Что ты здесь делаешь, mio marito?

Не Капо. Мой муж. Не то чтобы я возражал, но она отказалась называть меня по моему настоящему имени. Имени, которое она мне дала. Это было единственное имя, которое я называл своим.

Ее подруга взяла шланг и начала сворачивать его, направляясь к стене дома. Давая нам подобие уединения, но, не отходя далеко.

— Я пришел забрать свою жену. Она убежала от меня.

— Нет, — она закусила губу и покачала головой. — Мне нужно было немного пространства.

— Его между нами предостаточно.

— Ты не злишься, что я ушла одна?

— Нет. Не злюсь. — Я прикусил нижнюю губу. — Я в ярости.

Какое-то мгновение Марипоса наблюдала за мной. Луч солнца упал прямо на нее, и что-то в моем сердце снова перевернулось. Свитер показывал выпуклость ее растущего живота. Я с трудом сглотнул, игнорируя тот факт, что мое горло напряглось.

— Это твой долг, — сказала она.

— Я никому ничего не должен.

— Но в этом-то как раз и проблема. Ты тот, кому все должны.

Я сделал шаг по направлению к ней. Она не двигалась. Моя жена стояла твердо, пока весь мой мир сотрясался.

— Ты мне ничего не должна, — произнес я.

— Даже преданности?

— Ты можешь дать мне ее, если пожелаешь. — Я сделал еще один шаг к ней. На этот раз Марипоса пошла направо, к ступенькам, и когда я сделал шаг вверх, она посмотрела на меня сверху вниз. — Я отказываюсь принимать то, что мне больше не хотят давать.

— От меня?

— Только от тебя. Я возьму то, что хочу от остального мира, и мне будет на это наплевать. Но что касается тебя, если это хорошо, и ты готова мне это отдать, то отдавая мне это, никогда не забирай назад.

Она кивнула.

— Я пришла сюда не для того, чтобы наблюдать...

— Это не имеет значения. — В тот момент это не имело значения. Быть рядом с ней снова казалось мне жизнью. Ее отсутствие в моей жизни ощущалось как смерть. Истинная смерть. Я знал разницу.

— Разве?

Я остановился прямо под моей бабочкой и упал на колени на ступеньках.

— Я не прогибаюсь. Я ни хрена не ломаюсь. Я не встаю на колени ни перед кем на это бренной земле. — Я не смотрел на нее, поэтому использовал свои пальцы, чтобы прикоснуться. Я обхватил ее бедра руками и прижался лбом к ее животу. — Кроме тебя, Марипоса. Ты та, кто может прогнуть меня. Ты можешь сломать меня. Ты единственная женщина, которая способна поставить меня на колени. Мне нужна твоя милость.

— Ты глубоко ранил меня, — прошептала она, и слеза скатилась по ее щеке, упав мне на руку. Это ранило меня глубже, чем шрам на моей шее. Это разбило мне сердце, о существовании которого я и не подозревал до нее. — Ты должен был сказать мне. Почему ты этого не сделал?

— Поэтому, — мой голос звучал обрывочно. Я крепче прижал ее к себе. — Из-за нас.

Моя жена провела руками по моим волосам, целуя меня в макушку.

— Я люблю тебя, Капо. Я так люблю тебя, что иногда мне трудно дышать. Ты... когда ты во мне, я хочу, чтобы меня унесло далеко. Мне все равно, если я утону в тебе. Per sempre. И я люблю тебя не из-за преданности. Я люблю тебя, потому что я... просто... люблю тебя.

Я посмотрел на мою жену, и ее взгляд был таким чертовски искренним. Ей было нелегко произнести эти слова, но она сделала это так сладкоречиво. Может быть, она думала, что снова причиняет мне боль. Или, может быть, она пыталась исцелить то, что больше никому не удавалось.

— Я пришла сюда не для того, чтобы убегать от тебя, Капо. Кили хотела подарить Харрисону подарок, который слишком долго лежал в ее багажнике. Я вошла внутрь, потому что мне нужно было в туалет. Из-за ребенка. — Она коснулась своего живота. — Вот почему.

— Вы видели эту машину раньше? — ее подруга появилась из-за угла дома, глядя на улицу.

Мы с Марипосой посмотрели одновременно. Это была типичная машина, то есть ничего особенного, кроме тонированных стекол. Я встал, держа Марипосу за спиной.