ГЛАВА 23

Перед уходом Рэйвен завернул меня в пальто и надел сапоги, застегнув пуговицы и завязав шнурки, как будто я была ребёнком. Я бы не смогла сделать это сама, мои пальцы казались слабыми и неуклюжими.

— Когда я увидел, насколько ты больна, я понял, что должен найти твоего отца. Только Дарклинг, который спас тебя из воды, мог восстановить ту частичку души, которую ты потеряла, — сказал он мне, взяв меня на руки и подняв нас в воздух.
Пока мы летели, было слишком трудно разговаривать, поэтому я прижалась к его груди, впитывая тепло и наблюдая за замёрзшим лесом под нами. Мы полетели на север над лесом Блитвуда. Глядя вниз, я была шокирована ущербом, который ледяной шторм нанёс лесу. Под тяжестью льда попадали сотни ветвей, и даже целые деревья. Весь лес выглядел так, будто какой-то огромный зверь разорил его.

На северной окраине леса я увидела маленькую деревушку Тиволи, которая под ледяной глазурью, выглядела как диорама рождественской деревни в витрине магазина. Прямо перед деревней на опушке леса стоял каменный замок с высокой восьмиугольной башней, обращённой к реке. Рэйвен опустился на замёрзшую лужайку рядом со статуей крылатого ангела.

— Ч-что это за место? — спросила я, начав стучать зубами, как только он выпустил меня из своих рук.

— Равенклифф, — сказал он. — Здесь живут Старейшины.

Я ошарашено уставилась на огромный каменный замок. Он был почти такой же большой, как Блитвуд, но когда луна осветила каменный фасад, я увидела, что он не так хорошо сохранился. Некоторые окна были заколочены, а ещё больше были разбиты. На крыше отсутствовали куски карнизов. Двойной пролёт когда-то большой лестницы рухнул на землю. Со слоем льда замок выглядел так, будто это мог быть причудливый торт-мороженое, который начал таять.

— Выглядит заброшенным, — прошептала я.

Рэйвен ответил с печальной улыбкой:

— Боюсь, у нас, Дарклигов, нет Блитвудского фонда, чтобы содержать собственность. Большинство из наших птенцов предпочитают жить в лесу и считают, что Равенклифф нужно продать, но Старейшины хотят оставить его. Они довольно старомодны.

Рэйвен взял меня за руку и провёл под разрушавшимся сводом перед входом и через дверь в тёмную комнату. Он зажёг спичку и прикоснулся ею к масляной лампе, стоявшей в углублённой нише. Когда он поднял лампу, я увидела, что мы находимся в овальной комнате с высокими потолками, вымощенной от пола до потолка замысловатой мозаикой, кусочки которой отвалились и попадали на пол, что затрудняло восприятие узора в тусклом свете лампы. Однако когда луна появилась в световом люке, я увидела, что дизайн состоял из сотен птиц всех мыслимых видов, начиная от крошечных колибри до больших орлов, ярко окрашенных попугаев, фламинго и чернокрылых воронов. Когда я окинула взглядом всю комнату, у меня сложилось впечатление, что они летают — и я услышала трепет крыльев и поняла, что некоторые из них действительно летали. Разбитое окно впустило настоящих птиц, которые сидели в нишах по всему куполу.

— Это называется Вольер, — сказал мне Рэйвен тихим голосом. — Старейшины верят, что мы родственники птицам и должны почитать их, как наших предков, но, — добавил он менее почтительным тоном, — так трудно содержать всё в чистоте. Пошли. Они ожидают нас в библиотеке.

Мы прошли по тёмному коридору, облицованному стеклянными аквариумами с чучелами птиц, их глаза сияли в свете лампы Рэйвена.

— Если вы почитаете птиц, то почему...

— Это считается способом почитания наших братьев после их смерти. Лично я думаю, что это жутко. Я всегда боюсь, что где-нибудь в этом мавзолее наткнусь на чучело Дарклинга, — он вздрогнул и засмеялся, когда увидел, что я потрясенно смотрю на него. — Только Дарклинги растворяются, когда умирают.

— Ох, — произнесла я, едва ли успокоившись. — Это то, что случится со мной?

Мы достигли пары больших раздвижных дверей, их тёмная древесина была инкрустирована рисунками крыльев на каждой из сторон, встречающихся посередине. Рэйвен остановился и повернулся ко мне.

— Никто не знает, что с тобой будет, — сказал он, удерживая мой взгляд. — Тут не было полукровок со времён дочери Меропы и Адерина.

— Ох, — сказала я, не зная, понравилось ли мне, что меня назвали полукровкой. — И что с ней случилось?

Он обнадёживающе улыбнулся.

— Она дожила до глубокой старости, вплоть до двухсот девяносто шести лет. Мы, Дарклинги, весьма долгоживущие. Но... — улыбка исчезла с его лица, — Старейшины считают, что именно кровь Меропы изгнала нас из Волшебной страны. Поэтому, они запретили брак между Дарклингами и людьми под страхом изгнания. Вот почему твоему отцу пришлось уйти после твоего рождения. Он был изгнан из стаи.

— Полагаю, тогда у него не было выбора, — сказала я, хотя коварный вероломный голос из моих кошмаров снова спрашивал, почему он не мог найти способ хотя бы передать мне сообщение. Что-то ещё беспокоило меня в истории Рэйвена... что-то насчёт Меропы и Адерина... что-то, что ван Друд показал мне в Зеркальном зале...

— Нет, никакого выбора, — сказал Рэйвен с ужимкой. — Наказание за возвращение из изгнания — смерть.

Рэйвен сдвинул обе двери одновременно, со свистом разделяя два инкрустированных крыла, что это прозвучало так, словно они сделали взмах. Звук вторил в зале высокой сводчатой башне, куда мы вошли; звук множества крыльев, поднимавшихся к высокому купольному потолку над нами. Это была башня, которую я видела, когда мы стояли перед замком, только я и представить себе не могла, что она будет содержать только одну комнату. Посмотрев вверх, я увидела окольцовывающие вершину выступы, где сидели огромные птицы — когда мои глаза приспособились к свету, я поняла, что это были вовсе не птицы. Это были Дарклинги — десятки их. Я увидела Марлина среди стаи, и он робко улыбнулся.

Я быстро отвернулась, чтобы не навлечь на него неприятностей — и пожалела об этом. На первом этаже не нашлось улыбок для меня. Три фигуры, что сидели на дальней стороне длинного стола в центре комнаты, казались статуями, вырезанными из слоновой кости и чёрного дерева, вплоть до выражения на их жёстких лицах. Только движение их перьев на сквозняке, проходившем через открытое окно в крыше, говорило мне, что они не статуи.

Когда я пошла к ним, это напомнило мне о моём вступительном интервью в Блитвуд, возглавляемом тремя вороноподобными пожилыми женщинами. Однако эта триада состояла из одной женщины и двух мужчин. У сидевшего в центре стола мужчины были длинные белые волосы и очень морщинистое лицо цвета старой слоновой кости. Когда я подошла ближе, я поняла, что некоторые из линий его лица оказались шрамами, в том числе среди них был один ужасный, который натыкался на слепой, молочно-белый глаз. Его другой глаз был прикован ко мне. Слева от него сидела женщина. Волосы у неё были седые и тоже длинные, но сплетены и сложены на голове сложной косой. Мне показалось, что я увидела проблеск сочувствия в её больших карих глазах, но это могло быть уловкой света. Уж точно не было симпатии в чёрных как смоль глазах смуглого Дарклинга с орлиным носом, сидящего по правую сторону стола. Он напомнил мне пустельгу в Блитвудских клетках, его светлые глаза следили за моими движениями, как будто он хотел наброситься на меня в любой момент.

Только когда я оказалась прямо перед столом я увидела четвёртую фигуру. Мужчина стоял на коленях на полу перед столом, прикрыв голову крыльями. Я приняла его за статую, он был так неподвижен, но когда я подошла к нему, он поднял голову и посмотрел на меня из-под своих длинных тёмных волос, и я узнала Дарклинга из своего видения о "Титанике". Это был мой отец.

Я ахнула и приблизилась к нему, но шорох крыльев сверху — и ладонь Рэйвена на моей руке — остановили меня.

— Ты не подойдёшь к пленнику, — рявкнул седовласый Дарклинг и его голос эхом отозвался в высокой башне.

— Пленнику?

Я взглянула ещё раз и увидела тяжёлые цепи, отягощавшие его руки и ноги. Хуже того, его крылья были прибиты к полу.

— Почему он прикован вот так? — закричала я. — Что такого он натворил?

— Фалько знал, какое последует наказание за нарушение изгнания, — ответил седовласый Дарклинг.

— Но он пришёл лишь для того, чтобы помочь мне...

— Его причины, повлекшие нарушение закона, не наша забота, — начал он, но когда седовласая женщина слегка коснулась его руки, он повернулся к ней.

— Мерлинус, — произнесла она тихим музыкальным голосом, — если Фалько пришёл спасти свою дочь, возможно, нам следует проявить снисхождение.

— Ты слишком великодушна, Рен, — высоким резким голосом высказался мужчина с крючковатым носом. — Если мы проявим снисхождение к одному изгнаннику, как мы сохраним свою власть?

— Власть не завоёвывается страхом и запугиванием, Гус, — ответила седовласая женщина по имени Рен. — Её с таким же успехом можно заслужить и милосердием.

— Но он нарушил одно из главных правил — вступил в связь со смертной женщиной. Он даже произвёл полукровку, — мужчина по имени Гус указал на меня пальцем с острым ногтем.

Рядом со мной зашуршали об оковы прикованные крылья Фалько.

— Он влюбился, — мягко сказала Рен, взглянув на Мерлинуса, который оставался молчаливым с каменным лицом на протяжении всего спора между Гусом и Рен.
От её взгляда что-то смягчилось на его лице, от чего я стала предполагать, что они были супругами. Однако он не прекратил этот спор. Рен и Гус ходили взад и вперёд, обсуждая милосердие и наказание, пока у меня не закружилась голова от постоянного поворота головы то на одного, то на другого и я не начала пошатываться и терять равновесие.

Когда я начала падать, я услышала, что что-то оборвалось — и затем оказалась поймана сильными руками и окружена шквалом перьев. Я подняла взгляд на серые, как шторм глаза. Фалько поймал меня, разорвав себе крылья, когда вскочил за мной. Его перья падали вокруг нас, как нежный снегопад. Одно перо коснулось моего лица, и я почувствовала, как тающее тепло распространилось по моим холодным конечностям. Смутно я услышала голос — это рявкнул Гус: