Глава XV

- Какой счет нам выставил сегодня мясник? - спросил Корбулон, стоя со своими штабными офицерами и глядя на город, вырисовывающийся над черепичными крышами и оштукатуренными стенами поселения, лежащего между Тапсисом и римским лагерем.

Макрон сверился со своей дощечкой. - Трое преторианцев убиты, пятеро ранены, трое из которых должны вернуться в строй. Восемь легионеров убиты, девятнадцать ранены. Хирург считает, что двенадцать человек должны полностью выздороветь. Два мула…

- Мулы? - повернулся к нему Корбулон.

- Да, господин. Они были запряжены в телегу, которую использовали фуражиры, когда здание над ними получило прямое попадание и рухнуло. Тем не менее, из них получится приличное рагу.

«Тушеное мясо, это чертовски досадно», - подумал Корбуло. - Нам нужны все мулы, которых мы сможем достать.

Макрон кивнул. Скромные вьючные животные были жизненно необходимы для перевозки припасов. Они и их погонщики были почти так же ценны, как и люди, участвовавшие в боях.

- А как насчет трибуна Лепида?

- Хирургу удалось удалить наконечник стрелы, но, по его словам, лопатка трибуна была сломана. Его рука будет почти бесполезна.

- Как в принципе и остальная его часть, - задумчиво заметил Корбулон. - В любом случае я собирался отправить его обратно в Рим, когда срок его службы закончится. Он может отправиться домой со своим боевым ранением, чтобы произвести впечатление на плебейских избирателей. Они ценят такие вещи гораздо больше, чем любую реальную компетенцию.

Макрон был склонен более сочувственно относиться к солдатам, которые были искалечены во время службы Риму и затем были вынуждены пристраиваться хоть как-то вновь на гражданке. Конечно, все было по-другому для таких, как Лепид, который происходил из привилегированной семьи. Ему никогда не придется заниматься физическим трудом или голодать, а его искалеченная рука станет почетным знаком и облегчит его политическую карьеру. «Он не будет чрезмерно страдать», - подумал Макрон, ответив же своему начальнику. – Пожалуй, это так, господин.

- Что-нибудь еще?

- Это все, господин.

Корбулон собрался с мыслями. - Завтра на рассвете похороним тех, кого мы потеряли сегодня. Я хочу, чтобы каждый из наших солдат был свидетелем. Наши товарищи погибли в результате отказа врага соблюдать обычаи войны. Повстанцы не имеют чести и не заслуживают пощады. Я хочу, чтобы вы объяснили это своим людям. Наша цель здесь более не в том, чтобы убедить народ Тапсиса прекратить восстание и снова занять свое место среди наших союзников. Теперь наша цель – уничтожить Тапсис и сделать показательный пример из этого человека, Ордонеса, и всех, кто следует за ним, независимо от того, делают они это добровольно или нет. Мы отомстим за наших мертвых, господа, самым безжалостным образом, чтобы никто не сомневался в последствиях предательства Рима. Когда мы вторгнемся в Парфию, что неизбежно произойдет, крайне важно, чтобы наши линии коммуникаций были безопасными. Мы не можем позволить, чтобы какие-либо повстанцы угрожали нашему тылу.

Он сделал паузу, чтобы убедиться, что его офицеры поняли ситуацию. - Чтобы обеспечить захват Тапсиса, предстоит проделать большую работу. Я хочу, чтобы город был взять в блокаду, чтобы никто не мог покинуть его или пробраться внутрь. Завтра мы начнем земляные работы от лагеря и полностью окружим холм. Я хочу ров и вал с башнями через каждые пятьдесят шагов. Для этого потребуется больше людей, больше труда и, прежде всего, больше припасов. С этой целью кавалерия завтра отправится в путь, прочесывать окрестности в поисках провианта. Крестьяне здесь ничем не отличаются от других; они наверняка спрятали запасы, которые не смогли уничтожить. Нам нужно найти эти припасы. Меня не волнует, кого нужно пытать, чтобы заставить их раскрыть, где спрятана их еда. Я считаю, что каждый мужчина, женщина и ребенок в этом жалком маленьком городе-государстве – допустимая потеря на пути к нашей цели.

- В то же время будет много людей, прячущихся в лесах и на холмах. Нам нужно собрать их, чтобы они работали на нас. Таким образом, если повстанцы почувствуют соблазн попробовать несколько дальних выстрелов, чтобы помешать нашей работе, они убьют только своих собственных людей и сократят дальность действия своих машин, пока они находятся среди наших. Соответственно, мы можем скорректировать ход земляных работ. Когда прибудет наш осадный обоз, мы установим батарею, чтобы пробить стену.

- Прошу прощения, господин.

Корбулон повернулся на голос и кивнул. - Что случилось, префект Косин?

- Если снаряды их машин смогут долетать до наших, то они смогут уничтожить батарею задолго до того, как она пробьет стену.

Корбулон нахмурился. - Хорошее замечание. Однако я не ожидаю, что у них будет что-нибудь в масштабе, сопоставимом с нашими онаграми.

- Не знаю, господин. В конце концов, они выше нас. Даже самый скромный онагр может превзойти все, что есть в осадном эшелоне.

- Мы скоро узнаем наверняка, - кратко ответил командующий. - А если нам понадобится оружие побольше, то, клянусь богами, я его сделаю. Между тем, нам нужно будет укрепить переправу через реку, чтобы не допустить повторения прежнего разгрома, и установить заставы для охраны дороги в Тарс.

Когда масштабы предприятия стали очевидны для офицеров, Макрон заметил, что некоторые из них обменялись тревожными взглядами. Их движение не осталось незамеченным и Корбулоном. Он откашлялся и продолжил командным тоном. - Эта экспедиция станет намного более сложной операцией, господа. Но это необходимо, если мы хотим войти в Парфию, не беспокоясь о том, что нас ударят кинжалом в спину. Это также будет для нас возможностью. Я уже планировал вывести армию в горы для тренировок и укрепления войск. Теперь это будет не просто упражнение. Им придется столкнуться с настоящим врагом и вынести лишения и дискомфорт настоящей кампании. Пора армии повоевать по-настоящему.

Макрон одобрительно кивнул, как и многие другие. Он почувствовал прилив профессионального волнения от этой перспективы, а затем и чувство вины за то, что ему пришлось отложить свое возвращение к Петронелле. Он сказал ей, что экспедиция Корбулона в горы будет быстрым делом, и теперь стало ясно, что это уже не так. Осада могла длиться несколько дней, месяцев и даже лет. Беглый осмотр естественной защиты Тапсиса и прочности стен и башен, защищающих единственную возможную линию атаки, показал, что командующий Корбулон и его армия столкнулись с серьезной проблемой. Тем не менее, взятие города всегда обещало добычу и рабов. Если Макрону повезет, его доля добычи зажжет блеск в глазах его жены, и она найдет в своем сердце желание простить его. Но сначала он должен сообщить ей эту новость. Его улыбка несколько померкла, когда он задумал написать необходимое письмо. Это потребовало бы тщательного рассмотрения, а он не умел писать. Если бы только Катон был здесь, чтобы дать ему совет. Он точно знал, что нужно было написать, чтобы успокоить Петронеллу.

- Вот дерьмо! - воскликнул один из центурионов и указал на город. В сгущающихся сумерках Макрон увидел огненный шар, поднявшийся над стеной и пролетевший курсом на фоне первых звезд, появившихся в ночном небе. Раздался слабый рев пламени, когда он рухнул в сторону поселения и пробил крышу со снопами искр и разбитой черепицей. Мгновение спустя на здания упали новые пылающие свертки, и колеблющееся свечение между группами домов показало, что начался пожар.

Макрон повернулся к полководцу. - Господин, мне следует взять несколько человек, чтобы потушить пожар?

Корбулон покачал головой. - Мы уже потеряли достаточно людей сегодня, центурион.

- Но там еще есть припасы и материалы, господин. Они нам понадобятся для укреплений и лагеря.

- Может быть, но это того не стоит. - Корбулон смотрел, как пламя лизало небо, и затем смиренно добавил: - Пусть горит.

Пока люди в лагере наблюдали за происходящим, на поселение обрушился непрекращающийся шквал зажигательных средств, вызвавший новые пожары, которые неуклонно распространялись по заброшенным зданиям, пока поселение не загорелось из конца в конец, и гигантские языки пламени не осыпали звездное небо, отбрасывая свои лучи на окружающую долину более чем на километр. Жар от пожара прогнал часовых с вала, обращенного к поселению, и даже там, где он стоял рядом с командующим, Макрон вздрогнул от вспыхнувшей волны жара, захлестнувшей лагерь. В его уши ударил шум ревущего пламени, пронзенный грохотом обрушений, когда бревна зданий рушились в самом сердце этого ада. Пространство вокруг поселения наполнилось крысами, собаками и кошками, когда огонь выгнал их из укрытий и заставил бежать в ночь.

Более часа Макрон и остальные мужчины в колонне стояли, завороженные зрелищем. Затем, наконец, он повернулся и направился к линиям палаток, обозначенным для преторианцев, хотя настоящих палаток там не было. Большинству мужчин приходилось лежать на импровизированных постельных принадлежностях из кустов и веток, покрытых запасными сагумами. Те, кто первыми попали в поселение, вернулись с набором кожаных чехлов для повозок и рулонов льняной ткани, из которых можно было сделать укрытия. Но большинство из них будет спать под открытым небом, как они это делали с тех пор, как переправились через реку три дня назад. По крайней мере, сегодня вечером они согреются у огня. Макрон мрачно улыбнулся про себя.

Он нашел центуриона Метелла сидящим на задней части небольшой повозки, которую вытащили из поселения и вручную потащили обратно в лагерь.

- Для чего это? - спросил Макрон.

- Припасы, господин. - Метелл приподнял кожаный полог, чтобы увидеть мешки с зерном, набор кувшинов, полосы соленой баранины и кружочки сыра. - Это то, что мы получили от добычи на марше, и то, что мы нашли в поселении. Я подумал, что будет лучше хранить все это в одном месте и под охраной.