«17 ноября

По прибытии в Берлин я был встречен Гендерсоном и представителем Форин оффиса, а также обычной толпой фотографов и глазеющей публикой. После завтрака в посольстве – ванна и смена платья, затем разговор с Гендерсоном. Я просмотрел с ним мои черновые заметки по «позиции», и у него не было серьезных комментариев. По его мнению, важно дать ясно понять, что независимо от того, сможем ли мы согласиться с немецкой точкой зрения или нет, мы воздаем ей должное и что мы искренне хотим установить с ними дружественные отношения. Он сообщил мне, что Геринг, как и Гитлер, действительно чрезвычайно стремятся к достижению полного взаимопонимания между нами. Он горячо одобрил предложение о том, чтобы поинтересоваться у последнего, каким будет следующий шаг, – и о том, чтобы не позволить «остыть железу», если есть возможность его разогреть.

Завтрак с фон Нейратами (всего лишь семейный завтрак) – с четой фон Нейратов, их дочерью и ее мужем фон Макензеном, Гендерсоном и с моим участием. Приятные люди, очень дружелюбные, у них две небольшие коричневые таксы, точно такие же, как Джемма, в связи с чем мы нашли общий язык. Разговоров на политические темы не было за исключением обсуждения приготовлений к завтрашней поездке в Берхтесгаден. Было много шуток по поводу любви англичан к уик-энду, что приводит к тому, что они по субботам разъезжаются и рассылают телеграммы, которые портят уик-энды в других местах. Немного поговорили о фюрере, о его качествах, артистичности, романтичности, чувствительности, о трудностях работы с Гитлером, который так часто бывает недоступен, но все говорилось весело, беззаботно. Косвенным путем я быстро выяснил у фон Н., что он не испытывает большой любви или уважения к фон Риббентропу. Немного поговорили о парламентских запросах в палате общин и о том, какой вред они нанесли, и мне было нетрудно заверить их, что с этой точки зрения я не сомневаюсь в том, что любой министр иностранных дел Великобритании приветствовал бы такой иммунитет в палате общин, каким он, фон Нейрат, пользовался в рейхстаге. Он сообщил мне, что у них нет кабинетной системы в том смысле, как мы ее знаем; глава каждого министерства действует непосредственно под руководством фюрера. Я пока совсем не видел Берлина за исключением людей на улицах – в глаза бросается большое количество и разнообразие форменной одежды вокруг! Я отправляюсь на охотничью выставку.

Позднее

Я вернулся, проведя около двух часов на выставке, – нас встретили человек № 2 Геринга и несколько других представителей руководства выставки, все – в форменной одежде. Толпы людей (мне сказали, 400 человек) присутствовали на выставке, которая сама по себе огромна – галереи, комнаты, коридоры. Выставка разбита по отдельным районам страны, включает материалы по истории, естественным наукам, живопись и т. д. и т. п. Все сделано со значительным художественным вкусом и эффектно. Это действительно памятник искусству организации зрелищ, энтузиазму и скрупулезности. Я, по-видимому, стал объектом значительного интереса со стороны публики, и это было в точности похоже (за исключением приветствий) на прохождение через толпы сторонников на выборах. Мне было любопытно видеть, как резко и безапелляционно наши «телохранители» из числа разного рода спортивных деятелей расчищали нам путь. Любого, кто не уходил с дороги, быстро оттесняли в сторону, некоторых вежливо, других более грубо, но всех очень решительно и без единого слова протеста. Английская толпа никогда бы этого не потерпела! Главный хозяин выставки (человек № 2 Геринга) сказал Гендерсону: «Лорду Галифаксу приятно увидеть выставку, но для всех этих людей вдвойне приятно увидеть лорда Галифакса!» Меня затащили в середину сказать несколько слов благодарности на английском, и было бы невежливо отказаться! Но я не смог придумать ничего, кроме того, чтобы сказать, насколько это замечательно. Я подозреваю, что примерно этого они и хотели! Кроме того, по предложению Уорда Прайса, я подготовил краткое заявление для нашей прессы (которое, по его словам, должно было быть телеграфировано обратно в Германию!), в котором восхвалял выставку и ее устроителей! Не менее интересным мне показался и тот факт, что на выставке присутствовало большое число людей. Это действительно был национальный праздник – «День покаяния» или какой-то другой церковный праздник. Но мне трудно поверить, что все они интересуются спортом как таковым, на меня это произвело впечатление наглядного примера массового гипноза и стадного единодушия. Я только что поговорил с Уордом Прайсом, который сообщил мне, что он пил чай с одним не лишенным влияния немецким промышленником, и который очень вольно говорил о том, в какую экономическую путаницу режим затащил Германию. Он выражал надежду, что мы не будем действовать таким образом, чтобы Гитлер смог безнаказанно воспользоваться новыми стимуляторами для повышения своего престижа. Я не могу не думать, однако, о том, что ожидания неминуемого краха руководства диктаторов, по-видимому, также не оправдаются ходом событий, как и большинство других предсказаний экономистов. Они слишком многое не учитывают.

Неофициальный обед при участии Огилви-Форбса и его жены, Киркпатрика и его жены, разговор на многие интересные темы. Первый говорил об Испании, где, по его мнению, теперь несомненно победит Франко. Он сообщил мне, что одним из самых забавных были просочившиеся в печать сведения о том, что люди, нанесшие поражение итальянцам в Гвадалахаре, были немецким контингентом международной колонны, по поводу чего немцы у себя дома много посмеялись! Киркпатрик многое порассказал об отношении нацистов к церквям, что, по-моему, сводилось к следующему: церкви рассматриваются как силы, способствующие расколу национальной солидарности, и немецкая история приводится в подтверждение этой точки зрения. План заключается не столько в том, чтобы выступать с открытыми нападками, хотя в определенной степени наблюдается преследование отдельных лиц и вмешательство в дела образования. Однако не принимается никаких мер против отправления церковных обрядов, католическим процессиям не чинится препятствий. Методика скорее заключается в том, чтобы отвлечь новое поколение от церкви, приучив его равнодушно относиться к религиозным ритуалам – с помощью усиленных занятий и трудовых лагерей, – ослаблять религиозное воспитание до тех пор, пока христианство, как оно преподносится церквями, не будет подорвано с помощью новой, постоянно насаждаемой доктрины крови и расы. Немного поговорили о 30 июня 1934 года. Он достаточно хорошо знал Рема и считал, что это был «заговор, осуществленный армией через голову Гитлера, чтобы усмирить отряды СА, и что эта оказия была использована, чтобы „прибрать“ к рукам и других.

18 ноября

Вчера вечером я забыл записать, что Киркпатрик рассказал мне о разговоре с членом кабинета, по словам которого у него всегда есть «Таймс» для того, чтобы быть в курсе дел того, что происходит с церковью! Иным образом он ничего не слышал и не читал бы о ней! Демонстрируя, как у немцев работает голова, Гендерсон также рассказал мне сегодня утром, что, по мнению немцев, подписание Риббентропом антикоммунистического пакта в Риме ясно покажет, нам, что он не нацелен против нас! Этим утром еще полтора часа на охотничьей выставке. Я должен сказать, что это удивительное мероприятие, вплоть до граммофона, воспроизводящего рев оленя-самца в лесу, имитированном в разделе диких животных. Завтрак с дирекцией выставки; я сидел рядом с госпожой Стил, урожденной Клайв, подругой Дороти Мейнелл, и миссис Фифф из Наннингтона, которая произвела впечатление женщины приятной и умной. Когда завтрак закончился, Гендерсон и Киркпатрик взяли меня в автомобильную поездку по городу для осмотра достопримечательностей. Мы начали с Гробницы павших (или как она там называется) – она соответствует нашей могиле Неизвестного солдата. Я с интересом осмотрел большой позолоченный крест в центре стены над монументом. Затем мы выехали в Дёбериц посмотреть новые казармы и плац. Большой район закрыт для доступа населения, и строительство казарм ведется очень быстрыми темпами и в грандиозных масштабах. По словам Киркпатрика, то же происходит по всей Германии. По его мнению, это не обязательно означает, что нужно сделать мрачный вывод о подготовке к войне, но говорит: I) о самообороне и самоуважении, II) о том, что Германия настолько сильна, что никто не осмелится больно задеть ее и скорее предпочтет пойти на соглашение, чем сражаться, III) о том, что если война действительно начнется, немцы покажут себя. На обратном пути – в Сан-Суси, где мы вышли из машины и обошли вокруг здания – длинного, одноэтажного, по стилю очень французского. Насколько я понимаю, оно в значительной степени сохранилось в том виде, как существовало при Фридрихе Великом; ниже террасами располагаются сады. Возвращаясь, взглянули на Потсдамский дворец – выглядит очень уродливо. Теперь не используется, служит только в качестве достопримечательности. До сих пор сложившееся у меня впечатление от казарм и военизированных людей не из приятных. И до тех пор, пока армии, СС (200 000 человек) и полиции хорошо платят, довольно сложно представить себе, что этот режим будет свергнут. Сегодня вечером я еду поездом на обед с фон Нейратом и Киркпатриком в Берхтесгаден!