Глава восьмая

Элис

Свет и любовь дарует солнце розе,

Что жаждет дотянуться до него,

Что молит об одном прикосновеньи,

Хоть корни в земле глубоко.

Садовника однажды вопрошает

О помощи та роза, ну а он

Безропотно себя обязывает

Отрезать корни быстро и с концом.

Проходят дни, и к солнцу она ближе,

Уже вкушает лакомство любви…

Садовник же становится все тише,

Смотря на сад, угасший без звезды.

Отложив ручку, смотрю на стихотворение. Кто есть кто? Тео — солнце, я — роза, а садовником может быть только… Раник?

Качаю головой. Нет, он не способен на тонкие чувства. Ведь он такой грубиян.

— Что ты там пише-е-ешь? — поет Шарлотта, заглядывая мне за плечо. Быстро закрываю фиолетовую тетрадку и запираю ее на замок.

— Ничего! Просто стихотворение для урока английского… Эй, разве у тебя нет свидания, на которое нужно собираться?

Шарлотта пренебрежительно отмахивается от меня.

— О, перестань. Ты не сможешь разжечь в парне предвкушение, если не опоздаешь хотя бы на десять минут.

Хмурюсь.

— Зачем нужно разжигать в парне предвкушение?

— Чтобы он захотел тебя еще больше, — объясняет, подмигивая, она. — Помаринуй его немного, и капитуляция будет сладкой как никогда.

Я морщусь.

— Детский сад.

— Для тебя, может, и так, — вздыхает Шарлотта. — Ты просто не понимаешь парней.

Смеюсь.

— Ты права, не понимаю. Но я учусь. Мало-помалу.

— Да? — Ее глаза загораются. — Скажи на милость, как? В твоей жизни появился кто-то особенный? Чье имя начинается на Т-Е-О и заканчивается на Красавчик?

— Очень смешно, — тяну я. — Он знает о моих чувствах столько же, сколько и человечество о жизни за пределами Солнечной системы.

— Тебе надо поднажать, — фыркает Шарлотта, стоя перед зеркалом и в последний раз обновляя помаду. — Они с Грейс становятся все ближе и ближе, им вместе так хорошо… — Она вдруг разворачивается с озорным блеском в глазах. — Хочешь, устрою ей саботаж? В школе у меня очень хорошо получалось заставлять девчонок полнеть, давая им по утрам свои свежеиспеченные пончики…

— Ты умеешь печь?

— Это своего рода семейный бизнес.

— Порыв, который стоит за твоей угрозой, очень трогателен, — вздыхаю я, — но нет, оставь их в покое. Я сделаю все по-своему.

— Оке-ей, — поет Шарлотта. — Но, чтобы ты знала, твой способ намного менее динамичный.

— Ну, извини, я не ты, не могу быстро брать парней в оборот, — огрызаюсь я, смотрю на Шарлотту и, видя, что мои слова задели ее, сразу жалею о сказанном. — Прости, просто я…

Шарлотта сдержанно улыбается и обнимает меня.

— Эй, не бери в голову. Я знаю, как это тяжело для тебя. Просто делай все, что в твоих силах. Единственное, чего я хочу — это видеть тебя счастливой, очень счастливой. Вот и все. И я верю, что отношения с Тео принесут тебе счастье.

У нее кармане гудит телефон, и она достает его.

— Вот черт! Наш столик для ужина был зарезервирован на семь, а не на восемь! Проклятье, я заставила его ждать целую вечность. Увидимся позже, ладно? Не жди меня и ложись спать!

Она хватает куртку и выскакивает за дверь, оставив меня в тихой и пустой комнате наедине с переполненным уведомлениями телефоном. Я знаю, что там. Семь пропущенных звонков от мамы. Так часто за один день она звонила мне лишь один раз, в старшей школе, когда учитель по химии по ошибке влепил мне четверку. Мама тогда была вне себя от ярости, и это настолько запало мне в память, что, увидев пропущенные звонки от нее в этот раз, я решила потянуть время, занявшись написанием стихов, выполнением домашки Раника и другими делами — лишь бы дать себе оправдание не перезванивать маме тотчас.

Но сейчас, когда Шарлотта ушла, все дела переделаны, а творческое вдохновение иссякло, у меня не осталось никаких отговорок. Я должна ей перезвонить.

Мой палец зависает над ее номером, но я никак не могу найти в себе силы нажать на вызов. Тогда судьба берет все в свои руки, и телефон вспыхивает от еще одного — уже восьмого — маминого звонка. И на этот раз я отвечаю.

— П-привет?

— Элис! Слава богу, наконец-то я до тебя дозвонилась. — Ее голос полон… тревоги. Как будто она беспокоилась обо мне. — Мэтерс известил меня, что ты больше не посещаешь его занятия, — рявкает она. — Ты имеешь хоть малейшее представление о том, сколько денег я плачу за твое обучение, юная леди?

— Мам, я пыталась сказать тебе…

— А я сейчас говорю тебе: ты вернешься на его лекции. Я не допущу, чтобы вместо самосовершенствования ты гоняла балду. Мы все твои школьные годы готовили тебя к университету, Элис! Мы готовили тебя к чему-то великому! Ты стоишь намного больше, и нам обеим это известно!

— Мама, пожалуйста, послушай меня хотя бы секунду…

— Не хочу ничего слушать. Сначала ты отказываешься поступать в мою альма-матер, потом выбираешь это Богом забытое заведение, а теперь открыто бросаешь мне вызов, пропуская важные лекции… С меня хватит! Я позвоню Мэтерсу через неделю, и если к этому времени ты не начнешь посещать занятия у него, я заберу тебя из этого университета. Навсегда.

— Мама! — изо всех сил кричу я, но в ответ получаю лишь серию коротких гудков. Трясущейся рукой отвожу телефон от уха и чувствую, как в сердце оседает что-то тяжелое. Что-то горькое и обжигающее. Меня мутит, но рвоты нет.

Каждое ее слово — правда. Раньше я никогда не прогуливала занятия. И в будущем ни за что бы так не поступила. Но Мэтерс… он же пытался…

Я вздрагиваю, когда мои размышления прерывает стук в дверь.

***

Раник

Я нервно подергиваю ногой перед дверью комнаты Элис. То, что я собираюсь сделать, либо заставит ее возненавидеть меня, либо приведет ровно у ту точку, где она хочет быть с Тео. Одно из двух, третьего не дано. И я в любом случае остаюсь у разбитого корыта. Но гораздо важней моих чувств то, что она этого хочет, а я ее учитель, поэтому…

Делаю вдох и стучусь.

Элис открывает мне почти сразу, я протискиваюсь мимо нее и захожу внутрь, стараясь справиться со своей нервозностью, которая наверняка будет слышна в голосе.

— Привет, принцесса! Ты одна? Супер. У меня для тебя кое-что есть. Думаю, ты оценишь.

Бросив подарочный пакет ей на кровать, я поворачиваюсь к Элис лицом, и ее вид ошарашивает меня. Она вся болезненно бледная.

— Эй, ты в порядке? — Оглядываюсь в поисках кого-нибудь или чего-нибудь, что могло расстроить ее. Что бы там ни было, я настроен немедленно выбросить эту гадость за дверь. — Я могу уйти, если сейчас не подходящее время.

Ее голубые глаза, не мигая, глядят на мне, но прямо сейчас она далеко, так далеко… в каком-то другом мире. Впрочем, через секунду она приходит в себя, и ее рот сжимается в тонкую линию.

— Я в порядке.

— Вообще-то нет, не в порядке, — наседаю я. — Ты белая как простыня. Выглядишь так, словно тебе очень сильно дали в живот.

— Все хорошо, — настаивает она, и в ее тон опять проникают старые добрые королевские нотки.

— Ну, я могу заглянуть и потом. — Только начинаю разворачиваться, чтобы уйти, как она останавливает меня, взяв за рукав.

— Нет. Останься. — Ее голос звучит совсем тихо. — Пожалуйста.

Она выглядит такой уязвимой, что я начинаю не на шутку беспокоиться за нее… Но тем не менее, прячу чувства за кривой ухмылкой.

— Хорошо, уговаривать меня точно не надо.

— Ты пришел ради урока?

— Ага, — киваю. — Был поблизости после психологии, вот и решил заскочить.

— Ты хочешь стать детским психологом? — мягко спрашивает она, подходя к подарочному пакету, лежащему на кровати.

— Д-да. Как догадалась? Погоди, не отвечай. Просто ты очень умная, вот и просекла.

— Благодаря твоей курсовой, — говорит Элис. — Я всего лишь сложила все кусочки воедино. Это замечательная профессия.

Чешу затылок. Мне неудобно, я не привык получать от нее похвалу. Или от кого-либо еще.

— Наверное. Когда я был маленьким, мне хотелось иметь человека, с которым можно было бы поговорить… вот я и подумал, что могу стать таким человеком для детишек, которые тоже об этом мечтают.

— Должно быть, это приятно, — произносит она с улыбкой, — иметь возможность самостоятельно выбирать свой жизненный путь.

Мои брови сходятся вместе.

— В смысле? Хочешь сказать, что у тебя такой возможности нет?

— Моя мама всегда хотела, чтобы я, как и она, стала нейробиологом. Так что им я и стану.

— Но ты… ты не обязана. Есть и другие варианты. Черт, да с твоими-то мозгами? Ты можешь быть кем угодно! Кем только захочешь!

Элис горько смеется, потом грустно вздыхает.

— О, Раник. Ты иногда такой умный, а иногда — ужасно наивный.

Только я собираюсь заспорить с ней, как она наклоняется и открывает пакет. Смотрит внутрь, моргает, а затем поворачивается ко мне с невыразительным и даже каким-то бессознательным взглядом.

— Дружеское напоминание, — подпрыгиваю на цыпочках, — это пригодится, чтобы захомутать того симпатичного жеребца, которого ты так сильно жаждешь. Плюс ты сказала, что хочешь изучить члены. Так что, дерзай.

Она засовывает руку в пакет, достает дилдо телесного цвета и, глядя на меня, выразительно поднимает бровь.

— Что это?

— О, да ладно тебе, принцесса, это искусственный пенис. Дилдак. Только не говори, что никогда раньше не видела пенис. С твоей-то внешностью… Уверен, какой-нибудь извращенец в плаще уже представал перед тобой в чем мать родила. К слову, у тебя нет имени и адреса этого гада? И, может, ты знаешь, нравятся ли ему удары ножом?

— Я знаю, что это, — огрызается она, тыча пальцем в подарок. — У меня расширенный курс биологии, плюс в данный момент я посещаю антропологию. Поверь, я тщательно изучила все диаграммы и изображения в поперечном сечении мужских гениталий.

— Серьезно? — Я ухмыляюсь. — Просто ты держишь эту штуковину так, будто она ручная граната, а не обожаемый шланг Великолепного Тео.

— Зачем ты принес это мне?

— Он был самым простым дилдаком, который мне удалось разыскать, так что прояви чуть-чуть благодарности. Был, правда, еще один, усыпанный стразами, и некоторое время я всерьез подумывал, не купить ли его, но…