— Не жди меня, — улыбаюсь я. — И предохраняйся.

— О, катись уже! — восклицает Шарлотта и бросает подушку в уже закрытую за мной дверь.

Спускаясь по лестнице, я с трудом балансирую на каблуках. Мама заставляла меня надевать их на различные олимпиады по орфографии, математике и прочим предметам, но верными друзьями они мне так и не стали. Когда я спросила Шарлотту, нравятся ли парням туфли на каблуках, она без промедления ответила «да». Грейс такую обувь не жалует, но раз она нравится всем мужчинам, то, возможно, и Тео понравится тоже. Если я хочу, чтобы он видел во мне девушку, а не просто приятельницу, нужно больше практиковаться ходить на каблуках. Ну, и еще носить платья.

Медленно выхожу на улицу и заворачиваю за общежитие. Свет от фар знакомого пикапа прорезает туманный вечер. Раник выскакивает мне навстречу.

— Привет, ты… — Он обходит машину и застывает, разинув рот. Я оглядываюсь проверить, нет ли у меня за спиной диких медведей или — еще хуже — Тео.

— Что-то не так? — нервно сжимаю клатч.

Раник отводит свои золотисто-зеленые глаза в сторону и откашливается.

— Нет. Э-э, все нормально. То есть да! Черт, по-моему, я видел у тебя за спиной летучую мышь! Скорее садись в машину, пока она не высосала кровь и не превратила тебя в вампира.

— Это распространенное заблуждение. Большинство рукокрылых — насекомоядные, — деловито возражаю я, залезая на пассажирское сиденье.

Раник громко хохочет, садясь за руль и трогаясь с места.

— А ты умеешь завести парня сексуальными разговорчиками.

— Не знаю, как насчет тебя, но мне питание летучих мышей кажется ужасно эротичным.

Он бросает на меня косой взгляд, а затем ахает.

— Это была шутка? Ты вот так просто взяла и пошутила? Славься, Иисус! Для тебя еще не все потеряно. — Он вскидывает руки к небу.

Я в панике хватаюсь руль, но Раник со смехом отталкивает меня.

— Прости, прости. Постараюсь не убить нас. Снова.

Я окидываю его взглядом. На парне черная рубашка — непривычно, но она ему идет. Татуировка розы выглядывает из-под воротника. Обычно взъерошенные черные волосы уложены, а вместо рваных джинсов он выбрал классические. И даже надел кожаный ремень. Одеколон у него тонкий, едва уловимый и уже смешался с запахом сигарет.

— Напомни, куда мы едем? — пытливо спрашиваю я.

— В клуб моего друга, — отвечает он.

— Ненавижу клубы. Там всегда душно и суматошно.

— Ага, я тоже не большой фанат таких мест, — усмехается Раник, — но сегодня особый случай.

— Что за случай?

— Сегодня, э-э… — Он чешет затылок, с трудом подбирая слова. — А знаешь, неважно. Важен лишь новый урок.

— И что меня ждет?

Он плутливо улыбается.

— Танцы.

У меня вся кровь сходит с лица.

— Это действительно необходимо? Я ужасно танцую. Тео тоже, скорее всего, не танцует.

— Да, но нам нельзя ничего упускать. Вдруг ему захочется потанцевать. Что ты тогда будешь делать? Скажешь «я не танцую» и позволишь Грейси его увести? Вот уж нет! Кроме того, этот урок посвящен не только танцам, но и умению владеть телом — тому, как двигаться, чтобы завести парня. Ты выберешь парочку девушек, которые дразнят парней, будешь наблюдать за ними и повторять.

— Парням нравится, когда их дразнят?

Раник пожимает плечами.

— Ну, иногда. Это… помогает настроиться. В основном наша цель — вскружить голову и распалить Тео, чтобы, когда ты пригласишь его, он не смог отказаться. И сегодня хороший шанс попрактиковаться.

— Я лишь выставлю себя дурой.

— Ничего подобного. Всем будет плевать. А если кто засмеется, то я ему врежу. — Раник с опаской ловит мой взгляд, словно спрашивая, не перегибает ли он палку со своей опекой. — Или просто, знаешь, ничего не буду делать и позволю тебе барахтаться в собственном стыде.

— Тогда да, я предпочту, чтобы ты по-рыцарски защитил мою честь.

— Это не… — начинает возражать он, но затем сдвигает брови.

— Не «что»?

— Забей, — вздыхает он.

По какой-то причине от его реакции у меня щемит сердце. Раник не часто так вздыхает — тяжело и подавленно. Он всегда невозмутим и весел. Я достала даже его! Мне становится дурно. Это все равно что наблюдать, как я надоедаю Шарлотте, хотя такого еще не бывало. Но ужасающие мысли об этом всегда со мной. Нельзя допустит, чтобы я надоела Ранику. Он перестанет учить меня, и я, оставшись совсем одна, утону в этом огромном и незнакомом море мира отношений.

— Прости, — шепчу я.

— Что?

— Я не хотела тебя обидеть. И ценю твою заботу.

На секунду наступает тишина, а затем Раник бьет по рулю.

— Тысяча чертей, срочно звоните на телевидение! Элис Уэллс извиняется! Перед старым добрым мной!

— Не испытывай удачу, — буркаю я.

В ответ Раник весело хохочет, и это звучит куда лучше его вздохов.

Когда мы останавливаемся, я медленно выхожу из машины. На парковке Раник потягивается, и его рубашка задирается, открывая вид на косые мышцы внизу живота, которые уходят за пояс джинсов. Сейчас он кажется выше, а его плечи шире.

Я зачаровано пялюсь на его мускулистый торс с темной дорожкой волос, и Раник это замечает. Не растерявшись, ловлю его взгляд.

— У тебя очень неплохие os coxae.

Раник слегка краснеет и хмурится.

— Неплохие «что»?

— Кости таза, — поясняю я. — Это на латыни.

— Ах да, точно! — Его глаза загораются. — «Os» — это кость. Мы проходили сегодня это на психологии. А что значит «coxae»?

— Таз, — отвечаю я.

Он широко улыбается, будто только что узнал секрет вечной жизни.

— Черт, это круто! Латынь — охренительный язык.

— Согласна, — улыбаюсь я.

Раник смотрит на меня, а затем, словно очнувшись, прочищает горло.

— Окей, вот совет: большинству парней плевать на латынь.

— И тебе тоже?

— Нет. Это необычно, а мне нравится изучать все прикольное, но я не похож на большинство парней. Так что просто запомни: рядом с Тео не стоит произносить слова, которые звучат как заклятие, угу? Захочешь отметить красоту его долбаных тазовых костей, сделай это на английском. Знаю, он умный и все поймет, но Грейс так бы не поступила, поэтому и тебе не стоит.

Я киваю, наматывая на ус.

— Поняла.

— И Грейс не сказала бы «поняла», она бы ответила «оки-доки» или что-то в этом роде!

— Оки-доки! — как можно восторженнее и слащавее восклицаю я ему в угоду.

Раник выпадает в осадок, впрочем, как и я — от собственной раскованности, а затем мы оба заливаемся смехом. Это прозвучало так неестественно, странно и нехарактерно для меня, что буквально резануло по слуху.

— Никогда больше не говори таким голосом, принцесса, — с трудом произносит Раник.

Я смахиваю слезу.

— Еще один пункт в список того, с чем мы оба согласны. Слушай, а он становится все длиннее.

Он ухмыляется уголком губ, но в его взгляде сквозит печаль.

— Удивительно, не так ли?

Мне хочется спросить, что это значит, но Раник тут же разворачивается и направляется к входу в клуб с ярко-розовой неоновой надписью «Диаграмма Венна». В вечер пятницы здесь должно быть полно народу, но нет никакой очереди. Стоит только один вышибала — взбитый мужчина с татуировкой ястреба на бритой голове.

— Раник, — кивает он. — А кто эта милашка?

— Привет, Лэнс. Это моя, э-э, — Раник подыскивает подходящее слово, — мой…

— Репетитор по математике. Элис, — протягиваю руку, — приятно познакомиться.

— Элисон, — быстро поправляет Раник. — Ее зовут Элисон. Короче, мы уже можем войти?

— Секунду, только кое-что проверю, — подмигивает Лэнс и заходит в клуб.

Это странно, но Раник не дает как следует обо всем поразмыслить. Он поворачивается ко мне и говорит:

— Слушай, не стоит здесь называть свое настоящее имя, окей?

— Почему? Разве эти люди — не твои друзья? Не хочу им врать.

— Да, но… — он кривится, — если Тео каким-то образом узнает, что ты была здесь… Ну, в этом клубе зависает много студентов, и я не хочу, чтобы ты… Если нас увидят вместе, то всему конец, ясно? Ты столько работаешь, не хочу все испортить своей хреновой репутацией.

Собираюсь возразить, но тут с широкой улыбкой к нам возвращается Лэнс.

— Ладно, они готовы.

Раник вздыхает.

— Ну, погнали.

Лэнс заводит нас в совершенно темный клуб, но не успеваем мы сделать и пары шагов, как всюду загорается свет и сорок человек хором кричат «Сюрприз!», бросая в нас конфетти, блестки и серпантин. Я стряхиваю все с себя. Раник со смехом выбирает эту чепуховину из вьющихся волос, как вдруг к нему с обнимашками подлетает Миранда и крупный лысый парень. Все хлопают. Под потолком парят насыщенно-изумрудные и темно-синие шарики, а на стене за баром в огнях флуоресцентных ламп висит зеленый баннер с надписью: «С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ, РАНИК!» Пустой танцпол пылает неоновым сиянием в ожидании начала вечеринки. Из толпы с огромным тортом в руках выходит темнокожий парень в очках в роговой оправе, и все принимаются петь «С днем рождения тебя». Раник неловко переминается с ноги на ногу, по-ребячески отмахиваясь, но румянец на его щеках и улыбка на губах ясно дают понять, что все это ему приятно. Когда народ замолкает, парень задувает свечи, и тут же раздаются оглушительные возгласы. Торт относят в бар и разрезают. Миранда берет кусочек и размазывает его по лицу Раника, а уже в следующую секунду здоровяк, который чуть ранее лез к нему обниматься, полностью окунает его голову в торт. Я думаю, что Раник разозлится, но он выпрямляется и хохочет. Вид у него как у плохо загримированного мима. Пока всем раздают нетронутые куски торта, а Раник уходит умыться, а я поворачиваюсь к Лэнсу.

— Он не сказал мне, что у него день рождения.

— Он малость скрытный, — улыбается Лэнс. — Не любит делиться личным. Думаю, у него не было нормального детства, а от этого люди иногда становятся закрытыми, привыкают держать все в себе. Но мы все равно вытянули из него дату.

— И все эти люди… его знают? — спрашиваю я.

— Конечно, это завсегдатаи клуба. Когда Раник только сюда переехал, он работал вместе со мной вышибалой. Барбара дала ему работу, — кивает Лэнс на заводного мужчину в светлом парике и с ярко-розовой помадой на губах, который крутит в руках бутылки за барной стойкой, смешивая напитки. — Ранику было некуда идти, поэтому мы разрешили ему какое-то время спать на складе.