— Это талант.

Ее глаза загораются, и она отправляет в рот кусочек семги.

— Угу.

— Взращенный долгими годами…

— Упорного труда? — выдвигает предположение Элис.

— Упорного труда! — тычу в нее пальцем. — Точно. Это упорный труд.

— Чепуха, — фыркает она, затем запихивает в рот чуть ли не половину семги и произносит: — Видишь? Даже нетренированные так могут.

Ни разу не видел, чтобы она ела так свободно. Спешно оправляюсь от шока.

— Ты просто быстро учишься. Ну еще бы — ты ж наблюдала за мной, бессменным чемпионом Большого шлема, в процессе работы.

— Бессменный чемпион Большого шлема? — Элис задумчиво проглатывает семгу. — Это твой официальный титул? Ты получаешь выплаты? И где корона?

— Мне платят улыбками.

— Ну конечно. Это же общепринятая валюта плейбоев во всем мире.

— Воу, принцесса, я не плейбой.

— Когда мы встретились во второй раз, у тебя в машине были две пары ношеных трусиков.

— Блин, ладно. Виновен! Мне нравятся девушки, а я им. Арестуйте меня.

— Уверена, однажды кто-нибудь так и сделает.

Элис эти слова веселят, а меня ранят до глубины души. Я хватаюсь за скатерть, будто это единственное, что удерживает меня на земле, не дает взмыть ввысь от гремучей ярости, которая заполняет разум, словно колючий шарик.

— Ты в порядке? — вдруг встревоженно спрашивает Элис. — Извини, если мои слова тебя оскорбили…

Я заставляю каждый мускул расслабиться. Расслабься, Раник. Черт, просто расслабься. Она не знает о твоем прошлом, не знает о твоем папаше. Она лишь пошутила, без какой-либо подоплеки. Она невинная и наивная. Это же Элис Уэллс. Девушка, которая тебе нравится. Остынь.

— Прости, — бормочу я. — В детстве мне часто говорил такое один человек. Поэтому это ранит. Немного жжет.

Она сникает.

— О, извини, я не знала…

— Угу, понимаю. Эй, просто считай это реваншем, ладно? Я назвал тебя роботом. Ты сказала, что меня арестуют. Мы квиты. Теперь наложим на это табу, и все будет хорошо.

Элис настороженно кивает, как лисица, загнанная стаей гончих. Надо снять напряжение, это свидание должно быть обучающим.

— Родители, верно? — улыбаюсь я, откидываясь на спинку стула. — Знаешь, на свиданиях обычно говорят о родителях. Это в порядке вещей.

— Интересно, — задумчиво произносит она. — Я это запишу. — Достает телефон и что-то в нем печатает.

Я выгибаю бровь.

— Ты все это время делала заметки?

Элис разворачивает телефон ко мне и прокручивает ленту. Там целые страницы всяких записей.

Присвистываю.

— Черт возьми, Уэллс. А ты времени зря не теряешь!

— Ну да, именно поэтому в отношениях мне теперь нужна твоя помощь, — отвечает она с озорным блеском в глазах, и меня пробирает на смех. — В любом случае, — твердо обрывает она мой хохот, — я бы хотела попрактиковаться. В разговорах о родителях.

— Ты первая, принцесса.

— Моя мама не самая… открытая женщина. К сожалению, мы с ней не очень ладим.

— Что? Любая мать убила бы за то, чтобы иметь такую дочь, как ты. Умную, милую…

— Ладно-ладно, — перебивает она меня. — Это не отработка комплиментов, хватит.

— Вообще? — Смотрю на нее щенячьими глазками, но все без толку.

— Вообще, — четко проговаривает она. — А теперь позволь мне продолжить…

Я машу рукой, и Элис делает глубокий вдох.

— Как я сказала, мы не ладим. На самом деле, кажется, она разговаривала со мной хотя бы отчасти тепло, только когда я приносила табель успеваемости.

— С одними пятерками, разумеется.

Она смотрит на меня грозным взглядом, но не из-за того, что я перебил ее, а потому что прав.

— Да, именно так.

— Господи, какая несчастная жизнь! А дальше ты скажешь, что она запрещала тебе ходить на вечеринки и заводить друзей.

Элис смущенно опускает взгляд на тарелку.

— Да ты прикалываешься! — всплескиваю руками.

— Это касалось только вечеринок, — вступается Элис. — Мы с ней были солидарны, что это пустая трата времени и только отвлекает от учебы. Да и как ты мог заметить на вечеринке «Тета Дельта Пи», я все равно не вписываюсь в такую обстановку. Друзей же я могла заводить сколько захочу. Просто никогда… никто…

Она замолкает, нервно наматывая на палец салфетку. Я могу договорить за нее: никто никогда не хотел с ней дружить. Вздыхаю.

— Как по мне, ты упустила лучшие моменты взросления, принцесса.

Она ничего не отвечает, и тогда я пытаюсь сменить тему.

— Что насчет отца?

— Он в тюрьме, — мгновенно и прямо говорит Элис. — Уже десять лет. За финансовое мошенничество. Мама делает вид, что его не существует. Мы переехали на Восточное побережье подальше от всего этого… от него.

— Ты его любишь?

Элис еле заметно и тоскливо улыбается.

— Да, он был лучшим отцом, которого только можно пожелать. Всегда приносил мне сладости, особенно когда возвращался из командировок. Вдохновлял продолжать писать стихи, когда мама сжигала мои тетради. Он очень добрый.

Вспоминая о нем, Элис выглядит такой счастливой. Аж сердце кровью обливается.

— Ты его навещаешь? — спрашиваю я.

— Нет, с тех пор как мы переехали, но теперь, вернувшись сюда, я подумываю отправиться на автобусе в Сан-Франциско. Его тюрьма там. Было бы здорово увидеться с ним на Рождество.

— Обязательно навести его! — стучу я вилкой по столу. — И не думай об автобусе, я отвезу тебя.

Ее глаза загораются, но тут же тускнеют.

— Нет. Это мило с твоей стороны, но нет. На дорогу уйдет целый день, а то и больше, и еще на парочку я останусь в отеле. Не хочу, чтобы ты впустую потратил рождественские каникулы.

— Впустую? Кто это сказал? У меня все равно нет планов на праздники. Мой отец вернулся в Миссисипи, но он ублюдок, к нему я в любом случае никогда не поеду. На Рождество я остаюсь с Трентом и бандой, будем всю неделю бездельничать и объедаться леденцами.

Элис мои слова не особо убеждают.

— Слушай, будет весело. Или не очень… знаю, моя компания тебе радости не доставляет, но по крайней мере это даст нам хорошую возможность! В дороге мы сможем позаниматься. А в городе я займусь своими делами и не стану тебе докучать.

— Ну…

— Скажи, что подумаешь. Не обязательно соглашаться, просто пообещай подумать.

Элис кивает, и выражение ее лица смягчается.

— Ладно, обещаю. Спасибо тебе.

Настоящая благодарность? От Ледяной принцессы? Я ухмыляюсь и откидываюсь на спинку стула.

— Что за самодовольная улыбочка? — спрашивает она.

— Просто ты впервые меня поблагодарила. За все время. Вот, впитываю момент.

— Будь я злюкой, выплеснула бы на тебя коктейль и сказала: «Впитай-ка вот это», — огрызается она, и я хохочу в ответ.

Официант приносит десертное меню, но Элис ничего не заказывает.

— Что, боишься парочки кубиков сахара? — усмехаюсь я.

Она упирается взглядом в стол.

— Н-нет. Я на диете, вот и все.

— Что? Зачем? Ты и так выглядишь чертовски сексуально!

— Не твоего ума дело, — буркает она, скрещивая руки на груди.

Я вздыхаю и смотрю на официанта.

— Я буду панна котту.

Официант кивает и удаляется. Элис потихоньку расслабляется и наконец решается задать мне вопрос:

— Значит, ты недолюбливаешь своего отца?

Я пытаюсь сохранить спокойствие, но глаза все равно застилает ярость.

— Ага, он не очень хороший человек. И что с того?

— По-моему, ты назвал его ублюдком.

— Послушай, принцесса, спасибо, что поделилась своими семейными тайнами, но свои я предпочту оставить при себе. Все, что тебе надо знать, — мой отец придурок. Конец истории.

Она кривит свои красивые губки.

— Ладно, но все равно это несправедливо с твоей стороны.

— Ну, что поделать. Но можешь не переживать, что Тео не захочет рассказывать о себе. Он с радостью это сделает, ведь у него идеальная семья. В любом случае, это всего лишь тренировка. Тебе не нужно знать обо мне все, потому что я в твоей жизни ненадолго.

Может, я выдумываю, но Элис слегка вздрагивает. Или же просто сдерживает чих. Как бы то ни было, она быстро приходит в себя.

— Точно, — подтверждает мои слова. — Конечно.

Что-то в ее голосе заставляет меня пожалеть о сказанном. Но прежде чем я успеваю извиниться, официант приносит мой десерт — фантастический белый пудинг с клубничным сиропом. Замечаю, как вспыхивают глаза Элис, когда она смотрит на это произведение искусства.

— Хочешь попробовать? — предлагаю я.

Она делает глоток воды и сводит брови.

— Нет, спасибо.

— Ах да, диета. Ну, раз его красота тебя не прельщает, давай хотя бы на нем потренируемся.

— В каком плане?

— Иногда парочки кормят друг друга на свиданиях. Лично я считаю это странным и гадким, но, уверен, для Тео нет ничего милее. Итак, я дам тебе кусочек, а ты постараешься сделать вид, что в восторге от этого, окей?

Она скептически смотрит на меня.

— Ты уверен, что парочки так делают?

— Иногда. В глупых фильмах. И только если они до жути романтичные.

— Но сам ты этого никогда не делал?

— Нет, я вовсе не романтик, — смеюсь в ответ.

— Тогда зачем делаешь сейчас?

— Чтобы научить тебя. Боже!

Элис хмурится, но открывает рот и терпеливо ждет. Я отламываю вилкой кусочек панна котты и аккуратно протягиваю ей, надеясь, что она не заметит моих трясущихся рук или непристойных мыслишек. Ее губы выглядят такими мягкими и розовыми — чудный ротик. Я бы с ним поразвлекся. Нет, черт, нет! Я бы не сделал с ней того, чего она не хочет. А Элис явно не жаждет таких «развлечений». По крайней мере, со мной. Ей нужны медленные, нежные, милые шажки от медленных, нежных и милых парней.

Я не могу быть нежным, не могу быть милым. Я не такой.

Элис принимает кусочек и, отстранившись, с наслаждением его пережевывает. Секунда, и ее лицо озаряется улыбкой.

— Это… это было вкусно.

— Есть еще, если хочешь, — ухмыляюсь я и подталкиваю к ней тарелку.

— Нет, мне правда нельзя…

— Да брось! Один маленький пудинг тебя не убьет. Обещаю.

— Ты хоть представляешь, сколько калорий в жирных молочных продуктах?

— Ты хоть представляешь, сколько бла-бла-бла… о, смотри, я перестал слушать.

— Ух, как же ты меня бесишь!

Я подмигиваю и до конца придвигаю к ней тарелку.