ГЛАВА 2

В некотором роде я зациклилась на Единственном Вопросе, Который Нельзя Загуглить: Кто же такой НН? Даже неделю спустя после получения загадочного письма я все еще в тупике. Проблема в том, что мне нравится знать ответы. И желательно заранее, чтобы иметь достаточно времени для подготовки.

Очевидно, единственный реальный способ раскрыть это дерьмо – воспользоваться методом Шерлока.

Так-с, приступим. День первый: этот ужасный отстойный первый день школы, хотя, если быть честной, не паче, чем все последующие дни после смерти мамы. Поскольку в действительности она все также оставалась мертвой каждый день со дня ее смерти. Окончательно и бесповоротно. И все эти дни – отстой. Время не лечит, независимо от количества наспех подписанных открыток с соболезнованиями от дальних родственников и обещаниями, что это произойдет. Полагаю, в тот первый учебный день в какой-то момент от меня исходили довольно жалостливые «помогите мне» флюиды, которые и почувствовал НН. В некий момент чувство «вся моя жизнь отстой», очевидно, красовалось на моем лице.

Но выяснить это не так-то и просто, поскольку тот день оказался богат на неловкие моменты, повторявшиеся снова и снова. Начнем с того, что я опоздала по вине Тео. Тео – мой сводный брат, который – урарашеньки – тоже учится здесь и демонстрирует свое отношение к слиянию семей, делая вид, что меня существует. По неизвестной причине я наивно полагала, что раз уж мы живем в одном доме и ходим в одну школу, то будем ездить вместе. Неа. Оказывается, футболка Тео с надписью: «СТАНОВИСЬ ЗЕЛЕНЫМ» только показуха, и, конечно же, он даже не задумался своей хорошенькой маленькой головушкой о такой мелочи, как, ну, знаете, деньги на бензин. Его мать работает в какой-то крупной фирме по раскрутке фильмов, и в их доме (может, я и живу в нем теперь, но он, ни в коей мере, не является моим домом) есть своя библиотека. За исключением того, что вся она заполнена фильмами, а не книгами, потому что – ЛА. И в конечном итоге все завершилось тем, что я взяла свою машину, чтобы доехать до школы, и застряла в сумасшедшей пробке.

Когда я, наконец, попала в старшую школу Вуд-Вэлли, проехав через внушительные ворота, найдя место на стоянке, заставленной разнообразными роскошными тачками, и пройдя по длинному подъездному пути, секретарша в администрации направила меня к группке учеников, которые сидели в кругу прямо на траве с гитарами, чехлы от которых валялись неподалеку. Как будто это был церковный лагерь или типа того. Со всеми этими своими религиозными песнопениями. Вероятно, это так типично для ЛА: внеклассные занятия на нереально зеленом газоне в сентябре, где ученики облокачиваются о стволы цветущих деревьев. Мне уже было некомфортно и жарко в своих темных джинсах, и я пыталась одновременно бороться со своими нервами и с раздражением после поездки. Другие девчонки представляли собой олицетворение первого учебного дня: они были одеты в воздушные светлые летние платьица, которые свисали с их крошечных плечиков на еще более крошечных лямках.

А вот одно из отличий между ЛА и Чикаго: все девушки здесь стройные и полураздетые.

Класс был уже в полном составе, и я ощущала неловкость, пытаясь придумать, как попасть в круг. Было ясно, что они движутся по часовой стрелке, рассказывая группе, чем занимались во время летних каникул. В кои-то веки я плюхнулась между двумя высокими парнями в надежде, что они уже высказались, и я смогу остаться незамеченной.

Конечно же, я заблуждалась.

– Привет всем. Калеб, – сказал парень справа от меня таким авторитетным тоном, который будто утверждал, что все и так его знают. Мне понравился его голос: настолько же уверенный в своем статусе, насколько я не была уверена в своем. – Этим летом я ездил в Танзанию, там было очень круто. Сперва мы с семьей совершили восхождение на Килиманджаро, от чего мои ноги ныли несколько недель. А затем я был волонтером на постройке школы в сельской местности. Ну, в общем, внес свою лепту. А в целом лето было классным, но я счастлив вернуться домой. Я на самом деле соскучился по мексиканской кухне. – Я захлопала после того, как он закончил – он же совершил восхождение на Килиманджаро и построил школу, ради всего святого, конечно, мы должны были похлопать – но перестала, как только поняла, что была единственной, кто аплодировал. На Калебе была светло-серая футболка и дизайнерские джинсы, выглядел он мило и непринужденно, черты его лица были довольно правильными, так что он мог бы стать парнем, с которым, возможно, однажды, может быть, ну ладно, может, и нет, я бы встречалась. На самом деле он недостижим для меня, неа, слишком горяч, но эта мысль не настолько невероятна, чтобы я не могла упиваться ей какое-то мгновенье.

Взъерошенный парень, сидящий прямо передо мной, был следующим, и он тоже был довольно мил, почти настолько же, как и его друг.

Хм. Может, к своему удивлению, мне в конечном итоге здесь понравится. В моих фантазиях у меня великолепная жизнь, но не в реальности.

– Как вы уже знаете, ребята, я – Лиам. Я провел первый месяц, работая стажером в филиале «Гугл» Сан-Франциско, и это было круто. Чего стоит всего лишь их кафетерий. А потом я бродил с рюкзаком за спиной по Индии почти весь август. – Тоже приятный голос. Мелодичный.

– Поноси-ка в рюкзаке мою задницу, – сказал Калеб – парень Килиманджаро в серой футболке – и весь класс засмеялся, даже учитель. А я не стала, потому что, как обычно, упустила нужный момент. Я была слишком занята вопросом, как это ученики старших классов умудряются получить место стажера в «Гугле», и поняла, что на моем месте я бы никогда не попала в эту корпорацию. И да, я также оценивала этих ребят и гадала над тем, чем они занимались. Калеб, несмотря на его восхождение на Килиманджаро, был похож на типичного представителя студенческого братства с аккуратной стрижкой, Лиам походил больше на хипстера. Занимательные инь и янь.

– Проехали. Ладно. Я не ходил с рюкзаком. Родители не отпускали меня, пока я не пообещал останавливаться в отелях, потому что, сами знаете про Дели. Но все равно я чувствую, что по-настоящему познакомился с культурой, и напишу отличное эссе для поступления, что и было моей основной целью, – ответил Лиам, и конечно после этого мне нужно было сдержаться, чтобы не зааплодировать.

– А ты? Как твое имя? – спросил учитель, и, как позже я узнала, это был мистер Шакельман – учитель по физре, о котором предупреждал меня НН – любитель пялиться на женские задницы. – Я не помню тебя с прошлого года.

Не совсем понятно, зачем это ему надо было показывать на меня, да так, что весь класс обратил на меня внимание, но неважно, сказала я себе. Это как домашнее задание первоклашки: чем я занималась на летних каникулах? И нечего рукам трястись, а пульсу зашкаливать, нет причин чувствовать себя так, будто у меня ранняя стадия хронической сердечной недостаточности. Мне известны эти симптомы. Видела в рекламе. Все взгляды были устремлены на мою скромную персону, включая Калеба и Лиама – оба они смотрели с интересом и настороженностью. А может, это любопытство. Точно не ручаюсь.

– Эм, привет, я – Джесси. Я здесь новенькая. Я не занималась чем-то настолько интересным этим летом. Я просто… переехала из Чикаго, но до этого работала, эм, ну знаете, в забегаловке «Смузи Кинг» в торговом центре. – Ни один человек не был настолько жесток, чтобы открыто засмеяться, но в этот раз я с легкостью могла все прочесть на их лицах. Искренняя жалость. Они строили школы и путешествовали по разным странам, были стажерами в миллиардной корпорации.

А я же провела свои два месяца, смешивая кукурузные сиропы на фруктозе.

Потом уже до меня дошло, что мне нужно было соврать и сказать, что я помогала сиротам с параличом на Мадагаскаре. Никто бы и глазом не моргнул.

Или похлопал бы, если уж на то пошло.

– Постой, тебя нет в моем списке, – сказал мистер Шакельман. – Ты в старшем классе?

– Эм, нет, – ответила я, чувствуя, как капелька пота стекает по лицу, оставляя за собой влажную дорожку. Быстрый подсчет: если я сотру ее, привлечет ли это внимание к тому, что у меня повышенная потливость? Я стерла.

– Не тот класс, – сказал он. – Я же не похож на мистера Мюррея, не так ли?

На этот раз все открыто засмеялись над шуткой, которая едва ли была смешной. И двадцать пять лиц снова повернулись ко мне, изучая. Я говорю буквально: некоторые из них, кажется, даже пытались вычислить мой размер.

– Тебе нужно зайти внутрь. – Мистер Шакельман показал на главное здание, поэтому я вынуждена была подняться и уйти, пока весь класс, включая учителя и достойные фантазий Калеб и Лиам, смотрели мне вслед. А намного позже, когда я уже попала в свой настоящий класс, где мне нужно было снова встать и рассказать о своем лете перед очередными двадцатью пятью учениками – повторить про «Смузи Кинг» перед такой же явно шокированной аудитории – я поняла, что к моей заднице прилип огромный клок травы.

Так, если пораскинуть мозгами, каково число людей, которые могли заметить мое отчаяние? Как минимум пятьдесят, и это я специально приуменьшила, чтоб лучше себя чувствовать.

Правда в том, что НН может быть кем угодно.

И сейчас, спустя целых две недели, я стою в кафетерии со своим идиотским коричневым пакетом для сандвичей и осматриваю эту новую территорию, где все блестит и выглядит дорого – дети здесь ездят на настоящих «БМВ», а не стареньких «Форд Фокусах» с заказанными в интернет-магазинах символами «БМВ», приклеенными сверху – и я все еще не уверена в том, куда пойти. Я столкнулась с проблемой, типичной для всех новичков: мне не с кем сесть.

Нет ни единого шанса присоединиться к Тео, моему сводному брату, кто на мое брошенное однажды «привет» так резко осадил меня взглядом, что я теперь даже не смотрю в его сторону. Кажется, он постоянно тусуется с девушкой по имени Эшби (да-да, это действительно ее имя) – которая напоминает супермодель на полставки с ее драматичным готичным макияжем, неудобной на вид дизайнерской одеждой, каменным выражением лица и короткими уложенными в шипы розовыми волосами. У меня сложилось впечатление, что Тео один из самых популярных людей в школе – он расхаживает по коридорам, ударяясь со всеми кулаками – что довольно странно, поскольку он относится к тому типу парней, которых в Чикаго дразнят. И не потому, что он гей, – мои одноклассники не были гомофобами, по крайней мере, не открытыми – а потому, что он яркий. В нем всего немного чересчур. Каждый жест Тео напыщенный, ну, кроме тех случаев, когда он обращается ко мне.