Удаляя сообщения, не читая, делала вид, что стираю и свои воспоминания о нападении. Во мне росла острая необходимость, и я перешла к списку друзей, удаляя почти всех. Сиси заметит и станет спрашивать, что происходит. Вероятно, солгу ей.

В списке друзей я дошла до Калеба Моррисона и слезы снова навернулись на глаза.

Просто извращение какое-то, я могла говорить с ним по телефону каждую субботу и держать себя в руках, но полностью теряла контроль, будучи в комнате одна и глядя на его имя на экране компьютера.

Разговаривая по телефону, мы осторожно подбирали слова, сознательно стараясь не расстроить друг друга. Мои я люблю тебя были искренни, но пропитаны чувством вины.

Порой возникало чувство онемения, отрыва от реальности, оно преследовало меня. Я застряла в тумане и больше не могла видеть ясно. Будто наши отношения никогда не случались или мы расстались, не сказав друг другу ни слова.

В школе же, все происходило как в тумане: я двигалась и отвечала автоматически. Возможно, та же стеклянная банка, где находились в ловушке мои чувства к Калебу, была для меня защитным барьером от общества. Который отступает, когда что-то выводит меня из себя, заставляет войти в реальную жизнь и, как правило, вести себя как псих.

Первая пара недель в школе, новой школе, оказалась сущим кошмаром. Во второй день пребывания, я вышла из класса химии в туалет и вошла в пустой коридор.

Завернув за угол, наткнулась на парня в темно-синей рубашке. И мой рассудок помутился. Память вернула меня к моменту нападения. В ночь игры, Джош носил темно-синее джерси.

Бедный парень, столкнувшийся со мной, наверное, остался в синяках после нанесенных ударов. Представляю, как он рассказывал своим друзьям о чокнутой девушке, которая убежала в женский туалет, после того, как поколотила его.

Стараясь успокоиться, в тот день пропустила следующие два урока. Почти ожидала после обеда вызова в администрацию для временного исключения. Полагаю, парень либо понятия не имел кто я, либо отшутился.

Часть меня, разговаривая по телефону с Калебом, всегда хотела довериться ему, рассказать, насколько в действительности мне было плохо.

Вместо этого, я постоянно заверяла, что со мной все прекрасно. Часть меня, желавшая, чтобы он видел меня прежней, всегда удерживала от откровенности. Слишком стеснялась своих слабостей, чтобы сказать правду.

Сейчас я жила только тем, что впитывала его любовь из писем и звонков. И не могла принять мысль о потере своей драгоценной любви.

Но боялась, вдруг он отвернется от меня после освобождения?

Думает ли он о том, что Джош сделал со мной? Чувствует ли отвращение? Захочет ли прикоснуться ко мне после всего?

Представляла, как он выходит на свободу и понимает, что не хочет иметь дел с испорченным проблемным товаром. В худшие моменты, я представляла, как он решает, что больше не любит меня.

Я смотрела в школе на девочек, счастливиц, целовавшихся и державшихся за руки со своими парнями.

Рядом с Калебом я выглядела также, также беззаботно? Хочет ли Калеб ту самую беззаботную девушку? Разве он этого не заслуживает?

Прямо перед рождественскими каникулами парень из баскетбольной команды пригласил меня на свидание. Пока он ждал ответа, я просто смотрела на него, паниковала и молчала. Нужный ответ пульсировал в голове. Хотела сказать, что у меня есть парень, но не смогла произнести ни единого слова.

В конце концов, он посмотрел на меня как на чудачку и ушел, качая головой. В тот день после обеда я пропустила занятия и снова спряталась в туалете. Каждый раз, когда я пропускала занятия, должна была сказать школьному психологу, так что мне простительно. Признания – это как вид специального унижения, о них всегда уведомляли папу.

Когда Калеб как-то вскользь упомянул по телефону, что хотел бы говорить со мной в свое установленное время и в будние дни, я чуть не рассмеялась.

Как я могла сказать ему, что постоянно пропускаю занятия? И что женские туалеты в школе превращаются в мои личные комнаты преодоления панических приступов? У меня даже есть любимые кабинки в каждом из них. Я могла бы даже взять перманентный маркер и написать на стенках Джанна была здесь ... снова.

Выходные, проведенные с группой, на самом деле несколько успокаивают. Каждую пятничную ночь я спала в доме Джареда и Сиси, и мы вместе ходили на балет в субботу утром.

Во второй половине дня обычно ели в их семейном ресторане. К тому времени, когда мы возвращались домой, остальная команда уже ждала в гараже для танцевальной сессии.

Понимаю, они никак не могли узнать о случившемся со мной. Калеб обещал не рассказывать Данте или Тайе. Кроме меня, мои друзья не знали никого из Блумфилда. Но я все равно дико боялась, вдруг они узнают.

А еще, когда ребята вставали рядом со мной во время тренировок, я чувствовала панику. Обвиняя в этом свои недавно залеченные травмы, старалась не касаться парня, с которым танцевала, пытаясь сдерживать себя. Я обманула большинство из них, но отделаться от Джареда и Сиси труднее.

Сиси продолжала задавать наводящие вопросы. Спросила, не связан ли мой случай и то, что Калеба посадили. Как всегда я солгала, хотя и чувствовала вину за вынужденный обман, но лучше солгать, чем признаться лучшей подруге в нападении.

Интуиция Джареда оказалась посильнее, чем у Сиси. Может быть, это какой-то первобытный мужской инстинкт, некая способность ощущать поврежденную женщину.

Прежний Джаред набросился бы на новость о Калебе, сидящем в тюрьме. Вместо этого, он был внимателен ко мне, относился чисто по-братски.

В семь пятнадцать утра я спустилась вниз. Папа, одетый в рубашку, галстук и брюки, стоял на кухне с очередной чашкой кофе. После получения достаточной дозы кофеина, он казался гораздо веселее.

— Привет, принцесса.

Не странно ли, что Калеб и отец звали меня одинаково? Я никогда не говорила Калебу, потому что, возможно, он счел бы это странным, но втайне я находила ситуацию забавной.

Кроме того, мне нравилось.

— Эй, я уже выдвигаюсь.

Папа проверил часы на микроволновке.

— Да, я тоже. У меня первая встреча в час.

Он смог заполучить офис в центре, заполненном другими пластическими хирургами. Его практика открылась в прошлом месяце.

Меня всегда восхищал интеллект отца. Даже с женой и ребенком на руках, окончил медицинскую школу. Сейчас он красивый тридцатитрехлетний парень. Думаю, в конце концов, он женится снова, теперь, когда обзавелся частной практикой.

— Выполнила все домашние задания? — спросил он как-то неловко.

Прошло много лет, с тех пор как он был полноценным родителем, последний раз, когда я была в третьем классе.

— А если бы я сказала, что нет? — поддразнила я его.

На мгновение он выглядел неуверенно, а потом лицо расплылось в улыбке.

— Отправляйся в школу, противный ребенок.

Десять минут спустя я припарковала джип рядом с боковым входом у главного здания. Утром было прохладно, и во время поездки на всю мощность работал обогреватель.

Серые облака затянули небо, и погодное приложение показало, что после обеда пойдет снег. Прихватив теплое зимнее пальто с заднего сиденья, накинула его поверх легкой короткой куртки.

Я приехала в школу на полчаса раньше, и нужно было чем-то занять себя. Бродила внутри, встретив в коридоре несколько преподавателей и студентов, которых вообще не знала. Зоны отдыха в кафетерии были оформлены как отдельные кабинки, не очень удобные, но в них хорошо проводить время вне занятий или во время обеда.

Тускло освещенная площадка оформлена в школьных цветах: зеленый и желто-золотистый.

Поставив рюкзак на темно-зеленую столешницу, я проскользнула на сиденье. Достала книжку Алая буква и начала читать с того места, где вчера остановилась. На следующей неделе у нас будет по книге большой тест, а я еще не прочла роман.

История была неприятной и угнетающей. Хотелось бы более крутого учителя английской литературы, который задал бы нам книжку интереснее. Дети моего возраста вынуждены читать одни и те же книги десятилетиями. Но и в прошлом веке, конечно, публиковалось что-то менее удручающее.

Глухой стук рюкзака, приземлившегося на поверхность стола, заставил меня подпрыгнуть и сделать глубокий вдох.

Я выдохнула и оценила парня, занявшего место напротив меня. Он положил локти на стол, сложив пальцы домиком около губ. Его задумчивый жест и выражение лица нервировали.

— Хм, да? — отрывисто спросила я.

Три ножки стола между нами давали мне условное чувство безопасности. А также перцовый баллончик в переднем кармане рюкзака. Чистое нарушение школьных правил, но мне плевать. Если придется его использовать, то я готова иметь дело с последствиями, как большая девочка.

Над сложенными пальцами возникла улыбка.

— Подумал, может это ты. Видел тебя, но с другими волосами. Тебе идет.

На моем лице должно быть отразилось замешательство, потому что он опустил руки и откинулся назад.

— Ты меня не помнишь?

Когда я снова посмотрела на него, он действительно знакомым.

Ежик коротких черных волос, в одном ухе маленький наушник. На левом запястье намек на татуировку, которая выглядывает из-под длинного рукава теплой рубашки.

Его черты казались смесью кавказского и азиатского происхождения.

Я скопировала расслабленную позу.

— Ты из моей прежней школы.

— Прямо в точку, не так ли?

Кивнула в ответ.

Он протянул руку.

— Я брат Кары, Гейдж.

Он терпеливо держал протянутую руку, я осторожно вложила в его ладонь свою, один раз сжала и отстранилась.

— Джанна.

Не то, чтобы он слишком похож на Кару, возможно, они сродные брат с сестрой. Какое-то время Кара и я дружили, пока были маленькими, но ее брата я не помнила.

Обе его руки исчезли под столом, и он слегка улыбнулся мне.

— Ну, в том, что ты меня не помнишь, нет твоей вины. У нас не было общих занятий, потому что я старше и в последний раз мы общались, когда ты приходила к Каре поиграть и вы учились в начальной школе.