16-17

16.

Цзы Янь полностью завладела вниманием Су И. Именно для этой задачи он мучительно искал решение дни и ночи напролет, понимая, что находится в крайне невыгодном положении и не имеет шансов получить превосходство над противником. Если император будет настаивать на близости, единственным спасением станет смерть. И надо же Цзы Янь в такой удачный момент предложить выход, который выгоден обоим! Не колеблясь ни минуты, Су И торопливо произнес:

— Молодая госпожа, пожалуйста, откройте, что за план у вас на уме? Смиренно прошу вашего совета.

С холодной улыбкой Цзы Янь ответила:

— Благодарность мне не нужна. Я это не ради вас делаю. От руки генерала Су на поле боя пал мой старший брат, и ненависть моя не знает границ. Сегодня я научу вас обещанному способу лишь для того, чтобы отдалить от императора. Я сражалась плечом к плечу с генералом Юем, чтобы покорить Великую Ци, поэтому вы тоже наверняка ненавидите меня до мозга костей. Если мне удастся вас спасти, нет нужды чувствовать себя обязанным за помощь.

Девушка говорила с такой прямотой и убежденностью, что пленник помимо воли проникся к ней глубоким уважением.

— Если таково желание молодой госпожи, — негромко ответил он, — Су И остается лишь повиноваться.

Впервые с момента их знакомства лицо Цзы Янь осветила искренняя улыбка.

— Я рада, что вы согласились. Я бы всеми правдами и неправдами постаралась найти способ навредить вам, пусть даже рискуя собственной головой, если бы вы на деле стали новым фаворитом нашего государя. Случись такое, не говорите, что у меня «злое сердце, жестокие руки». — Пристально глядя на пленника, девушка спросила: — Вы же умный человек, неужели до сих пор так и не поняли, почему Его Величество настолько одержим вами?

«Если б я знал! — вздохнул про себя Су И. — Не сидел бы тут сложа руки и не дожидался беспомощно, когда решится моя судьба».

Цзы Янь, казалось, прочла его мысли.

— Вы же сами мужчина, — рассмеялась она. — Чем труднее мужчинам получить желаемое, тем сильнее загораются у них глаза. Вы так яростно сопротивлялись, что невольно раздразнили в нашем императоре инстинкт завоевателя — вот и навлекли на свою голову несчастье. Теперь нужно лишь предстать перед Его Величеством в образе жалкого, готового ползать на брюхе труса — тогда он в вашу сторону больше и не взглянет.

Потрясенный Су И широко распахнул глаза и не сразу нашелся с ответом:

— Что?! Предлагаете мне проявить перед ним слабость? Это исключено: благородный муж умрет, но унижаться не станет! Император уничтожил мою страну, Великую Ци, превратил меня в инструмент ее погибели — и чтобы я теперь лебезил и заискивал перед ним? Не бывать этому!

Цзы Янь презрительно рассмеялась:

— А вы уверены, что, если не проявите слабость перед Его Величеством, это избавит вас от унижений? Прошу прощения за неприятную правду, но когда взрослого мужчину берут как женщину — пусть даже принуждая силой, — как ему дальше жить с гордо поднятой головой, как смотреть в глаза людям? Что может быть постыднее подобной роли? Кроме того, достаточно лишь притвориться, что вы смирились. Как только интерес угаснет, Его Величество отправит вас на тот свет, в тюрьму или на волю. Разве любой из этих вариантов не будет предпочтительнее нынешнего положения? Вот и всё, что Цзы Янь имеет вам сказать. Теперь я оставлю генерала Су, чтобы он мог спокойно обдумать мои слова.

Девушка встала и, не потрудившись даже попрощаться, выскользнула из садика. Тысячи мыслей вихрем проносились в голове Су И, тысячи разных чувств терзали его сердце. Чем дольше он размышлял над словами Цзы Янь, тем разумнее они казались. Принять совет мешала лишь врожденная упрямая гордость — при одной мысли о том, чтобы склониться перед Ваньянь Сюем, пусть даже в притворном смирении, натура пленника восставала против. Но, если не проявить слабость сейчас — тут Цзы Янь совершенно права, — в будущем ждут еще худшие унижения.

Так он и метался, не зная, на что решиться, пока его размышления не прервал звучный жизнерадостный голос:

— О чем задумался? Совсем ушел в себя. Мы отправили тебя сюда насладиться погожим деньком, только солнце уже село, а ты еще здесь. Решил подхватить простуду? И не мечтай, Мы этого не допустим. Слишком долго Мы ждали этого дня.

Су И поднял голову и обнаружил прямо перед собой красивое улыбающееся лицо Ваньянь Сюя. Император подхватил пленника на руки и довольно рассмеялся:

— А ты заметно поправился! На этот раз ты должен позволить Нам удовлетворить все Наши желания!

Глаза Ваньянь Сюя напоминали глаза оголодавшего волка, готового наброситься и растерзать долгожданную добычу. Су И, неискушенный странник в мире плотских желаний и страстных порывов, тем не менее понимал, какие тайные намерения выдает этот взгляд — целый месяц беспрерывных домогательств со стороны императора добавил ему кое-какого опыта. Чувствуя, что к горлу подступает паника, он решительно взял себя в руки и заявил:

— Пожалуйста, отпусти меня, я хотел бы кое-что тебе сказать.

В серьезном, немного торжественном тоне не слышалось ни стыда, ни смущения, и Ваньянь Сюй был сильно заинтригован. Поставив Су И на ноги, он спросил:

— И что же ты хочешь сообщить? Неужели решил покориться неизбежному и собираешься признаться Нам в любви?

Лицо императора смеялось — по всей видимости, эта мысль казалась ему невероятно забавной. Рука об руку они вошли в опочивальню и расположились за столом друг напротив друга. Ваньянь Сюй приказал дворцовым служанкам подать чай и закуски.

— Ты собирался что-то сказать, — напомнил он. — Чего же ты ждешь?

Су И всё еще мучили сомнения. «Лучше умереть, чем раболепствовать и пресмыкаться! — думал он. — Но если на это не пойти, боюсь, придется изведать куда худшие унижения. А что, если попытаться применить иную тактику — рассказать о своих истинных чувствах, тех, что я никогда прежде открыто не признавал? Искреннее восхищение противником — разве не та же слабость? Услышав такое признание, император наверняка потеряет ко мне всякий интерес».

Приняв окончательное решение, пленник заговорил:

— Ваньянь Сюй, волей Небес нам суждено было стать заклятыми врагами. Вероятно, такой исход оказался предрешен в тот самый день, когда твой отец умер, проиграв сражение. Ты захватил меня в плен, уничтожил Великую Ци и теперь вправе считать, что месть свершилась. Моя родная страна, страна с древней историей, погибла от твоей руки, поэтому я тоже ненавижу тебя всей душой. Наши взаимные обиды и вражда сплелись в тугой узел, который лишь сильнее затягивается, если дергать за концы веревки. Су И не блещет выдающимися талантами, но даже эти скромные способности никогда не послужат тому, кто уничтожил его страну. Ты понимаешь, что я хочу сказать? Я не склонюсь перед тобой, этому не бывать никогда. К каким бы средствам ты ни прибегал, они не дадут результата. Прими мой совет: оставь эту идею. Однако…

На лице Ваньянь Сюя застыло невозмутимое выражение. Пока Су И говорил, император хранил свои мысли при себе и воздерживался от комментариев, только налил в чашечку чая. Видя, что пленник замялся и молчит, Ваньянь Сюй издал какой-то невнятный тихий звук и спросил:

— Однако — что?

17.

Снова взглянув на Ваньянь Сюя, Су И окончательно утвердился в своем решении и тихо произнес:

— Однако… даже несмотря на это… в глубине души я очень… я искренне тобой восхищаюсь.

Высказывать подобные мысли было нелегко, слова никак не шли с языка, и признание вышло сбивчивым и неуклюжим. Ваньянь Сюй резко вскинул брови и пристально посмотрел на Су И, но тот не осмелился взглянуть императору в лицо, опасаясь града насмешек.

На миг прикрыв глаза, пленник глубоко вздохнул и продолжил:

— С тех пор, как взошел на трон, ты отдавал все силы во имя благоденствия страны. Ты жаждал мести, но действовал весьма предусмотрительно и целых три года копил силы, не растрачивая их понапрасну на мелкие приграничные стычки. Не каждый способен проявить столь редкостное самообладание. Чтобы собрать сведения о моих войсках, ты даже сумел в одиночку тайком пробраться в мой лагерь. Никто не ожидал, что ты отважишься пойти на подобный риск. Хотя я и считал тебя врагом, твои смелость, находчивость и расчет заслужили мое невольное восхищение. Потом я оказался в плену, попал в Цзинь Ляо и увидел, что, благодаря искусному управлению, в этой холодной северной стране царит порядок и процветание. Такие деяния под силу лишь просвещенному Сыну Неба. Да, я не одобряю твое отношение к осужденным на смерть преступникам, но понимаю: ты стараешься внушить своим людям мысль о том, что человек в любых обстоятельствах не должен оставлять надежду и впадать в уныние, как потерявший хозяина пес. В противном случае твой народ не сумел бы так быстро оправиться после сокрушительного поражения, восстать, обрести новые силы и построить могущественную державу. Я благодарен тебе за то, что ты запретил своим войскам сеять смерть и разорение на моей земле. Знаю, тем самым ты преследуешь собственные интересы, но такая политика свидетельствует о великодушии и прозорливости. Су И чувствует к тебе глубокое уважение, которое граничит со страхом. Я не знаю, как далеко подобный тебе человек способен зайти, чтобы удовлетворить свои стремления. Иногда я втайне думаю: «Ах, если бы во главе Великой Ци стоял такой государь! Возможно, судьба ее сложилась бы иначе». Ваньянь Сюй, каждое слово, что я сейчас произношу, идет от самого сердца. Теперь ты меня понимаешь? Пусть я не могу склониться перед тобой, но ты ведь и не нуждаешься в моих скромных талантах. Не стоит досадовать на то, что не удалось поставить меня на колени. Ты победил на поле боя, я преклоняюсь перед твоим умом и силой духа. Если бы ты оказал Су И милость и позволил разделить судьбу его страны, то мог бы рассчитывать на его признательность — и в этом мире, и в вечности.