— Что? — бормочу я.
— Ты плачешь, — тихо отвечает он.
Я? Я прижимаю пальцы к щеке, и, конечно же, они мокрые от слез. Почему я плачу? Почему я не заметила?
И почему я, кажется, не могу остановиться?
Сэйнт подходит ближе и обхватывает мое лицо ладонями, вытирая мои слезы подушечкой большого пальца. Это потрясающе нежный жест, который потрясает меня до глубины души.
— Я ненавижу, когда ты плачешь.
Его голос такой тихий, что я едва слышу его.
Ирония его заявления не ускользнула от меня. Он ненавидит видеть, как я плачу, но он постоянно делает со мной то, что заставило бы большинство нормальных людей не делать это. Я отстраняюсь от его прикосновения и отворачиваюсь.
— Мне нужно вернуться, чтобы найти свой телефон, — бормочу я. Во всем хаосе противостояния между ним и Диланом я забыла, зачем вообще был там.
— Он у меня.
Я поворачиваюсь к нему лицом.
— Что?
Он лезет в задний карман и вытаскивает мой телефон, размахивая им в воздухе между нами.
— Почему у тебя мой телефон? — бормочу я. — Когда ты его взял?
Когда он был достаточно близко ко мне, чтобы стащить его?
— Я взял его во время урока, когда ты пошла в уборную. Я хотел поговорить с тобой, и я устал ждать.
Хотя я хотела бы сказать, что шокирована его выдержкой, это было бы большой гребаной ложью. Я просто ... устала. Я попыталась вернуть себе немного силы. Пыталась встретиться с ним на моих условиях в мое свободное время, но он просто не позволяет мне. Я понимаю, что бесполезно пытаться контролировать неконтролируемое.
Мои плечи слегка опускаются, когда я прихожу к выводу, что не собираюсь избегать его дальше.
— Хорошо, — говорю я, побежденный. — Давай поговорим.