ГЛАВА 10

Джули

Прекрати таращится на его задницу, идиотка. Он дьявол, забыла?

Я следую за Киллианом на кухню, невольно восхищаясь его крепкой, идеальной пятой точкой. Он идет как настоящий король: голова высоко поднята, широкие плечи расправлены, а непринужденная развязность выражает абсолютную уверенность.

Он — крутой, и он это знает.

Я бы с удовольствием скинула ботинок и запустила им в его самодовольную голову, дабы сбить спесь.

Но не запускаю. Я и без того разгромила гостевую комнату этого мужчины. Бардака вполне достаточно для одного вечера.

Еле волоча ноги от усталости, я запрыгиваю обратно на табурет у барной стойки, где сидела раньше, подпираю подбородок руками и наблюдаю, как глава ирландской мафии делает мне сэндвич с тунцом.

Стопудово, этот хипстер-бармен что-то подсыпал мне в стакан.

Когда бутерброд готов, Киллиан кладет его на тарелку и достает из ящика нож.

— С корочками или без? — спрашивает он через плечо.

Ага, так и есть. У меня определенно галлюцинации.

— Можно с корочкой, спасибо.

Он разрезает бутерброд пополам, поворачивается и протягивает мне тарелку. Затем складывает свои большие руки на своей большой, глупой груди и смотрит на меня из-под опущенных ресниц с самодовольной полуулыбкой.

— Не ухмыляйся, — ворчу я, беря сэндвич с тарелки. — Это неприлично.

— Это не ухмылка, а мое обычное выражение лица.

Удерживая его взгляд, я откусываю бутерброд, представляя, что вгрызаюсь в нежное пространство между его указательным и большим пальцами.

Я отказываюсь им очаровываться. Он гангстер, убийца, плохой парень до мозга костей. То, что он спас мне жизнь и сделал сэндвич с тунцом, ничего не меняет. Кроме того, присяжные еще не верят, что он меня отпустит, как обещал.

— Я действительно не так уж плох, когда узнаешь меня получше.

Я жую с минуту, злясь от того, что он так с легкостью читает мои мысли по лицу.

 — Блядь, ты прекрасна, — рычит он, совершенно сбив меня с толку.

— Лестью ты ничего не добьешься.

— Никакой лести. Чистая правда.

Я сглатываю и прочищаю горло, чувствуя, как мои щеки краснеют.

— Окей. Спасибо.

—  Пожалуйста.

Он изучает каждый нюанс моего лица немигающим взглядом, излучая чистую мужскую сексуальность, до тех пор, пока это становится невыносимым.

— Ты всегда такой?

— Какой, например?

Я жестикулирую рукой.

— Такой. Сам знаешь. Доминирующий.

Он пожимает плечами, изображая безразличие.

— Разумеется.

Надо же, а чего я ожидала? Смущения?

Несколько мгновений он наблюдает, как я раздраженно чавкаю, а потом улыбается.

— Мне жаль этот сэндвич.

У меня нет остроумного ответа, поэтому я просто жую и глотаю, пока еда не исчезает.

Звонит его сотовый. Он вытаскивает его из кармана и коротко отвечает:

— Да?

Затем внимательно слушает. Я тоже прислушиваюсь, но мне не удается разобрать, что говорит человек на другом конце провода. Затем Киллиан со скоростью света задает серию вопросов, и его челюсть напрягается все сильнее и сильнее.

— Только один? В сознании? Где? Кто с ним? Сколько у нас времени?

Он слушает, и выражение его лица становится все мрачнее, пока, наконец, он не поднимает на меня взгляд.

Его темные глаза стали черными.

— До связи, — бросает он и завершает вызов.

Я отодвигаю тарелку, чувствуя странное ощущение в животе.

— Дай угадаю. Тебе нужно ненадолго отъехать?

— Да. Я не задержусь надолго. Чувствуй себя как дома, устраивайся поудобнее.

Я мило улыбаюсь.

— О, само собой.  Просто немного пороюсь в твоих ящиках, пытаясь найти улики, которые смогу предоставить властям.

Если я думала, что это заставит его дважды подумать перед тем, как оставить меня одну (вдруг он все же решит прихватить меня с собой, тем самым подарив мне шанс на побег), я ошибалась.

— Займись этим, милая. Дверь моего кабинета открыта. Ты ничего не сможешь сделать без биометрического отпечатка пальца, так что потратишь время впустую, но ты, конечно, можешь попробовать.

Он идет к лифтам, но затем останавливается и оборачивается, чтобы посмотреть на меня. Его голос — низкий и грубый, а темные глаза сверкают тайнами.

— Кстати, власти уже знают, что я из себя представляю.

Любит он говорить загадками. Всегда кажется, что под его словами что-то скрыто, его тон полон лукавства, как будто он единственный, кто понимает шутку. Это интригует и раздражает.

— Я тоже знаю, кто ты, гангстер. Это не секрет ни для кого в городе.

— Я не сказал кто, девочка. Я сказал, что из себя представляю.

Я начинаю раздражаться от его словесных игр.

— А какая разница?

— Только та, что имеет значение, маленькая воришка.

Он задерживает на мне на мгновение свой горящий взгляд, прежде чем развернуться и уйти.

Когда двери лифта закрываются, и он исчезает, я кричу ему вслед:

— Ты такой надоедливый, дьявол!

Но лучше мне от этого не становится.

Поскольку меня прививали хорошие манеры, я споласкиваю свою тарелку и ставлю ее в посудомоечную машину, а затем вытираю крошки со стойки. Затем отправляюсь на охоту в офис человека-дьявола.

Я нахожу его в противоположном конце коридора от разгромленной гостевой комнаты. Кабинет большой и явно принадлежит мужчине: большой черный дубовый стол, громоздкие кожаные диваны и подобные вещи настоящих мачо. Я усаживаюсь в до нелепого огромное офисное кресло и, поджав губы, смотрю на пустой экран компьютера. Мой взгляд падает на клавиатуру, затем — на поверхность стола.

Как бы мне хотелось, чтобы он был здесь и увидел мою улыбку.

Оттолкнувшись от стола, я выбегаю из кабинета и бегу обратно по коридору. Добравшись до хозяйской спальни, оформленной в серых и черных тонах — какой сюрприз, — я начинаю рыться в ящиках ванной комнаты, пока не нахожу то, что искала.

Затем возвращаюсь в кабинет, прихватив с собой баночку талька.

Снова усевшись в кресло, я слегка посыпаю тальком край стола рядом с клавиатурой. Затем осторожно его сдуваю, наклонившись, и присматриваюсь.

— Ну, привет, — радуюсь очертаниям отпечатка пальца.

Достаточно легко нахожу скотч, потому что он лежит бумажном блоке.

Прижимаю кусок ленты к тальковому следу, затем осторожно поднимаю его и наклеиваю скотч на неоново-желтую бумажку.

Закончив, я оглядываюсь и понимаю, что нигде не вижу биометрического сканера для отпечатков пальцев. Дверь в кабинет Киллиана уже была широко распахнута, а на столе не было ничего, что указывало бы на секретный сканер к ящикам или компьютеру.

Где бы ни была эта проклятая биометрическая штука, она спрятана.

— Ну и черт с ним, — бормочу я.

Щелкаю компьютерную мышь, но ничего не происходит. Я пытаюсь открыть ящик, но он не открывается. Заглядываю под стол и кресло, но ничего там не нахожу.

Затем переключаюсь на клавиатуру.

Не представляю, с какого пальца снят этот отпечаток, поэтому начинаю слева направо. Сначала бумагой для заметок нажимаю на клавишу A. Ничего не происходит. Я перехожу к клавише S, но и тут провал. Действую дальше по горизонтали, пробуя каждую клавишу, где мы ставим пальцы, чтобы начать печатать, но не получаю никаких результатов.

Пока не добираюсь до пробела.

Клавиатура загорается. Как и экран компьютера.

Как и мое лицо.

— Дамы и господа, мы взлетаем! — ухмыляясь, восклицаю я.

Затем в середине экрана компьютера появляется окно с сообщением, что доступ запрещен и все системы отключаются из-за попытки неавторизованного проникновения. Экран и клавиатура гаснут.

Через пять секунд звонит мой сотовый.

Я достаю его из кармана пальто. Неизвестный номер.

Любопытно, учитывая, что единственные два человека в мире, которые знают номер этого одноразового телефона, — это Фин и Макс. А они есть у меня в контактах.

У меня плохое предчувствие, что я знаю, кто это.

— Алло?

— Привет, милая. Развлекаешься?

Я смотрю на потолок, гадая, где же камера.

— Можно сказать и так. Планирую развести небольшой костер на кухне.

— Остерегайся разбрызгивателей. Система пожаротушения расходует около четырехсот литров в минуту, так что, надеюсь, ты умеешь плавать.

Его богатый акцент насыщен весельем. Киллиан ни капельки не волнуется, придурок.

— Откуда у тебя этот номер?

— Такой вот я.

Он говорит это с такой непринужденностью и высочайшей степенью самоуверенности, что мне хочется швырнуть телефон через всю комнату.

Вместо этого я требую:

— Я серьезно, как ты его узнал? Я купила этот телефон в киоске аэропорта неделю назад. И заплатила за него наличными. Звонила по нему лишь дважды.

— Я знаю, — снисходительным тоном говорит он. — И ты купишь новый телефон для следующего дела, и новый — для следующего после этого. Я бы позвонил тебе домой, но сейчас тебя там нет.

Отлично. Он знает и домашний номер, которого нет ни в одном справочнике. Дурацкий стационарный телефон. Говорила же Фин, что нам не стоило подписываться на это.

— Раз уж мы заговорили об этом, как ты нас вычислил на складе? Была установлена камера наблюдения, о которой мы не знали?

— Вы забыли отключить камеры на складе напротив.

Я закрываю глаза, тихо ругаясь. Какая глупая, очевидная ошибка.

— А оттуда? Как нас выследил? Камеры в поле, где мы разгружали грузовик и где его бросили, были отключены.

— Хакнул военный спутник.

Я открываю рот, но не могу произнести ни слова. Он умеет взламывать правительственные спутники? С каким гангстером я связалась?

Он знает, что я в шоке. В его смешке можно разобрать все виды удовольствия.

— Ты еще здесь, милая?

— Боже, меня действительно бесит твое самодовольство.

— О, не сердись. Признайся, что ты впечатлена.

Да, но я никогда, никогда, даже через миллиард лет не признаюсь в этом.

— Взлому техники, вращающейся вокруг Земли, тебя учили в школе мафиози?

— Ах, нет. Я постиг это задолго до того, как попал в мафию.

— Да неужели, — скучающе протягиваю я.

— Не так уж было и трудно. Спутники не защищены системами кибербезопасности, поэтому любой, кто имеет базовое представление о компьютерных системах и языках программирования, может обойти жалкие брандмауэры, установленные правительственными оборонными ведомствами. Я могу показать тебе, если хочешь.