Подойдя к Дэвиду со спины, я со всей силы бью его в висок, и он словно груда сраных кирпичей падает на пол. Я запрыгиваю на него, нанося удар за ударом по его лицу, голове, животу, везде, куда могу дотянуться.

Три года и тридцать килограмм спустя я наконец-то могу ему ответить. Я уже не тот беспомощный мальчишка.

— Должен признаться, я этого не ожидал, — говорит Дэвид. — Это даже трогательно, правда.

Он смеется, и я снова бью его, но, кажется, придурка это не тревожит. Странный звук, доносящийся слева, вынуждает меня обернуться, и я замечаю отца, который пытается подняться на ноги. Не упустив такой возможности, Дэвид знакомит свой кулак с моей челюстью. Перевернув меня на спину и сев сверху, он заносит руку для очередного удара. Боковым зрением я замечаю, что Джон встал, опершись на подлокотник своего кресла. Еще один удар приходится на мой рот, затем в глаз, прежде чем я слышу звук взведенного курка.

Кулак Дэвида замирает на середине пути, и я посылаю ему сумасшедшую улыбку, обнажив окровавленные зубы. Столкнув его с себя обеими руками, я встаю на ноги.

— Ну как тебе? — спрашиваю я спокойным и ровным голосом. — Каково это, поменяться местами?

Я наношу сильный удар по его ребрам, и Дэвид хватается за бок, шумно выдыхая.

— Мне нужны мои деньги, — хрипит он.

— Как насчет пули вместо них? — я смеюсь и трясу головой.

— Просто верни мне чертовы деньги, и я уйду, — говорит Дэвид, даже не пытаясь подняться с пола.

— Если бы я не был болен, я бы превратил тебя в кровавое месиво за то, что ты поднял руку на моего сына, — проговорил Джон, все еще держа брата на прицеле.

— Это была бы неслыханная щедрость с твоей стороны, — со смешком произносит Дэвид.

— Как насчет такого? — я прерываю их диалог, прежде чем Дэвид успел бы получить пулю. И, судя по взгляду моего отца, я понимаю, что это лишь вопрос времени. — Ты уберешься на хрен отсюда. Забудешь про деньги, а я постараюсь забыть про твой дополнительный способ заработка.

Рот Дэвида распахивается от шока.

— Об этом ты не подумал, не так ли? — я присаживаюсь и достаточно грубо постукиваю пальцами по его лбу. — В любом случае, сколько у тебя уже есть ордеров на арест? Ты думал, что если я не разговариваю, то я ничего не слышу? Я знаю все, Дэвид. Имена. Местоположения. И если ты еще хоть раз сюда заявишься, я запою как долбаная канарейка.

Недоумевающий взгляд отца мечется между нами, но он не опускает пистолет. Он дергает оружием в сторону двери, и Дэвид встает на ноги.

— Это еще не конец, — предупреждает он и уходит.

— Я так понимаю, что ты многое мне не рассказал, — произносит отец, устало повалившись в кресло, как и в любой другой вечер вторника.

— Твоему брату нравится угонять машины и распродавать их по запчастям. Помимо всего прочего.

Какое-то время и я занимался этим для него. Я был слишком обозлен на весь мир, а деньги казались лучшим решением проблемы. За исключением того, что я ни копейки не держал в руках. Он считал, что я в долгу перед ним за то, что он покупал мне машины, шмотки, телефоны, да что угодно. Не беспокоиться о том, что ты будешь есть на ужин, конечно, круто, но мне нужна была моя доля, и я сказал ему об этом. Сначала он извинялся, покупая мне что-то. Но я все равно выполнял его поручения. Я был самым молодым и быстрым. Он говорил мне, что я пытаюсь откосить, и он теряет контроль надо мной.

Позже, когда я действительно решил уйти, Дэвид был взбешен, что я отказываюсь выполнять за него грязную работу. Он и его низкосортные дружки выбили из меня все дерьмо, не прекращая даже в те моменты, когда я выл от боли. Когда они закончили, я был не в состоянии двигаться, не в состоянии даже открыть глаза. Я более чем уверен, что Дэвид подумал, будто я мертв. Он оставил меня умирать.

Истекая кровью, я валялся в грязи и луже собственной рвоты, пока солнце не село и снова не взошло. Как только я смог подняться на ноги, я вернулся в дом Дэвида в его отсутствие и украл заначку с наличными. Забронировал комнату в дешевом мотеле на несколько ночей пока я не смог бы двигаться, не испытывая боли. После этого, взяв такси, добрался до автобусной остановки. Когда кассир спросила, куда я направляюсь, я ответил, что мне плевать. Мне нужен был первый же автобус, направляющийся прочь отсюда. Там я и встретил Дэйра, а все остальное — это уже история.

Я не рассказал всего. Больше никто не знает об этих чертовых подробностях, кроме меня.

— Я не удивлен, — соглашается отец, возвращая мои мысли обратно к нашему разговору.

Я вытираю кровь с лица обратной стороной ладони, прежде чем понимаю, что это бесполезно. Мои руки так же разбиты, как и мое лицо. Я должен был причинить ему больше боли. Я должен был заставить его заплатить. Вместо этого я, бл*дь, позволил ему просто уйти.

— Почему ты вернулся? — спросил Джон. Весь его вид говорил о том, что он скоро заснет.

— Не знаю. У меня было предчувствие, — я пожимаю плечами.

— Тогда, — он приоткрыл один глаз и взглянул на меня, глубоко вздохнув. — Я рад, что ты приехал.

Челюсть ужасно болит — от удара или от того, что я изо всех сил сжимаю зубы по пути домой, я не уверен — пока я уношу свою задницу прочь от темных и замусоренных улиц. Я смотрю на приборную панель, и время кажется не более чем размытым пятном голубого света благодаря заплывшему глазу. Два часа ночи.

Я влетаю на подъездную дорожку с одной единственной мыслью. Брайар. Но я бью по рулю окровавленными кулаками, когда замечаю машину Эдриана, что говорит о том, что Дэш еще не спит.

Мой мозг не успевает поспевать за телом, и вот я уже захожу за угол дома и взбираюсь на окно Брайар. Голова отдает тупой болью, когда я подтягиваюсь и пробираюсь в окно, но я игнорирую это. Ботинки касаются деревянного пола, и, шумно выдохнув, Брайар садится в постели.

— Это я, — быстро произношу я.

— Эш? Что случилось? — ее голос близок к шепоту, и, хотя темнота играет мне на руку, я знаю, что она почувствовала неладное.

До боли знакомая ситуация. Я избит и взбешен. Ее непоколебимая забота обо мне.

Я стою молча и неподвижно. Я знаю, чего мне хочется, но я не хочу просить. Я не знаю, как попросить об этом. Но это знает Брайар, потому что она приподнимает одеяло, приглашая меня.

Прямо сейчас меня не беспокоит наше прошлое. Не беспокоит принятое ею роковое решение и то бессчетное количество моих ошибок, совершенных с тех пор. Все, что мне сейчас нужно, — это забраться в ее постель и тихо и спокойно прижаться к девушке.

Не проронив ни слова, я скидываю ботинки, расстегиваю джинсы, вместе с ключами бросив их на пол. Брайар молчит. Она абсолютно неподвижна и следит за мной. Ее золотистые волосы в полном беспорядке, лунный свет, проникающий в окно, позволяет мне разглядеть очертания ее сосков под тонкой тканью майки.

Наши глаза встречаются, и девушка нервно закусывает губу. Закинув руки за голову, я стягиваю свою черную футболку и бросаю ее к остальной одежде. Сократив расстояние между нами, я ложусь рядом с девушкой.

Брайар лежит на боку, разглядывая меня, и ее пальцы тянутся к моему лицу. Я перехватываю ее руку, направляя прочь от ран, и вместо этого она запускает пальцы в волосы на моем затылке.

— Развернись, Брай, — шепчу я и опускаю голову, чтобы спрятать лицо. Она поглаживает мою шею, и, черт возьми, это самый нежный жест, который я когда-либо получал по отношению к себе.

— Поговори со мной, — умоляюще бормочет она. — Ты пьян.

Я зажмуриваюсь и убираю от себя ее руку, крепко обхватив запястье.

— Пожалуйста.

Ее голос едва слышен, и затем кончик ее носа трется о мой. Я не отстраняюсь, поэтому она делает это снова, но в этот раз наши губы тоже касаются. Обнаженная нога Брайар обвивается вокруг моего тела, ее губы касаются моих при каждом движении и вздохе, но мы не целуемся.

Я все еще удерживаю ее запястье между нами, и она освобождает руку и кладет мою ладонь на изгиб своего бедра. Майка девушки задралась, и своими разбитыми руками я чувствую тепло ее кожи. «Я не должен прикасаться к чему-то столь чистому, — думаю я про себя. — Я все только испорчу».

Несмотря на все сегодняшние события, я тверд как камень. Я ничего не хочу так, как перевернуть ее, проникнуть внутрь и забыть все дерьмо. Но она не Уайтли. И не одна из этих девушек. Это Брайар, и она для меня все, мать твою, даже если и является маленькой лгуньей.

— Развернись, Брайар, — говорю я мягче в этот раз, собственноручно поворачивая ее и обхватывая руками за талию. Ее попка прижимается прямо к моему члену, и я борюсь с неистовым желанием потереться о нее. Если бы я был чуть меньше измотан и много меньше затрахан жизнью, все могло бы быть иначе.

Наши пальцы переплетаются, и я знаю, что она почувствовала ссадины и запекшуюся кровь, но ничего не говорит. Я жду, пока ее дыхание не успокоится, после чего прижимаюсь к ней головой, вдыхаю ее запах и целую в шею. Вскоре я и сам начинаю засыпать, слишком довольный, чтобы беспокоиться о возможных последствиях сегодняшнего вечера.

Брайар

Когда я просыпаюсь, то не имею ни малейшего понятия, сколько сейчас времени, но солнце едва ли выглядывает из-за гор, так что предполагаю, что где-то около шести утра.

Я смотрю на руку, покоящуюся на моем животе, наполовину под футболкой. «Он действительно здесь. Он до сих пор здесь». Я рассчитывала, что к моменту, когда я проснусь, он уже исчезнет, вынуждая меня задуматься, было ли все произошедшее просто сном.

Я аккуратно приподнимаю его руку, чтобы осмотреть раны, которые я почувствовала прошлой ночью, и замечаю следы засохшей крови на своем животе, на майке, на моем бедре, и, когда я оборачиваюсь в сторону его сонной фигуры, замечаю, что и на моих простынях тоже.

«Господи, Ашер. Что ты натворил на этот раз?»

Его нос так же в крови, а правый глаз заплыл и почернел. Я легонько целую его костяшки, после чего проделываю то же самое с его глазом. Внезапно я чувствую, как его руки сжимают мои ягодицы и притягивают к себе.