— Уверен, что это все, конечно, безумно интересно юной леди, — прервал ее Васудев. — Но пора ей уже выбираться отсюда. Мисси? Эстелле пора уже обрести успокоение, чтобы наконец сдохнуть.

— Не совсем, — возразила Эстелла, извлекая из складок шали флягу и протягивая ее Анимик. — Дитя, быстро, выпей это.

Васудев ахнул.

— Нет! Ты не можешь! — брызгая слюной, воскликнул он.

Анамик перевела взгляд с демона на старуху и обратно. А потом Эстелла прошептала:

— Еще не поздно спасти его.

И Анамик схватила флягу и опустошила ее. Вкус специй и трав обжег гортань, и она почувствовала, как это жжение распространилось по телу и проникло в кровь, ускорив ее движение.

Васудев возбужденно запрыгал, пританцовывая и выкрикивая:

— Ты не можешь этого сделать! Яма никогда этого не одобрит!

— Жизнь за жизнь, — сказала Эстелла. — Таков закон. — Да, она была очень больна, кожа обтянула тонкие кости, но при этом походила на богиню, серебристые нити волос которой раздувало жаркое дуновение сквозняков темного коридора. Ее взгляд был непоколебимым и ясным. Она повторила: — Жизнь за жизнь, — а затем добавила, — моя жизнь взамен его.

Анамик пристально посмотрела на женщину. Тень Прандживана прильнула к своей хозяйке. Демон зарычал:

— Нет! Так не пойдет! Перестань нести эту чушь!

Эстелла напряженно вгляделась в глаза Анамик и проговорила:

— Говори, дитя, и придай мою душу Огню. Я последую дальше и найду твоего солдата. Ты можешь вывести его отсюда. Говори. Прямо сейчас, — сказала она, моля. — Скажи что угодно. Назови его имя. Пожалуйста…

«Джеймс», — произнесла мысленно Анамик, держа его имя на кончике языка, подобно семечке, содержащей целую жизнь, которая могла, вот с этого самого мгновения, переплестись с ее жизненной энергией и распуститься в прекрасную лозу. Но она не могла произнести его имя, не теперь. Потому что тем самым оно стала бы орудием убийства. Лицо Эстеллы было полным надежды, мольбы. Анамик не произнесет имя любимого, но у нее возникла другая идея. Она медленно выдохнула, а затем глубоко вздохнула. И во второй раз в своей жизни она выпустила свой голос из клетки.

Она запела.

Когда Эстелла услышала девичий голос, перед тем как ее глаза закатились, они успели преисполниться счастьем. А потом она рухнула, но тень Пранджавана успела подхватить женщину на руки.

Анамик пришлось моргнуть. Тень держала тело на руках, но душа Эстеллы все еще стояла перед девушкой, невесомая и радостная. Свободная. Она стояла и слушала, пока голос Анамик парил в воздухе, потом она развернулась и поманила девушку к Огню на легких как перышки ногах. Старуха нырнула в пламя, а следом за ней исчезли и длинные локоны ее волос. Поблескивая как зажженные фитили, они трепетали и трещали, пока огонь полностью ее не окутал.

Не переставая петь, с отчаянно бьющимся сердцем, Анамик последовала за ней.

В Огонь.

Он вобрал ее в себя. Бушевал вокруг нее. Она чувствовала его тепло, но он не обжигал ее. Она чувствовала себя твердой, как бриллиант. Целостной. Она продолжала петь.

Васудев, оставшийся где‑то там позади, в черном туннеле, был ошеломлен звуком ее голосом. Его глаза расфокусировались, нижняя челюсть отвисла, слюни нитями свисли с его заостренных зубов. Тень Прандживана все еще держала хрупкое старое тело Эстеллы на руках. Он плавно вошел в Огонь следом за Анамик, и в отличие от душ, которые могут существовать в инферно бесконечно долго, тень и кожа имели земное происхождение, а потому немедленно сгорали, не оставляя после себя ничего, даже пепла.

В Огне глаза Анамик были открыты, и она увидела бесчисленное множество душ, дрейфующих вокруг нее, души, подобные металлу алхимика, трансформировались в этом великом тигле, плавились, становясь иными, обновленными. Она поплыла, следуя за шлейфом волос Эстеллы сквозь пламя. Она пела. С каждой нотой душа ее познавала все больше и больше радости, словно ее голос вновь и вновь с каждым пропетым словом сбегал из заточения.

И потом, внезапно, она осознала некое присутствие поблизости в море пламени, величественный и обжигающий до волдырей интеллект, скрытый от глаз. Яма собственной персоной, Владыка Ада. Он был повсюду, незримый. Слушал. И она продолжала петь все роли, которые знала наизусть. Кармен, Манон, Эвридика, Мюзетта, Изольда. Liebestod — плач по мертвой любви. Она пела не переставая.

И она все еще пела, когда обнаружила, что Джеймс медленно кружится в пламени. Его глаза были открыты, но слепы. Ее голос дрогнул, и она умолкла.

— Изысканно, — сказал Яма.

Анамик обернулась, но не увидела никакого колосса тени или фигуры в Огне. Возможно, подумала она, он и есть Огонь.

— Забирай своего возлюбленного и уходи, — продолжил Владыка Ада. — И остальных. Души Эстеллы будет достаточно, чтобы обменять их все. Но тебе придется доплатить.

— Я заплачу любую цену, — сказала Анамик. Это были первые слова, которые она произнесла, а не пропела, но они шли от самого сердца. Да, она собиралась заплатить любую цену.

— Ты заменишь ее, и станешь служить Послом в Аду.

Спазм страха, но Анамик кивнула.

— Я согласна на что угодно, — повторила она. Жара усиливалась. Она чувствовала, что пламя подбиралось все ближе. Действие тоника иссякло. И в это мгновение ее вырвали из объятий пламени. Она рухнула и почувствовала под своим лицом горячий ониксовый пол. Поднявшись на ноги, она увидела Васудева, стоящего у чайного столика. Демон только‑только очнулся от транса. Она не увидела ни Джеймса, ни остальных и не стала глядеть по сторонам в их поисках. Она вновь запела, взяв обгоревший конец веревки Прандживана и по ней пошла прочь из Ада. Она училась на ошибках Морфея и не оглядывалась назад.