Портной вынес казаку ушат с водой и ковш. Казак стал пить прямо из ушата, а конь его все поворачивал голову и фыркал — тоже, видно, воды просил.

— Дайте, люди добрые, и коня напоить. Бессловесное животное, а, гляди, как человек разговаривает.

Портной пошел к колодцу, зачерпнул там воды и поднес коню. Конь жадно пил, но временами отрывался от ушата и внимательно оглядывал Ерофея Коротенького с головы до ног. Тогда спешившийся казак посвистывал своему маштачку[39], и тот снова тыкался мордой в ушат.

Дедушка подошел к казаку вплотную.

— Откуда едешь, станичник? — спросил он. — И с чем?

— Еду я, господин хороший, с Альмы-речки, — ответил казак. — Худые вести. Отступление. И народу что перемято!

Дедушка почувствовал, что сердце у него остановилось и в груди стало непривычно просторно. А казак, напоив коня, уже снова был в седле.

— Так как же, господин хороший, мне на Павловскую выбиться? — снова спросил он дедушку.

— Бери направо, — ответил дедушка. — Из балки как поднимешься, ладься опять направо. Близко это.

— Ну, спасибо, люди добрые, — и казак кивнул дедушке и косматому коротенькому человечку с пустым ушатом. — Худые вести, — добавил казак и дал своему коню понюхать нагайку.

«Худые вести, худые вести», — замолотило у дедушки в голове.

Он совсем забыл, где он и что с ним. Не попрощавшись с новым владельцем лачужки в Кривой балке, дедушка, спотыкаясь на каждом шагу, побрел в ту сторону, куда горящий факел, становясь все меньше, убегал вприпрыжку.