Глава 17

Спенсер стоял перед Аароном, мягкие каштановые кудри вились над его опущенными глазами, его манера была полна мольбы и поражения, настолько, что у Аарона болело сердце. Когда больше не смог этого выносить, Аарон не стукнул ногой, как другие, чтобы привлечь внимание Спенсера. Вместо этого он протянул руку, не думая ни о чём, кроме успокоения Спенсера, и коснулся его лица. Аарона ошеломило покалывание, будто его рука внезапно уснула, но он не отстранился.

Тепло от его руки на щеке Спенсера заставило Спенсера поднять взгляд. На его красивом лице промелькнуло неразборчивое выражение, может быть, шок, и Аарон улыбнулся. Их глаза встретились, и Спенсер уверенно выдержал его взгляд. Аарон почувствовал дикое желание поцеловать слегка дрожащие губы Спенсера. На самом деле, его желудок горел от этой необходимости. Раскалённое добела предвкушение прошлось по его позвоночнику сильной дрожью.

Это сработало воображение Аарона, или их лица сблизились?

Аарон не знал, то ли он сам подвинулся ближе, или Спенсер, но, казалось, ни один из них не хотел отстраняться. Аарон не мог ошибиться, увидев, как на лице Спенсера на мгновение промелькнула тоска, или как его взгляд едва заметно метнулся к губам Аарона. Затем Спенсер слегка наклонился, в молчаливом приглашении.

Аарон практически незаметно наклонил голову, его охватило сладкое и удивительное жжение надежды, когда он почувствовал на своём лице дыхание Спенсера, горячее и неровное.

Его губы коснулись губ Аарона, мягко и нежно...

***

Сердце Аарона колотилось, пока сон цеплялся за него и отказывался отступать в тёмную часть разума, где жила надежда. Дыхание выходило короткими, быстрыми вздохами, когда парень сел на кровати, сбитый с толку из-за того, что находится один. Спенсер был прямо рядом с ним, так близко, что присутствие другого парня освещало комнату. С растущим страхом, Аарон отчасти ожидал, что Спенсер вернётся из ванной и заберётся к нему в кровать. Штаны Аарона натянулись от его возбуждения, как никогда сильного, а он не чувствовал ничего, кроме замешательства. Комната, почти невыносимо тёплая, казалась другой в рассеянном свете из окна. Чудовищ, которые обычно таились в тени, было сложнее увидеть, злостные шрамы на его лице и теле слегка померкли от изображения Спенсера в мыслях.

Свесив ноги с кровати, Аарон сел на край, крепко держа своё одеяло, пытаясь остановить головокружение. Ни разу за два года ему не снилось желание какого-либо физического или сексуального контакта — с кем угодно — и он понятия не имел, как с этим справиться. В груди поднялась паника, и Аарон сделал глубокий вдох через нос и выдохнул ртом, как учил его доктор Томас. Вдох носом и выдох ртом. Паника росла больше, напоминая шторм в океане, и мгновение Аарон не мог дышать. Затем он закрыл глаза и попытался снова. Вдох носом и выдох ртом. Он дышал, снова и снова, медленно и осознанно. Напряжение в его груди ослабло, и он мог бы расплакаться, если бы только был способен.

— Аарон, милый, ты в порядке?

Аарон поднял взгляд и увидел в дверном проёме свою мать, из-за большой по размеру пижамы она выглядела как девочка-подросток, которая втягивала руки в рукава и нервно растягивала ткань, стоя в дверях. То, как она слегка подскакивала на носочках, говорило Аарону, как сильно ей хотелось зайти в комнату и успокоить его, но она держалась на расстоянии.

— Я в порядке, мам, это был просто сон, — тихо произнёс он, глядя в пол и медленно вдыхая носом. Затем она вошла, без сомнений притянутая страхом и болью, которые слышала в его голосе. Держась в большом шаге от него, она присела на край кровати. Он не поднимал глаз, но с силой выдохнул.

— Хочешь поговорить об этом? — в темноте её голос звучал тихо, в отличие от обычного, командного материнского голоса. Обычно она могла заставить трёх почти взрослых парней и одного мужчину делать то, что хотела, просто меняя интонацию. Аарон знал, что она ожидает от него отказа, и он отказывался практически всегда, но замешательство и боль в его сердце поспешно выдавили слова.

— Мне приснилось, что я кое-кого поцеловал, — прошептал Аарон в темноту. Упражнение с глубоким дыханием прекратилось, и он покраснел, хоть и надеялся, что мать этого не увидит.

— Это был хороший сон? — спросила она, и даже если на мгновение, Аарону до боли захотелось положить руку на мамину, но он не позволил себе сдвинуться. Голова начала болеть от стресса, а в горле пересохло от идеи сказать это вслух, и при ответе голос прозвучал хрипло.

— Я не... Я не знаю... Просто... Кажется таким неправильным думать о... о поцелуе с кем-то. Я не могу... не после... — лицо Аарона покраснело сильнее, и он был уверен, что мама видит это свечение. Если и видела, то не показывала этого.

— Нет ничего плохого в поцелуях, сладкий. Иногда я боюсь, что из-за произошедшего ты не встретишь того, кто поможет тебе забыть о нападении. Для меня это невыносимо, потому что ты особенный и заслуживаешь найти человека, который будет любить тебя так, как я люблю твоего отца, — она колебалась, без сомнений пытаясь решить, какие задать вопросы, если стоит задавать вообще, чтобы не лишиться хорошего шанса поговорить с сыном. — Милый, ты когда-нибудь целовал кого-то?

Аарон покачал головой и даже в тусклом свете увидел, как мама кивнула.

— У этого человека есть имя?

Ослепляющий страх вернулся мгновенно. До Аарона даже не сразу дошло, что она не спросила: «У этой девушки есть имя?»

— Я... — начал Аарон, с формирующейся на губах ложью, но обнаружил, что не может этого сделать. Его мать так долго любила его, несмотря на шрамы, и жертвовала своим временем и здравомыслием, чтобы заботиться о нём. Она заслуживала лучшего, чем ложь. — Это... это был Спенсер, мам.

— Твой друг из колледжа? — спросила она с нейтральным выражением лица.

Он не мог понять, удивил ли её его сон о поцелуе с парнем или нет. Может, после нападения она подумала, что он точно гей.

— Да, друг из колледжа, — прошептал Аарон, когда нервы его подвели. В его горле не могли сформироваться слова «я гей», чтобы он мог их произнести. После всего, через что он заставил пройти свою мать, он не мог сказать такое вслух.

— Аарон, посмотри на меня, — голос его матери был мягким и успокаивающим, так что он сделал то, что она попросила, и заметил лёгкую улыбку на её губах. Было тяжело удерживать её взгляд, при этом разговаривая с ней о таком. Казалось, будто они освещают прожектором все проблемы Аарона, а он очень долго был во тьме. Мишель сделала медленный, глубокий вдох, прежде чем продолжить. — Я твоя мама. Ты действительно думал, что я не знаю, милый? Даже если бы у меня не было нескольких лет, чтобы смириться с этим... Аарон, я чуть не потеряла тебя, своего прекрасного мальчика. Потому, что ты гей, я люблю тебя не меньше. И то же самое скажут твой отец и братья. Мы благодарим бога за каждый день, который ты присутствуешь в нашей жизни, малыш. Из-за такого мы не станем расстраиваться.

Впервые за долгие два года, Аарон Даунинг расплакался.

— Я думал, они выбрали меня потому, что я гей. Если бы я был натуралом, Джульетта была бы жива, а тебе не пришлось бы заботиться обо мне, как о каком-то огромном ребёнке. И... и это только добавило пункт поверх всего, с чем тебе приходилось иметь дело. Я ненавидел это. Я считал, что это глупо, потому что я никогда не встречу того, кто не обратит внимания на шрамы и бесконтрольные истерики, так какая разница? Не знаю, почему Спенсер другой, мам. Я даже не знаю, гей ли он, — выдавил Аарон сквозь тяжёлые рыдания. Слёзы текли в темноте по его испуганному лицу.

— Ох, милый, они выбрали тебя потому, что ты был там. Твой отец и братья живут с тобой всю жизнь, и я уверена, что они понятия не имеют. Те... те мужчины не могли знать, что ты гей. Ты никогда не был виноват в этом. Никогда, — она гладила руками свои колени, и, казалось, ей требовалась вся сила воли, чтобы не потянуться к сыну. — Но что касается твоего сна, ты вообще говорил со Спенсером о гомосексуальности?

— Нет. В смысле, даже если он гей, с чего ему хотеть быть со мной? Я разбит, мам. Я максимально испорчен. Он такой... — Аарон прервался, не желая пока раскрывать все части своего сердца. — Он заслуживает кого—то целого.

— Два года назад мы не смогли бы об этом поговорить. Ты не был достаточно разумным, чтобы справиться с этим. Я давала тебе успокоительное, ждала, пока ты не станешь достаточно сонным, и целовала тебя в лоб, прежде чем вернуться в свою комнату на бессонную ночь, до смерти боясь за тебя. Знаю, ты чувствуешь себя испорченным, но, Аарон, ты действительно всё больше выздоравливаешь, с каждым днём. Прогресс, которого ты достиг с тех пор, как просто познакомился со Спенсером, поразителен. Думаю, дружба с ним очень хорошо на тебя влияет, но если он гей, ко всему остальному между вами стоит подходить очень медленно. Мы можем попробовать пойти к другому доктору, если ты думаешь, что готов с кем-нибудь поговорить, — осторожно предложила она.

Аарон всё ещё не мог заставить себя рассказать матери об отце Спенсера. Парень знал, что она права, и время, проведённое с доктором Томасом, помогло ему. Казалось, если Аарон расскажет маме, поделиться своим секретом, это всё разрушит. Стать пациентом доктора Томаса было первым взрослым решением, которое Аарон принял в своей жизни, и ему хотелось подержаться за это чуть дольше. Может быть, пока не будет чего-то существенного, чем можно поделиться.

— Я завёл что- то вроде дневника, — ответил Аарон, пытаясь дать маме хоть что-то, не раскрывая всей правды. — Это помогает мне разобраться в некоторых чувствах, — одеяло привлекло весь его интерес, пока он избегал взгляда матери.

— Это хороший способ разобраться в себе, — ответила она, как раз когда зевнула. — Я рада, что мы сегодня поговорили. Прошло много времени с тех пор, как мы вот так сидели, — потянувшись, чтобы похлопать Аарона по плечу, его мать отстранилась, когда увидела, как сын поморщился.