Глава тридцать вторая

Ривер

День тридцать пятый

— Тук-тук. Вы там живы? — доносится голос тренера Скотта, пока я в третий раз проверяю, ничего ли не забыл.

Черт, не могу поверить, что мы действительно уезжаем. Более того, не могу поверить, что не хочу уезжать.

Возвращение в реальную жизнь означает конец всему, что было между мной и Рейном. По крайней мере, тому, что было здесь.

А я этого не хочу. Будь моя воля, все осталось бы по-прежнему, как только бы мы вернулись к цивилизации. Мы бы целовались и держались за руки на людях, как делали это на курорте в Вейле. Лежали бы в постели голыми, разговаривали о чем угодно. Я бы смотрел, как Киран рисует, листая очередную книгу. Мы были бы вместе без всяких соглашений и сроков.

Я провожу рукой по лицу и тяжело вздыхаю.

Как, черт возьми, мы до этого докатились?

С рюкзаком на плече и вещмешком в руке я останавливаюсь в дверях, чтобы бросить на комнату последний прощальный взгляд.

Снова раздается голос тренера:

— Леннокс? Грейди? Вы здесь?

— Иду, тренер, — кричу я в ответ, закрывая за собой дверь спальни.

Инстинктивно поворачиваясь к комнате Рейна, я обнаруживаю, что дверь в нее открыта. И это очень удивляет, потому что даже после фиаско с краской Киран не решался впустить меня в свое пространство, в свой разум и, осмелюсь сказать, в сердце.

Как раз в тот момент, когда я собираюсь отвернуться, в дверном проеме появляется Киран. Он выносит коробки со своими работами и красками, а затем возвращается, чтобы собрать рисунки со стола. При виде его, одетого в толстовку и темно-серые спортивные штаны, меня бросает в жар.

Почему я так себя чувствую?

Я делаю шаг к его двери с намерением подхватить одну из его коробок, чтобы отнести в грузовик, но меня выдает скрип половиц. Киран резко вскидывает голову.

Переступая порог, я мягко ему улыбаюсь:

— Нужна помощь?

Его лицо озаряет озорная ухмылка:

— Еще как!

Но когда я собираюсь перекинуть вещмешок через плечо, чтобы освободить руки, Рейн вырывает его из моих пальцев и прижимает меня к стене. Затем дарит мне обжигающий поцелуй, пожирая мои губы так, словно думает, что с такой страстью сможет проникнуть внутрь и оставить на моем сердце свою метку.

Киран, может, и не знает, но он уже это сделал.

Три гребаных слова, длиной в десять букв, готовы сорваться с моего языка. Я не говорил их никому, кто не был моим кровным родственником, в основном из-за того, что, до появления Рейна, ни в кого не влюблялся.

До Кирана любовь для меня являлась всего лишь словом. Бессмысленной теорией, не включающей в себя общения сердец, цветов, простого взгляда в глаза другого человека и ощущения той самой искры.

Но с появлением Рейна? Моя теория просто взлетела на воздух.

Быть влюбленным в кого-то — это ежедневная битва. Не только за другого человека, но и за себя. Это поиск общей почвы, кусочков, которые объединяют души и делают их сильнее, как никто и никогда. Это осознание своей ценности, и не только заслуженное к вам отношение, но и доверие с обеих сторон.

Это значит, готовность открывать другому человеку свои самые темные уголки, показывать, что вы такой, какой есть, во всей своей гребаной славе. Это не просьба исправить вас, а поддержка, чтобы вы смогли исправиться сами.

Любовь к Рейну хоть и превратилась в вызов всей моей жизни, также вызвала привыкание. Потому что я видел и владел частичками, которые он не показывал остальному миру. Это всепоглощающий кайф, питающий тёмные глубины моей души. И хотя я знаю, что могу выжить без этого кайфа, я ужасно не хочу его терять.

С другой стороны, это ведь определённо зависимость, да?

Но даже сейчас я проглатываю слова, которые разрушили бы абсолютно все, что мы построили за эти несколько недель.

Потому что так и будет. Особенно если Киран не ответит взаимностью.

Это не значит, что я не готов кричать о своей любви с крыш, если бы был уверен, что мое признание изменит все. Если бы мы могли превратить слова — нас — в реальность.

— Мы можем остаться здесь навсегда? Не могу вынести и мысли о том, чтобы уехать, — шепчу я Кирану в губы, прежде чем прикусить его нижнюю и втянуть ее в рот.

Из груди Рейна вырывается хриплый смешок:

— Я тоже, детка. Но мы не всегда получаем то, чего хотим. — Он кусает мои губы до такой степени, что они наверняка распухли, но мне все равно.

В ту же секунду, как покинем это место, как только разорвем эту связь, все будет кончено.

Вот только ни один из нас не в силах остановиться.

Наконец — все же слишком скоро — Киран отстраняется, оставляя нас обоих задыхаться, только чтобы запечатлеть последний мягкий поцелуй на моих губах.

— Пойдем, Abhainn. Иначе тренер увидит своих футболистов по яйца друг в друге.

Я неохотно отодвигаюсь от него, перекидываю вещмешок через плечо и выхватываю у Рейна несколько коробок с рисунками. Он смеется, похлопывая меня по заднице и слегка сжимая ее перед тем, как отпустить, а затем хватает то, что осталось, и следует за мной в гостиную.

Когда мы входим туда, то замечаем тренера, сидящего за кухонным островком с чашкой кофе в руке. Он бросает взгляд на коробки в моих руках, потом через плечо на Рейна, который стоит прямо за мной.

— Ну что? Полезно было побыть здесь вдвоём? Или вы сходили с ума?

Оглянувшись через плечо на Рейна, я одариваю его ухмылкой, зная, что комментарий был нацелен на него.

— Ты сошел с ума, Киран Грейди?

Он ухмыляется мне, прежде чем ответить Тренеру, все это время удерживая мой взгляд:

— А как же, тренер. Потерял рассудок и обрел душу.

***

Падая на кровать, которую не видел больше месяца, я издаю низкий стон, зарываясь лицом в темно-зеленое одеяло. Как бы странно ни было возвращаться, учитывая, что мне не хотелось покидать шале, должен признать: приятно снова спать в своей постели.

Обратный путь в Боулдер прошел без происшествий, несмотря на напряжение, царившее в грузовике. К счастью, тренер никак не прокомментировал наше молчание, а просто принял его как должное, включив радио и отбивая ладонями ритм на руле в такт какой-то кантри-песне.

Перекатившись на спину, я смотрю в потолок, прокручивая в голове последние двадцать четыре часа, не в силах остановить мысли, которые проносятся в моей голове.

Станет ли прошлая ночь последней, как и поцелуй этим утром?

Неприятно признавать, но и то и другое напоминало мне прощание. Честно говоря, стоило бы прекратить эти метания и снова вернуться к обоюдной ненависти. В конце концов, может, будет не так больно.

Но слова Кирана повторяются в моих мыслях.

Ты обязательно кого-нибудь встретишь. Того, кто заставит твое сердце биться сильнее, будь то парень или девушка. Если это будет твой человек, он никогда не заставит тебя притворяться.

Я знаю, что эти слова произносились им как утешение, подтверждая то, что мы не будем вместе. Рейн не думает, что может стать таким человеком для меня, и я хвалю его за честность. Она дается ему нелегко.

А еще его слова — полная чушь.

Я нутром чую. Мои инстинкты, словно маяк, направлены на Рейна, и все мое существо кричит о том, что это он. Тот, кого я должен удержать.

Если бы Рейн только позволил.

Потому как я с болью осознаю одну вещь: весь мой мир теперь вращается вокруг Кирана Грейди, и тот самый человек, о котором он говорит — это хрень собачья.

Мне не нужен кто-то. Мне нужен Рейн.

И я не собираюсь сидеть, сложа руки, и думать о том, что он тоже будет с кем-то другим.

При мысли о Ромэне у меня начинает болеть голова. Единственном парне, к которому, по своим словам, Киран испытывал влечение.

Не поймите меня неправильно, я не настолько самоуверен, чтобы думать, будто являюсь единственным мужчиной, к которому Рейн что-то чувствует. Это был бы полный бред. Потому что любой даже самый натуральный натурал способен признать привлекательным кого-то своего же пола.

Тем не менее, Рейн охотно раскрыл свое прошлое, и любопытный конкурент во мне умирает от желания узнать больше о парне, который привлек его внимание.

Я пытаюсь бороться с этой мыслью целую секунду, прежде чем схватить телефон с тумбочки и открыть Facebook.

Теперь ещё и кибер-преследование. Молодец Ривер.

Не требуется много времени, чтобы откопать профиль Рейна, который, похоже, по большей части неактивен, поскольку его последний пост был еще до того, как он покинул Клемсон и переехал в Колорадо. Замечая, что его аккаунт никак не скрыт настройками приватности, я прокручиваю список друзей, пока не натыкаюсь на некоего Ромэна Митчелла.

Странно. Почему-то мне казалось, что его фамилия Андерс.

На самом деле, не без основания.

По словам Рейна, Ромэн — сын сенатора от штата Пенсильвания, и я должен был жить в пещере, чтобы не слышать о сенаторе Теде Андерсе и всех тех обвинениях против него, которые появились в национальных новостях. Сложив два плюс два, я подумал, что это он. Особенно исходя из того, как напряженно Рейн смотрел выпуск новостей, когда мы находились на курорте в Вейле.

Негативная реакция на новости оказалась бы совершенно разумной, если бы у двух его лучших друзей вместо отца был растлитель. Особенно учитывая, что Рейн и сам в детстве стал жертвой сексуального насилия.

Тем не менее, фамилия Ромэна может отличаться от фамилии его отца, так что я никого не исключаю.

Нажимая на страницу, я в очередной раз радуюсь тому, что профиль Ромэна тоже общедоступен. Или, по крайней мере, достаточно публичный, чтобы иметь возможность просматривать его фотоальбомы. Листая фотографии профиля, я начинаю раздражаться, отмечая.. что, Ромэн, конечно же, привлекателен.

Правда совсем не в моем вкусе, учитывая, что одет парень в дизайнерский костюм и стоит, прислонившись к гребаному матово-бордовому Lambroghini Aventador, как какой-то богатый хрен.

Ладно, может, сейчас я и пытаюсь обуздать своего внутреннего судью, но это не из-за зависти к его богатству или связи с Рейном. Я к тому, что да ладно! Ты поставил на аву себя на фоне машины за полмиллиона долларов?? Что ты пытаешься компенсировать, Ромэн?