Глава 23

«Относительная связка»

Связка – нападение на фигуру, за которой по линии нападения находится другая фигура (обычно более ценная) или важный пункт. Связать могут только ферзь, ладья и слон. Связка приводит к ограничению подвижности связанной фигуры. Связка является относительной, если связанная фигура прикрывает любую фигуру, кроме короля.

Дождь лил как из ведра, обдавая белокурую девушку водой и делая ее длинные светлые волосы мокрыми. Слегка поморщившись, она прислонила книгу из библиотеки к раме, чтобы тяжелая дверь не захлопнулась за ней. Она сошла с каменного крыльца, которое уступило место грязи, шумно хлюпающей под ее туфлями. Ледяной, настойчивый ветер холодил ее мокрую, голую кожу, и Лиза сильно дрожала, не в первый раз жалея, что не догадалась взять с собой куртку.

К счастью, оранжерея располагалась недалеко. С того места, где она стояла, Лиза могла видеть серебристые края на фоне темноты деревьев. Задний двор оказался на удивление просторным. Деревья, окаймлявшие территорию, создавали неприятное ощущение того, что их загнали в угол.

Был ли здесь возможный путь к отступлению? Двор определенно стоило изучить.

Сейчас Лиза сосредоточилась на том, чтобы добраться до оранжереи. Окна были слегка запотевшими от конденсата внутри. Мертвые, тонкие растения загораживали ей обзор от входной двери, поэтому Лиза прошла вдоль стены, чтобы лучше рассмотреть интерьер. «Вэл, как ты могла быть такой идиоткой?» — подумала она. Вэл достаточно наивна, чтобы позволить заманить себя сюда ради шанса сыграть героиню.

«Или, может, она достаточно хитра, чтобы заманить тебя сюда, чтобы убить, — прошипел темный голос, который Лиза только недавно обнаружила в себе. — Кто мог ее заподозрить? Не ты».

Лиза стояла на краю бетонного ограждения теплицы, заглядывая внутрь через стекло. Бесполезно. Стекло слишком грязное, чтобы видеть сквозь него. Со стоном отвращения она вытерла ладонью грязь, покрывавшую окно. Ее вздох затерялся в шуме дождя. Она никак не ожидала увидеть Гэвина в оранжерее, так далеко от всего происходящего, несмотря на письмо, которое он оставил.

Она немного расслабилась, когда поняла, что он еще не увидел ее. Гэвин стоял спиной к ней, и Лиза заметила, что он сменил свою белую рубашку на майку того же цвета. Это было странно. Почему он сменил рубашку? Какова бы ни была причина, если, конечно, она была, он все еще выглядел чертовски устрашающе. Лиза не собиралась ждать, пока он обнаружит, что она подглядывает.

Но затем ГМ отступил в сторону, открывая Вэл. Подруга обхватила себя руками и что-то говорила. Лиза не могла разобрать слов, но Вэл явно не выглядела счастливой. Она перевела взгляд своих зеленых глаз с Гэвина к окну, и заметила Лизу, от чего испытала шок.

«Что ты делаешь?» — Лиза открыла рот.

Вэл напряглась.

Лиза потянулась к ручке, и это простое движение, казалось, вывело Вэл из оцепенения. Она покачала головой — только слегка. Это можно было принять за взмах волос — и одними губами произнесла: «Нет! Беги! Возвращайся в дом!»

Лизе это показалось очень плохой идеей, и она уже собиралась сказать об этом, когда Гэвин начал оборачиваться. Сердце Лизы перестало биться. О боже, о боже, о боже.

А потом ее лучшая подруга, которую она знала со средней школы, прижалась к этому садисту и поцеловала его. Лиза могла только смотреть, ее лицо пылало, несмотря на холодный дождь. Когда пальцы Гэвина скользнули вверх по блузке ее подруги, она отвела взгляд.

Она отвлекает его. Больше ничего.

Вот только... этот поцелуй казался слишком убедительным. Вэл никогда так не целовала Джеймса. Лиза даже не знала, что Вэл может так целоваться, потому что такие поцелуи вели к одному: она точно знала, что Вэл никогда этого не делала.

Или думала, что знала.

Что, если то, что происходило между Гэвином и Вэл, не было полностью односторонним? Что, если у нее этот — как он называется? — Стокгольмский синдром? Покачав головой, Лиза повернулась и сделала, как просила Вэл.

Она побежала.

***

Вэл услышала, как дождь усилился, барабаня по стеклянной крыше. Приятная улыбка Гэвина превратилась в иронию на ее глазах. Ее поймали и, что еще хуже, она использовала его. Вэл сомневалась, что он легко воспримет это оскорбление, учитывая его чувство гордости.

— Если ты знал, почему поцеловал меня?

— Меня не так-то легко обмануть, — небрежно произнес он, как будто не вторгался в ее личное пространство, но в его голосе слышалось рычание, — и неразумно пытаться.

Вэл задела руками холодное стекло, отчего подпрыгнула.

— Это часть твоих правил, — запротестовала она, потирая руки и пытаясь скрыть свое беспокойство, — Ты...

— Знаешь, что ты всегда прикусываешь губу, когда собираешься сделать что-то безрассудное?

Она хотела запротестовать, когда поняла, с немалым чувством унижения, что в настоящее время прикусила губу. Жар пополз вверх по ее шее, и Вэл поспешно разжала челюсти. Полуулыбка появилась на его лице, когда он увидел ее реакцию, но в ней не было настоящего юмора, и это напугало ее — очень сильно. Как ни странно, но и разозлило тоже.

Злость, что он назвал ее обманщицей, злость, что убил Джеймса, злость, что так сильно напугал ее, злость, что не напугал достаточно. Злость успокаивала, и Вэл завернулась в нее, как в теплый плащ.

— По крайней мере, я не пренебрегаю жизнями других людей, — выплюнула она.

Он схватил ее за запястье, когда Вэл была в двух метрах от двери, и, не очень нежно потянув, развернул так, чтобы она оказалась прижатой к его груди. Переплетя свои пальцы с пальцами ее свободной руки, он сказал мрачным голосом:

— Я бы так не сказал.

— Что, черт возьми, это должно означать?

— Думаю, ты прекрасно знаешь, что это значит. — Гэвин скользнул руками вниз, так что они легли на небольшой изгиб ее живота. — Я устал от этих игр. Это все, что я могу сделать, чтобы не взять тебя прямо здесь... у стены.

А потом жестокие слова Чарли вспорхнули в ответ, как хищные птицы.

(единственная причина, по которой он сделал тебя королевой, — его желание трахнуть тебя)

Вэл издала сдавленный звук отвращения и ужаса.

— Знаешь, так не должно быть. Если ты поклянешься быть моей навечно, я закончу игру прямо сейчас.

«Она сможет уберечь остальных от гибели?»

— Что именно моя клятва повлечет за собой?

— Используй свое воображение, — подсказал он. — Ты знаешь, чего я от тебя хочу. Ты точно знаешь, чего я хочу.

Он прав. Она знала.

— Я могу отказаться. Я могу убежать. Что заставляет тебя думать, что это вообще возможно?

— Потому что есть очень большая вероятность, что один из твоих друзей умрет в следующие полчаса — если они еще не умерли. — Он повернулся к ней спиной. — Подумай об этом, Вэл. А потом найди меня, как только примешь решение. Я буду ждать.

***

Блейк сделал очень большой шаг назад, столкнувшись со стеной. Рамка для картины позади него опасно закачалась, чуть не слетев с гвоздя, но он едва заметил это.

— Ты собираешься убить меня.

— В конце концов, — согласился Джейсон, напугав Блейка еще больше. — У меня еще много времени до конца игры, и есть несколько вещей, о которых я хотел спросить, прежде чем поставить тебе мат. — На подчеркнутое молчание Блейка он добавил менее приятным голосом:

— Чем дольше ты говоришь, тем дольше остаешься в живых.

Сердце Блейка колотилось о грудную клетку, словно пытаясь вырваться на свободу. «Он пытается уговорить себя, — в отчаянии подумал он. — Он еще не может заставить себя убить меня, последние остатки совести сдерживают его, но они быстро изнашиваются...»

— Итак, — продолжил Джейсон, изучая свое отражение в лезвии несколько долгих секунд, прежде чем снова повернуться к Блейку, — Что скажешь? Мне убить тебя сейчас, или ты не против поболтать?

Блейк закрыл глаза, чувствуя себя на грани паники, которой он не мог поддаться. Джейсон прав по нескольким пунктам; он оказался в ловушке, и разговор действительно казался самым мудрым решением, хотя и не по той причине, по которой тот думал. Хорошо. Если Джейсон хочет, чтобы он заговорил, то он заговорит — как можно больше — и, возможно, если ему действительно повезет, может представится возможность выпутаться из этой ситуации.

Высокомерие Джейсона может сыграть с ним злую шутку.

Вслух он сказал:

— Я расскажу тебе все, что ты захочешь узнать.

Джейсон моргнул, но его удивление от такого сотрудничества быстро исчезло.

— Тогда почему бы нам не начать с того, почему ты считаешь себя намного лучше всех остальных.

Это настолько поразило Блейка, что он выпалил:

— Что? — Не подумав. — Лучше, чем все остальные? Я?

— Не отрицай этого, — сказал Джейсон, указывая ножом. Блейк вздрогнул. — Ты слишком быстро пошел против гроссмейстера, когда он объявил новые правила для игры, — лицо Блейка потемнело, но Джейсон говорил слишком быстро, чтобы заметить, — а ты, очевидно, не из тех, кто любит конфликты.

— К чему ты клонишь?

Джейсон выглядел раздраженным.

— Надо думать, у тебя должна быть причина для этого.

— Да, — натянуто ответил Блейк.

Джейсон сделал приглашающий жест руками. Блейк засунул руки в карманы и отвернулся. Болезненные воспоминания начали всплывать, как горшок, слишком долго оставленный на огне.

— Я не хочу об этом говорить. Спроси меня о чем-нибудь другом.

— О нет, — воспротивился Джейсон, — боюсь, что так не получится. Ты не можете выбирать, на какие вопросы отвечать. Я выбираю. И если ты не ответишь, ты умрешь.

— Почему ты так сильно хочешь это знать?

— Я не хотел, пока ты не поднял такой шум. Теперь мне стало любопытно. Это цена за то, чтобы дольше оставаться в живых, — сказал Джейсон так тихо, что Блейк почти не услышал его.

— Прекрасно. Моя мать... — Он замолчал, слегка задыхаясь. — Моя мать умерла, когда мне было семь лет.

Джейсон помолчал, подняв глаза.