Он помолчал, наклонившись, чтобы поднять несколько осколков с пола. Набор был старым, вырезанный из слоновой кости и черного дерева, пропитанный историей — и кровью. Он обнаружил, что держит королеву. — Здесь, — заключил он, — время и место для всего.

Он сел на край кровати, его лицо было изможденным в тусклом свете. Бледные глаза вспыхнули, когда он посмотрел вниз, чтобы рассмотреть деревянный кусок резного черного дерева в своей руке. Его большой палец путешествовал по изрядно потертым зарубкам, но мысли были заняты совсем другой фигурой — из плоти, а не дерева. Светлой, а не темной. Ее вкус все еще был у него во рту, соленый и сладкий, биение ее пульса, как пряное покалывание, обжигало кончик языка.

Его живот сжался, как кулак, когда он вспомнил ощущение грубого кружева и гладкого атласа, уступающего мягкой, обнаженной коже. Он сжал пальцы вокруг черной королевы, и откинулся назад.

— Всему свое время и место, — тихо повторил он, его гнев утих, но не исчез.

Через несколько минут он сел и глубоко вздохнул. Выпустил шахматную фигуру из рук и направился к двери, задержавшись только для того, чтобы взять цилиндр со стола.

Пришло время сыграть в другую игру.