Я быстро перешла к секции опеки и остановилась. Моя ручка зависла над строкой, пока я колебалась между бабулей Мэри и Фиби. Бабушка, возможно, умирает, и я также не знаю, потянет ли Фиби финансово и эмоционально еще одного ребенка. Без страхования жизни у меня будет минимум средств, чтобы предложить ей. Единственная надежда была на то, что Кэсси наследует дом бабули, который Фиби сможет продать.

Я взглянула на телефон. Оуэн вернется через несколько минут.

«А что насчет Оуэна?»

Однажды он занимал настолько важное место в моей жизни, что я знала, что могу доверить ему свою жизнь и жизнь Кэсси. Но просить его взять на себя ответственность за моего ребенка было огромной просьбой. Я не могла не учитывать то, что прошло только двадцать четыре часа с момента встречи его, впервые за последние двенадцать лет.

В конце концов, я вписала бабулю Мэри как моего первичного доверителя и опекуна, а Фиби — как моего второго, в случае, если бабушка не сможет исполнить свои обязательства. Я попросила помощника Дэйва не печатать завещание до завтра. Мне нужно было убедиться, что Фиби не против этой договоренности. Я также хотела спросить бабулю о ее здоровье. Возможно, мне придется вычеркнуть ее из завещания сразу. Но вот кем заменить ее я даже не представляю, и у меня, возможно, есть менее семидесяти двух часов, чтобы выяснить это.

Оуэн ждал меня около своей машины. Дождь прекратился, но тучи все еще висели тяжелые и темные над головой.

— Все сделано? — спросил он, когда я подошла.

— Почти. — Я остановилась перед ним и встретила его взгляд. — Спасибо тебе.

Он улыбнулся, и мое предательское сердце пустилось вскачь, разбиваясь на тротуаре. Оставить его снова будет нелегко для нас обоих. Я знала, он надеялся, что я останусь, наверное, также сильно, как и бабушка. Они вложили столько любви и заботы в ремонт дома, из которого я сбежала, как только окончила школу.

Я подумала о маленькой студии на заднем дворе, и о том, как Оуэн, а не бабуля, всегда восхищался моей страстью к морским стеклам. Он был тем, кто прочесывал берега, на которых они с отцом рыбачили, в поисках стекла, чтобы подарить мне, пока его отец замораживал рыбу и упаковывал удочки. Я вспомнила выражение его лица, когда он впервые открыл дверь в студию, приглашая меня заглянуть внутрь. С надеждой и ожиданием.

— Студия морского стекла, это была твоя идея.

— Ох... почему ты спрашиваешь? — Оуэн сделал шаг назад, удивленно приподняв брови.

Не может быть, чтобы бабуля купила все оборудование, не после того, как она уже потратилась на ремонт. Это было слишком дорого.

— Ты также купил все необходимые материалы, чтобы построить студию, и все внутрь тоже.

Он посмотрел на меня, а затем кивнул.

— Почему?

— Потому что, — пожал он плечами. — Это то, чем ты любишь заниматься.

Он все помнил обо мне все эти годы. Господи, он не ненавидел меня за то, что я бросила его. Он все еще любит меня. И он хотел, чтобы я осталась. Доказательством этого была прекрасная студия на заднем дворе бабушки.

Сердце грохотало в моей груди, и я внезапно сильно заинтересовалась трафиком, движущимся стабильным потоком позади Оуэна. Горе и чувство вины, эта отвратительная маленькая пара эмоций, посеяли во мне хаос.

— Оуэн, — вздохнула я. — Я не могу...

— Эй, не беспокойся об этом. — Он поднял руки. — Просто наслаждайся. Давай, нам пора вернуться.

***

Мы возвращались в Пасифик-Гроув в относительной тишине. Признание Оуэна только добавило горючего в мое желание убраться из города как можно скорее. До того, как я снова влюблюсь в него, и определенно до того, как я сломаюсь и признаюсь во всем. То, что я его оставила, не имело ничего общего с нами как парой, причина была во мне. Отец был прав. Мои игры разом должны быть надежно заперты в моей голове. И последние двенадцать лет я держала их надежно загерметизированными.

До прошлой ночи.

Я запаниковала. Была напугала и зла. Настолько, что дверь в моей голове распахнулась. Я повлияла на свою дочь, и я манипулировала ее действиями. Я заставила ее сделать что-то против ее желания. Я могла подвергнуть ее опасности.

Это уже случалось ранее и может случиться снова. Это может случиться с Оуэном.

Но не случится, если я смогу помочь.

Он высадил меня у обочины, упомянув, что у него есть новый проект, который нужно оценить. Снова начался дождь. Большие капли падали под углом, подталкиваемые сильным ветром с моря. Я взбежала на крыльцо и пригнув голову, вошла в дом. Теплые, пряные запахи встретили меня. Растопленное масло, взбитые сливки и виски. Я простонала. Бабулин хлебный пудинг.

Движение в том месте, где гостиная примыкает к столовой, привлекло мое внимание. Кэсси стояла у стола, покрытого зеленым войлоком, считая пластиковые фишки. Позади нее обеденный стол был уставлен бабушкиным фарфором и хрусталем. От меня не укрылось, что в то время как бабуля и ее подруги играли в покер подобно негодяям, и ругались как моряки, они ужинали как настоящие леди.

Я подошла к Кэсси, и она подняла свой взгляд.

— Привет, мамочка. Бабуля попросила меня подготовить покерный стол.

— Надеюсь, она не просила тебя играть.

— Она сказала, что я еще слишком мала, — выпятила она нижнюю губу.

Кэсси отсчитала шесть фишек.

— Бабушка и ее подруги будут играть в техасский хагем.

Моя щека натянулась.

— Ты имеешь в виду техасский холдем? (Прим.пер — здесь присутствует игра слов «hug’em» (обними их) и «hold’em» (держи их). Техасский холдем — один из самых популярных разновидностей покера).

— Да, это то, что я имела в виду, — рассмеялась она.

Она нахмурилась, пока считала красные фишки, и затем переместилась к другому месту.

— Каждый игрок получает одну белую фишку, три голубых, шесть зеленых и десять красных. Это получается, — она посчитала свои пальцы, — двадцать, — усмехнулась она. — Я также помогала бабуле готовить.

— Тебе нравится помогать людям, не так ли? — Я взяла карты со стола и перетасовала колоду.

— Некоторые люди не думают, что им нужна помощь. — Она отсчитала больше фишек. — Итан, например.

Маленький мальчик, который сломал ногу. Он насмехался над видением Кэсси и выставил ее посмешищем перед одноклассниками. Я выровняла карты и вернула колоду на стол.

— Иногда людям не нужна помощь.

Она закрыла кейс для покерных фишек.

— Они те, что нуждаются в ней больше всего. Все сделано! — Она выбежала из комнаты быстрее, чем я успела спросить о ее тренировке днем с бабушкой. Вместо этого она оставила меня удивляться тому, что она сказала.

Люди, которые отказываюстя от помощи, нуждаются в ней больше всего.

Она знала, я не хочу ее помощи, не тем образом, который может подвергнуть опасности ее собственную жизнь. Но я не сказала ей этого вчера вечером.

Почувствовала ли она причину, по которой я не хочу ее помощи?

Должно быть, она увидела мою ауру, обесцвеченную страхом, рассудила я.

Затем я вспомнила, что она сказала мне прошлой ночью. Когда я ее обнимала, я думала о ней, растущей без матери. Я не хотела, чтобы она потеряла меня. Я думала об этом в своей голове, а она ответила мне вслух, что она не хочет потерять меня тоже.

Мой взгляд переместился на Кэсси. Она научилась читать мысли? Она, должно быть, услышала мои, почему я не хочу ее помощи. Она бы поставила под угрозу свою собственную жизнь.

Как она сломала мои барьеры без моего ведома? Она не может быть настолько сильной в свои годы.

Хотя я была эмоциональной. Я отправила ей принуждение. Наверное, мои барьеры ослабли.

Я последовала за ней на кухню. Она надела фартук и встала на стул около бабушки. Ритмичные звуки кельтских скрипок из стерео соревновались с жужжанием электрического миксера. Я поздоровалась с бабушкой и заметила открытую бутылку виски на кухонном столе. Она была полупустая. Я схватила бутылку и закрыла колпачком.

— Начинаешь рано, бабуля?

— Ох! Это для пудинга.

Я подняла бровь, глядя на темно-янтарную жидкость в бокале для виски. Розовые щеки бабушки соответствовали розовой помаде на ободке.

— Если только ты не планируешь помочь с готовкой, то марш из моей кухни. — Она погрозила мне деревянной ложкой.

— Бабуля сказала, что из меня получится отличный Сьюзи шеф, — стукнула Кэсси себя по лбу. — Я имела в виду су-шеф!

— Это правда. Теперь добавь это сюда, дорогая. — Бабуля протянула Кэсси миску с желтками.

— Тебе не следует выпивать. — Я вернула бутылку в кладовую.

— В моем возрасте это уже не имеет значения.

— Я не о том. Мне не нравятся люди, выпивающие в присутствии Кэсси. Отец всегда...

Бабушка побледнела, и ее лицо приобрело зеленоватый оттенок. Нож, который она держала, навис над измельченным луком. Она зажмурилась и покачнулась. Мое сердце затаилось. Я схватила ее за плечи и помогла восстановить равновесие.

— Бабуля?

— Готово! — Кэсси заглянула в миску для миксера.

— Я в порядке, — сказала бабушка.

— Ты уверена? — спросила я.

— Да, я уверена. Смотри!

Кэсси указала на миску.

Бабуля кивнула, и я погладила ее по руке, прежде чем отступить. Она продолжила нарезку, аккуратно вдавливая лезвие в мякоть лука, пока она не соединится с доской для измельчения. Гнилой цвет прилипал к ее лицу, как деревянная смола к ковру.

— Бабуля, — Кэсси указала на вращающиеся взбивалки.

— Секунду, Кэсси. — Я наклонилась ближе к бабушке. — Ты делаешь слишком много всего.

Принимает родственников, готовит, развлекает гостей и тренирует Кэсси. Я была уверена, что она также и волнуется обо мне. Это все навалилось на нее. Заставляя ее страдать.

— Все хорошо, дорогая. — Она сделала долгий, ровный вдох и натянула улыбку. — Я могу с этим справиться.

— Нет, ты не можешь, — не согласилась я, и ее лицо напряглось, как будто от боли. — Ты больна, не так ли?

Бабуля посмотрела мне в глаза. Страх и тревога крутились в глубине ее выцветших синих глазах. Что она скрывала от меня?